На российском рынке труда замечен сбой или даже рецессия

Анастасия Башкатова

Сенсация на отечественном рынке труда. Впервые с весны 2022 года «очень заметно упал спрос на труд», объявил Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП). Есть несколько версий произошедшего. Либо это ситуационный сбой. Либо следствие оптимизации занятости: эксперты указали на неэффективные рабочие места в ряде отраслей – от охранной деятельности до торговли и строительства, хотя сам тезис об эффективности или неэффективности до сих пор вызывает дискуссии. Либо, наконец, это первые признаки рецессии. Тем не менее, по данным HeadHunter (hh.ru), дефицит кадров пока вовсе не преодолен, но ситуация действительно кардинально меняется в зависимости от отрасли.

Несмотря на то что уровень безработицы в России все еще находится на историческом минимуме, «впервые за длительный промежуток времени – с весны 2022 года – очень заметно упал спрос на труд». Об этом сообщили в мартовском обзоре специалисты ЦМАКП, среди авторов в том числе руководитель направления анализа и прогнозирования макроэкономических процессов Дмитрий Белоусов.

Экономисты в начале 2024 года зафиксировали во многом неожиданное падение спроса на труд. Источник: ЦМАКП

ЦМАКП можно назвать «мозговым трестом» при ответственных за экономическую политику структурах: его материалы направляются в аппарат правительства, администрацию президента, различные профильные ведомства. Так что те выводы, которые делают в этом центре, затем с высокой долей вероятности будут учтены в экономической политике страны.

Главная интрига для экономистов – причины такого неожиданного, чуть ли не сенсационного события на российском рынке труда. Авторы обзора назвали несколько версий произошедшего.

Первая версия – это «ситуационный сбой в ранее сформировавшемся механизме». Вторая – это начало тенденции оптимизации занятости. Причем эксперты ЦМАКП указали, что, по их оценкам, «запас» неэффективных рабочих мест в ряде отраслей – в строительстве, сельском хозяйстве, торговле, охранной деятельности и некоторых других – «весьма велик».

Напомним, еще в 2017 году бизнес-омбудсмен Борис Титов совместно с экспертами Института Столыпина сообщали о большом кадровом резерве в России. Они упоминали «неэффективную, избыточную занятость в бюджетном секторе, правоохранительных структурах и частных структурах обеспечения безопасности, бухгалтерии». Резерв оценивался тогда не менее чем в 10 млн человек.

Как рассказал «НГ» руководитель департамента Финансового университета при правительстве Александр Цыганов, такая неэффективная занятость может проявляться в низкой производительности труда, когда до трех-четырех человек выполняют работу одного высококвалифицированного специалиста, получая при этом значительно меньше. Например, по словам Цыганова, в строительстве BIM-технологии (Building Information Modelling, информационное моделирование зданий) «позволяют сократить затраты и число занятых рабочих на 15–20%, но требуют более высокой квалификации». Однако, по его уточнению, до последнего момента привлечение трудовых мигрантов на стройку «позволяло обходиться по старинке».

Отметим, однако, что сам вопрос о том, что именно считать неэффективной занятостью, до сих пор вызывает дискуссии, причем не только в России. Например, в прошлом году Еврокомиссия предложила рассчитывать новый показатель – индикатор «труда про запас», «накопления рабочей силы». В его основе ответы руководителей предприятий об их ожиданиях относительно занятости и объема производства. Как поясняли авторы этой концепции, накопление рабочей силы происходит, когда фирмы ожидают, что их выпуск сократится, и одновременно с этим они ожидают, что занятость на предприятии не изменится или даже, возможно, увеличится.

Такая «недоиспользованная» рабочая сила, по оценкам европейских экономистов, становится тормозом для увеличения производительности труда и одновременно с этим парадоксальным на первый взгляд образом усиливает дефицит работников в ряде отраслей, страдающих от нехватки кадров. Потому что те сотрудники, которые гипотетически могли бы устроиться в такие отрасли, уже заняты на иных менее эффектных рабочих местах.

