Экс-президент Абхазии и два его оппонента – о кризисе в республике
Бывший президент Абхазии Аслан Бжания, лидер оппозиции Адгур Ардзинба и кандидат в президенты Олег Барциц ответили на вопросы РБК о политике уличных протестов и будущем отношений с Россией.
19 ноября президент Абхазии Аслан Бжания ушел в отставку. Ей предшествовали массовые протесты, которые начались за неделю до этого. Сначала их участники, возглавляемые абхазской оппозицией, требовали, чтобы парламент отказался от ратификации инвестиционного соглашения между Сухумом и Москвой, подписанного в октябре 2024 года, а затем стали добиваться отставки главы государства. Теперь Абхазию ждут досрочные президентские выборы — ориентировочно они пройдут в феврале 2025 года.
Три абхазских политика: Аслан Бжания, Адгур Ардзинба — один из лидеров абхазской оппозиции, глава «Абхазского народного движения», бывший вице-премьер и министр экономики Абхазии (2015–2020), кандидат на президентских выборах в 2020 году, и Олег Барциц, в прошлом торгпред Абхазии в России (2010–2024), — ответили на вопросы РБК. Бжания и Барциц уже заявили о планах участвовать в предстоящей президентской гонке, Ардзинба пока о своих планах не объявлял, но эксперты считают его выдвижение вероятным.
— Это третий раз, когда президент Абхазии уходит в отставку в результате уличных протестов. Как не допустить четвертого? Нужна ли республике конституционная реформа, и если да, то какая?
Аслан Бжания: Выверенный рецепт того, как не допустить четвертого кризиса, еще готовится. Для того чтобы они не повторялись, необходимо, чтобы люди были заняты делом, чтобы они имели работу, определенный уровень достатка. То есть развитие экономики — это первое. Второе — можно пересмотреть некоторые существенные статьи Конституции в плане каких-то перераспределений, на мой взгляд, незначительных. Вообще такие процессы свойственны молодым государствам. Наша государственность пока еще формируется, поэтому я бы это назвал в известной степени болезнями роста и связал бы это с пассионарностью нашего населения.
Адгур Ардзинба: Безусловно, нужно думать о том, чтобы разбалансировать власть, — слишком много ее сосредоточено в руках президента. Так сложилось после войны (имеется в виду абхазско-грузинская война 1992–1993 годов. — РБК), когда надо было принимать динамичные решения. Но после того, как война закончилась, тем более после того, как в 2008 году Россия признала нашу независимость, на поверхность вышли вопросы не о самообороне, а об экономическом развитии. Уже тогда можно было говорить о разбалансировке власти.
За последние четыре с половиной года власть полностью отгородилась от народа, и примечательно, что против инициатив и действий экс-президента [Аслана Бжании] выступали те люди, которые активно поддерживали его, когда он шел на выборы в 2020 году. Абхазское общество отличается ярким свободолюбием. У нас демократические ценности, и не на словах, а на деле. И вообще это суть и дух нашего народа. Экс-президент, видимо, как-то недооценил эту волю народа к свободе. У нас всегда есть и будет оппозиция, и надо не от кризиса к кризису, а постоянно вести диалог. Тогда мы имеем возможность исключить в перспективе такого рода события.
Олег Барциц: К сожалению, уже в третий раз мы проходим через острую фазу политического кризиса, и ничего хорошего в этом нет. Каждый раз, когда ситуация выходит за рамки конституционного поля, мы оказываемся перед очень опасной чертой. Народ Абхазии, наша государственность, наша политическая система подвергаются серьезным испытаниям. Но каждый раз нашему народу хватало исторической мудрости все-таки вернуться в конституционное правовое пространство — за кризисом следовали президентские выборы.
События 15 ноября в очередной раз продемонстрировали, что власти необходимо слышать голос народа. Это первое и самое главное условие в такой небольшой стране, как Абхазия, с ее традициями, демократией и народоправством.
Мы должны выработать некие механизмы для того, чтобы предотвращать подобные события. Очень хотелось бы, чтобы это был последний случай, который таким образом проверял бы нас на прочность. Здесь дело даже не в конституционной реформе, о необходимости которой говорят все политические акторы. Все-таки, думаю, власть в Республике Абхазия должна быть президентской — сильной, даже жесткой, но при этом просвещенной и компетентной. Мне кажется, этих критериев достаточно было бы для того, чтобы эффективно осуществлять государственные функции. У нас для этого сложились и политические институты, и есть общее осознание того, к чему мы идем.
— Каким вы видите дальнейшее экономическое развитие Абхазии — что для него нужно?
Аслан Бжания: Развитие экономики — это всегда существенные инвестиции. Как известно, по-другому не бывает. Это то, что мы делаем и планируем с божьей помощью делать дальше. Развитие ключевых отраслей экономики — это туризм, субтропическое сельское хозяйство, транспортная инфраструктура, логистика — вот то, что мы в последние годы реализовываем.
Конкретный серьезный шаг — строительство сухумского аэропорта. Он уже на завершающей стадии. Мы расширяем сферу услуг, оказываемых нашими портами. Мы развиваем туризм в Восточной Абхазии, вкладываем существенные деньги в сельское хозяйство. Появились новые культуры — голубика и многое другое. Мы занялись масштабным рыбоводством, виноградарство у нас на неплохом уровне, его можно дальше развивать. Все виды туризма. Горнолыжный туризм у нас не развит — можно его развивать. Есть куда приложиться.
Адгур Ардзинба: Та модель, которую предлагала бывшая власть, рассчитана на страны третьего мира, где, к сожалению, исторически так сложилось, ресурсы сконцентрированы в руках узкой группы лиц и большая часть народа и населения находится за пределами экономической жизни. В Абхазии эта модель никогда не приживется — подвинуть абхазский народ и развивать экономику без него здесь невозможно.
Наша задача в том, чтобы укреплять институты, большое внимание надо уделить малому и среднему бизнесу, который приносит основную часть доходов нашему населению. Что касается внешней помощи, то надо сделать переоценку ранее существовавших моделей. Россия оказывала и оказывает финансовую помощь Абхазии, и люди здесь с большой благодарностью к этому относятся. Здесь отношение к России формируется через призму отношения к персонально Владимиру Владимировичу Путину.
У нас есть несколько идей о том, как выстраивать отношения, чтобы таких острых фаз кризиса не было. Во-первых, у нас огромные проблемы на государственной границе между Абхазией и Россией: мы не смогли отрегулировать, чтобы пункт пропуска работал без дополнительных препятствий, которые выходят за рамки нормативных актов. Люди вынуждены простаивать в очередях часами. То же касается российских туристов. Поэтому надо поставить вопрос о государственной границе: если мы партнеры, союзники, братские народы, если мы друг другу доверяем, то нынешний пропускной режим надо пересмотреть. Это позволит нашим предпринимателям свободнее торговать.
Если мне не изменяет память, общий оборот между Абхазией и Россией порядка 45 млрд руб. в год. Мы продаем в России товаров на сумму около 6–7 млрд руб., а покупаем из России почти на 37–38 млрд руб. Это все связано с тем, что товары из Российской Федерации проходят на территорию Абхазии без препятствий с нашей стороны, а абхазские товары с препятствиями сталкиваются. Нам нужно работать над тем, чтобы торговые отношения между Абхазией и Россией не упирались в этот контрольно-пропускной пункт на реке Псоу.
Что касается финансовой помощи и поддержки, то нам нужно очень серьезно подумать над тем, как быть с национальной валютой в Абхазии. Мы используем российский рубль как официальное платежное средство. В мире таких прецедентов нет — все страны, которые используют валюту другой страны, делают это в рамках международных соглашений и договоров. Например, у Лихтенштейна и Швейцарии одна валюта, но у них есть валютное соглашение. Наша банковская система не наполнена необходимой ликвидностью для того, чтобы стимулировать развитие внутренней экономики — малого и среднего бизнеса, она не может давать им длинные кредиты. Все это связано с тем, что мы не можем определить роль абхазской финансовой системы в финансовой системе Российской Федерации. То, что мы используем рубль, надо как-то формализовать.