Однако оценка такой неэффективно накопленной рабочей силы во многом субъективна и ситуационна. Если брать период до пандемии, то этот индикатор в Евросоюзе составлял в среднем 9,7%. На пике пандемии, когда было в принципе не ясно, какие предприятия выживут, а какие нет, показатель подскакивал до 30–31%. В феврале этого года он составил 10,3%. Хуже всего сейчас ситуация в Германии и Франции – показатель выше 15%.

Другой не менее дискуссионный вопрос в том, насколько объективно можно оценить производительность и эффективность труда в том же бюджетном секторе – в частности, в системе государственного здравоохранения или образования. В этом случае у работника доказательство собственной эффективности порой сводится к соблюдению бюрократических требований по заполнению разных форм отчетности.

Наконец, третья версия происходящего на российском рынке труда, упомянутая экспертами ЦМАКП, состоит в том, что падение спроса на труд стало первым признаком надвигающейся на российскую экономику рецессии. Логика следующая: когда темпы производства замедляются, предприятиям уже не нужно нанимать столько же работников, сколько во время пиковых нагрузок из-за высокого спроса на продукцию. А со спросом сейчас, кстати, отдельные ведомства пытаются как раз бороться – через повышение ставок по кредитам. Какая версия происходящего верна, покажет время, уточнили в ЦМАКП.

Между тем, какими бы статистическими лупами ни пользовались экономисты, сам по себе дефицит кадров в российской экономике пока не преодолен – на это указывают представители рынка труда. Значение hh.индекса, которое рассчитывают эксперты HeadHunter, составило в феврале для российской экономики 3,4 – это отношение среднего числа активных резюме к среднему числу активных вакансий. Если значение индекса находится в диапазоне от 2 до 3,9, то это свидетельствует о дефиците соискателей.

Но ситуация может меняться в зависимости от отрасли. Допустим, в сфере розничной торговли в феврале этого года значение hh.индекса составило 1,6, что, по уточнению HeadHunter, свидетельствует об «остром дефиците соискателей». И это несмотря на то, что экономисты ЦМАКП упомянули торговлю в списке отраслей, в которых сейчас наблюдаются избыточные неэффективные рабочие места.

В сфере производства и сервисного обслуживания индекс составил в феврале 2,9, в строительстве – 3,2, в сельском хозяйстве, а также в сфере туризма, гостиничного и ресторанного бизнеса – 3,3. Все это тоже дефицит, хотя и не самый острый. Но опять-таки в каждой отрасли свои нюансы. Например, как отметила в комментарии для «НГ» коммерческий директор «Группы Отелей «Русские Сезоны» Инна Рындина, в сфере гостеприимства кадровый голод продолжает усиливаться, и особенно остро ощущается нехватка линейного персонала.

Одновременно с этим в сфере информационных технологий значение hh-индекса в феврале было 6,7, что, как поясняют аналитики, свидетельствует об умеренном уровне конкуренции за рабочие места, о «здоровом соотношении между работодателями и соискателями». Хотя о жесткой нехватке IT-специалистов сейчас говорится почти повсеместно.

Из чего следует, что меняется сама структура спроса на IT-кадры: работодатели ищут уже не любого, кто освоил код за несколько месяцев, а высококвалифицированных профессионалов, обладающих уникальными знаниями, навыками, практическим опытом.

Кроме того, как ранее поясняла руководитель направления клиентской эффективности hh.ru Наталья Данина, российские компании теперь перестали гнаться за большим числом сотрудников, переориентировавшись на удержание специалистов. «Главный акцент… в начале 2024 года стал не столько «нанимать, нанимать, нанимать», сколько «настраивать, настраивать, настраивать», – приводит слова Даниной РИА Новости. – Экстенсивный путь роста эффективности – когда компании привлекают больше людей, чтобы производить больше продукции, – себя исчерпал». В отличие от экстенсивного пути развития интенсивный путь предполагает увеличение производительности за счет применения более современных и эффективных технологий.

Независимая газета. 17.03.2024