У России и Белоруссии есть соглашение о Союзном государстве, которое до сегодняшнего дня в полной мере не реализовано. Один из камней преткновения — это как раз единая валюта Союзного государства. Абхазия может выступить некоей «песочницей», где можно протестировать эту историю.
Олег Барциц: Экономика Абхазии, безусловно, находится в весьма уязвимом состоянии. Сегодня локомотив национальной экономики — это курорт. Небольшая Абхазия с населением 260 тыс. человек ежегодно принимает более 1 млн туристов. Однако эффект от этого незначительный.
По сути Абхазия — это аграрная страна. А туризм должен был бы быть таким очень приятным бонусом в этом плане. Но, к сожалению, этого не происходит. Мы практически ничего не производим, ничего не продаем за рубеж. Товары первой необходимости, продукты питания — все это завозится извне. К счастью, есть рядом такой мощный экономический торговый партнер, как Российская Федерация. Это хорошие новости, но не очень, поскольку сальдо внешнеторгового баланса резко отрицательное.
Хотя возможности здесь уникальные. В связи с режимом санкций против Российской Федерации в России уже длительное время работает программа импортозамещения. Сам бог велел нам использовать это окно возможностей, имея рядом огромный и дружелюбный российский рынок. В свое время, в 2012 году, мы заключили соглашение с Российской Федерацией о режиме торговли товарами, который как раз и призван был запустить вот этот движок экономики в нашей небольшой стране. Нам нужно было создать собственную сырьевую базу, ряд небольших, но современных производств, определенную административную и бизнес-систему, которая бы поощряла развитие и появление таких предприятий, чтобы денежная масса, которая зарабатывается на туристе, не вымывалась из республики оплатой товаров первой необходимости. Тогда мы бы были в несколько ином положении.
У нас достаточно серьезные проблемы с электроснабжением — притом что есть и крупные энергогенерирующие предприятия, которые мы эксплуатируем вместе с Грузией и получаем электроэнергию в пропорциях 40 на 60. У нас есть колоссальные возможности для создания новых энергогенерирующих предприятий, возможно, небольших, компактных. До абхазско-грузинской войны 1992–1993 годов в Абхазии функционировали 22 малые ГЭС. По объему гидростока Абхазия занимает одно из первых мест в мире в расчете на площадь. Вот это и надо было развивать, восстанавливать, модернизировать. И тогда нагрузка на энергосистему была бы кратно меньше.
— Что будет с инвестиционным соглашением между Россией и Абхазией?
Аслан Бжания: Не знаю. Пока не готов об этом говорить. Документ находится в парламенте. Это теперь уже компетенция парламента.
Адгур Ардзинба: Мы выступали и выступаем против данного соглашения. Исходим из того, что в этом соглашении нарушен баланс интересов. Инвестиции инвестициям рознь. Какой интерес у абхазской стороны в ситуации, когда отдельно взятые крупные компании не хотят платить даже косвенные налоги — налог на добавленную стоимость, таможенные пошлины — и лоббируют под себя международные соглашения? У нас уже существует определенная экосистема инвестиционного законодательства — есть международное соглашение от 2009 года между Абхазией и Россией о поощрении и взаимной защите инвестиций, есть наш внутренний закон об инвестиционной деятельности, который предусматривает очень серьезные льготы для иностранных инвесторов, недавно был принят закон об инвестиционном товариществе. Эта система, на наш взгляд, в полной мере отражает интересы абхазской стороны.
А то, что предлагается сейчас, приведет к тому, что в Абхазии появятся супербогатые, суперкрупные компании, которые смогут монополизировать такие сферы, как туризм, где у нас сконцентрировано практически 90% всего малого бизнеса. У крупных компаний и так колоссальное преимущество — за ними огромные капиталы, и к этим преимуществам лоббируют еще и дополнительные. Все это не оставляет абхазскому бизнесу шансов.
Мы за российские инвестиции, но они должны быть частью развития абхазской экономики, а не наоборот — абхазское государство и абхазская экономика существуют ради вот этих крупных инвестиций.
Олег Барциц: Мы нуждаемся в инвестициях и отдаем себе отчет в том, что они возможны только из Российской Федерации. Есть, конечно, какой-то небольшой процент инвестиций из других стран, но это все на уровне статистической погрешности. Есть и отечественные бизнесмены, которые состоялись в Российской Федерации, любят свою родину и вкладываются в понятные, комфортные для себя области.
Другое дело, что мы должны определить области, где мы нуждаемся в инвестициях, и после этого, планомерно и заблаговременно информируя наших друзей в Российской Федерации, двигаться к достижению соглашений, которые бы отвечали интересам и нашего отечественного бизнеса. Тот же туризм мы развиваем самостоятельно. Пресловутое инвестсоглашение вызвало такие острые споры только потому, что в областях, которые мы развиваем самостоятельно, инвесторам предполагалось предоставить беспрецедентные преференции. И это поставило бы в неравные условия наших бизнесменов.
Я целиком и полностью за российские инвестиции, но только за те инвестиции, которые обеспечивают баланс взаимных интересов. Как понимаю, мы заблаговременно не информировали наших партнеров о своих приоритетах и опасениях. Справедливым было бы доработать это соглашение, сделав его нетоксичным для большого процента жителей нашей страны. Депутаты парламента внесли в него более 20 поправок, но принято было только две. Думаю, что это прежде всего наши недоработки.
Когда начали вырисовываться контуры этого бедствия, ряд наших экспертов, чиновников, депутатов парламента призвали снять это соглашение с рассмотрения в парламенте, но этот призыв не услышали. Чем это закончилось, нам хорошо известно. К счастью, этот кризис разрешен бескровно.
— Как должны развиваться отношения Сухума с Москвой?
Аслан Бжания: Отношения с Россией должны развиваться, должны идти интеграционные процессы — в рамках договора между президентами, который был подписан в ноябре 2014 года. Договоренности должны выполняться. Россия наш не просто на словах стратегический друг и партнер — это единственное государство, возможности которого помогут нам в строительстве нашего государства. Без России нам будет очень и очень сложно. С учетом того, что мы не признаны, с учетом того, что у нас с Грузией не подписан договор о неприменении силы. Только при поддержке Российской Федерации может укрепиться абхазское государство. По-другому это будет сделать практически невозможно.
Адгур Ардзинба: Они должны развиваться динамично. Мы союзники, у нас общее прошлое, и в Абхазии нет никого, кто настроен антироссийски. При этом, может, это грубо прозвучит, но не может в Абхазии президент или кто-то еще любить Россию больше, чем Абхазию. И некоторые наши отдельно взятые коллеги и партнеры в Москве, может быть, этого не понимают. Мы все готовы общаться с теми людьми, которые Россию любят больше, чем Абхазию. Но они должны понимать, что мы Абхазию любим больше, чем Россию и все остальные страны. Потому что это наша родина, у нас другой нет. У нас все прописано в базовом соглашении между Абхазией и Россией 2008 года и 2014 года — речь о равноправном взаимовыгодном партнерстве. Это должно быть не на словах, а на деле — тогда будет все прекрасно.
Олег Барциц: Рецепт простой — надо не обманывать своих партнеров, своих союзников, стратегических друзей и братьев — Российскую Федерацию. Надо честно артикулировать существующие проблемы, заранее проговаривать те возможности, которые мы можем предоставить, и четко предупреждать о тех линиях, за которые мы не можем зайти.
Здесь, конечно, многое зависит от компетентности наших чиновников. К счастью, Российская Федерация всегда нам помогала в этом плане. Мы всегда ощущаем эту поддержку. Россия — это серьезный большой партнер, который всегда выполняет свои обязательства. Мы надеемся, что мы тоже будем и останемся солидным прогнозируемым партнером.
Мы прекрасно осознаем, что наш практически единственный партнер и союзник — это Российская Федерация, которая признала наш государственный суверенитет и практически в полном объеме нивелировала военно-политические риски. Она оказывает беспрецедентную помощь по линии образовательных, медицинских и иных программ. И что самое главное, мы просто дружественный братский народ. Этот единожды избранный вектор никем не подвергается сомнению. Все разговоры о том, что события 15 ноября здесь инспирировались чуть ли не какими-то зарубежными спецслужбами, что здесь ощутимо влияние западных институтов и так далее, я отвергаю априори. В Абхазии нет ни одной политической силы, которая была бы деструктивно настроена по отношению к сотрудничеству с Российской Федерацией.
Россия для нас друг, партнер, союзническое братское государство. Небольшая Абхазия на деле, а не на словах стоит рядом с Россией и за Россию в сегодняшней повестке, когда российский народ и Россия как государство ведут экзистенциальную борьбу за установление нового и более справедливого миропорядка. Наши добровольцы сражаются в зоне СВО — 47 человек уже сложили свои головы за идеалы русского мира и за наше общее с вами будущее. Абхазский народ рядом с народом России.
— В Грузии перед парламентскими выборами «Грузинская мечта» заявила, что принесет извинения Южной Осетии за войну 2008 года, и говорила об объединении с ней и Абхазией. Как вы воспринимаете эти заявления Тбилиси и как оцениваете перспективы урегулирования с Грузией?
Аслан Бжания: Абхазия — независимое государство, у нас собственная повестка дня и собственный стратегический партнер. И планы Грузии — это их планы. Насколько я понимаю, в Грузии сегодня руководство ответственное, они прагматики. И у нас единственная площадка, в рамках которой идут какие-то переговоры, — это женевская площадка, мы готовы в этом формате участвовать дальше. Наши принципиальные позиции неизменны. Мы в случае признания Грузией независимости Абхазии готовы с ней подписать документы, разграничить границы и жить, соблюдая принципы добрососедства.
Адгур Ардзинба: Любые публичные заявления о том, что кто-то хочет принести извинения, я расцениваю положительно. Если они хотят осознать свои ошибки — это хорошо. Но я много лет проработал в правительстве и, исходя из своего опыта, склонен отдавать предпочтения не публичным заявлениям, а реальным действиям и шагам. Чтобы у нас нормализовались отношения с Грузией, Грузия должна признать реальность, которая существует уже более 30 лет, — признать независимость и суверенитет Республики Абхазия. Я понимаю, что грузинское общество этот шаг может не воспринимать, что есть определенные политические риски. Для того чтобы у нас возобновились экономические отношения — имею в виду транзит товаров из Грузии через Абхазию в Россию, — Грузии надо пересмотреть закон об оккупированных территориях 2008 года, который запрещает в том числе и экономическую деятельность в Абхазии.
Грузины на самом деле очень, если взять историческую ретроспективу, очень динамично меняют свою позицию, очень умело маневрируют. Мы тут сосуществуем уже тысячелетиями, на генетическом уровне мы словам с той стороны не верим. Абхазы — народ, который держит слово. Я знаю, что и много достойных грузин, которые мыслят так же. Но коллективно у них это не получается. Поэтому сначала действия, потом уже разговоры.
Олег Барциц: Да, нам хорошо известны эти декларации грузинского руководства. Действительно, премьер-министр Кобахидзе говорил даже о том, что готов извиниться перед южными осетинами за тот кровавый акт, который в 2008 году допустил [в то время президент Грузии Михаил] Саакашвили. Звучали речи и о том, что можно предпринять некоторые шаги по улучшению отношений с Республикой Абхазия.
Нынешнее правительство Грузии проводит более прагматичную и национально ориентированную политику — в отличие от предыдущей команды, которая была на 100% клиентелой Вашингтона и Брюсселя. Но если это была не просто предвыборная риторика, а какой-то план действий, то нужны реальные шаги. Их могло бы быть, по крайней мере, два. Первый шаг — это взять на себя обязательства по невозобновлению применения военной силы. И второе — отменить закон об оккупированных территориях. Вот это, мне кажется, был бы настоящий план действий, который сигнализировал бы о наличии доброй воли. Сейчас в Грузии разворачиваются очень сложные процессы, и пока мы этого не видим.
Беседовала
РБК. 23.11.2024
