Спицы против осей: особенности региональной безопасности в Северо-Восточной Азии

Андрей Губин, к.полит.н., доцент кафедры международных отношений ДВФУ, адъюнкт-профессор Исследовательского центра Северо-Восточной Азии Цзилиньского университета (КНР), эксперт РСМД

В зарубежных СМИ, в публицистических и научных статьях все чаще упоминается некая «ось Пекин — Москва — Пхеньян», формирующаяся в Северо-Восточной Азии (СВА). В этой связи, как полагают авторы, США и главные тихоокеанские союзники — Япония и Республика Корея должны еще больше сплотиться. Такие рассуждения строятся для какой-то альтернативной реальности и страдают от отсутствия причинно-следственной связи. Кроме того, решительно непонятно, почему форматы сотрудничества «либеральных демократий» гораздо лучше взаимодействия «автократий».

Дао безопасности

Северо-Восточная Азия представляет собой самостоятельный регион скорее с социально-экономической точки зрения, чем с политической. Между всеми акторами, даже несмотря на современные сложности в японо-китайских и российско-японских отношениях, реализуются сложившиеся связи в различных областях. КНДР в силу специфики политического режима и ограничений, введенных Советом Безопасности ООН, а также в одностороннем порядке со стороны Токио и Сеула, слабо участвует в экономических и социальных обменах. Тем не менее Северная Корея совершенно определённо является неотъемлемой частью внутренней среды и важным фактором процессов в СВА.

В теории, разработанной представителями Копенгагенской школы Барри Бузаном и Оле Вэвером, особое внимание уделяется именно понятию регионального комплекса безопасности. В соответствии с данными идеями, регион представляет собой минисистему, где свободно действуют понятия всех теорий международных отношений, а самое главное — безопасность каждого актора находится в тесной и взаимной зависимости от остальных[1].

Примечательно, что аналогичные доводы неоднократно приводились и руководством России и Китая в качестве основополагающего принципа внешней политики двух стран. Так, президент В.Путин отмечал, что «Россия не может закрывать глаза на то, как Соединенные Штаты и Североатлантический альянс достаточно вольно и в свою пользу трактуют ключевые принципы равной и неделимой безопасности». Данный принцип включает в себя положение о праве свободно выбирать способы обеспечения собственной безопасности и вступать в любые союзы, а также обязательство не укреплять безопасность за счет других государств.

В феврале 2023 г. Китай опубликовал текст Инициативы в области глобальной безопасности, представленной председателем КНР Си Цзиньпином на Боаоском азиатском форуме годом ранее. В основу документа также положена необходимость придерживаться концепции общей, комплексной, совместной и устойчивой безопасности. Такое понимание вполне в духе китайской традиционной картины мира. В частности, каждая вещь и сущность обладают собственным неповторимым дао, в чем и проявляется целостность жизни. В неоконфуцианском же понимании дао каждого человека и всего окружающего мира тождественны, что как раз соответствует идее неделимости.

Оркестр и слушатели

По мнению корифея школы неореализма Кеннета Уолтца, перед государствами всегда стоит выбор между двумя главными путями обретения могущества и обеспечения защиты. Первый состоит во внутреннем балансировании с помощью мобилизации собственных социально-экономических ресурсов и наращивании возможностей в военной сфере. Второй же способ сводится к внешнему балансированию в виде заключения альянсов и опоры на ресурсы союзников[2].

Как отмечал политолог Дж.Снайдер, альянсы в сфере безопасности позволяют высвободить дополнительные ресурсы, например, на нужды экономического развития, поскольку вопросы обороны делегируются более крупному и могущественному государству. С другой стороны, всегда есть риск того, что союзник откажется или будет не в состоянии выполнить обязательства, а то и втянет в нежелательный конфликт[3]. В этой связи неравноценный альянс, основанный на «присоединении к победителю» (bandwagoning; дословно: «запрыгивание в повозку с оркестром во время парада») наиболее опасен для слабого государства, которое фактически теряет самостоятельность в сфере внешней политики и обороны. В качестве одного из вариантов поведения теоретики выделяют отстраненность или даже «сачкование» (buckpassing; дословно: «не скидываться на выпивку на вечеринке»). В этом случае государство предпочитает не вмешиваться в дела союзников и не вступать в решение противоречий, вероятно, уповая на то, что проблема решится сама собой как в известной притче про Ходжу Насреддина и ишака.

Подход США к обеспечению безопасности в Тихом океане после Второй мировой войны известен под описательным названием «ступицы и спиц» (hub and spokes). В роли центра выступает Вашингтон, союзники которого и находятся на поверхности «колеса», будучи соединенными со «старшим союзником» системой двусторонних соглашений в сфере обороны. Многостороннего формата, подобного НАТО, в Восточной Азии так и не сложилось в силу отсутствия неоспоримой общей угрозы. Однако вокруг идей противодействия неким угрозам и вызовам постепенно складываются малосторонние формы.

В классических традициях политической мысли и практики США партнеры по альянсу должны иметь боеспособные вооруженные силы, желательно максимально унифицированные с американскими, а также высокие траты на оборону. Практическая ценность определяется довольно циничными соображениями — в случае конфликта именно союзники должны принять на себя главный удар до подхода главных сил, если, конечно, Вашингтон вообще решится вступить напрямую. В этой связи, однажды не вполне по своей воле «впрыгнув в повозку с оркестром», Токио и Сеулу в итоге пришлось обеспечивать американские интересы за собственный счет. Об этом свидетельствует и рост оборонных расходов, и довольно агрессивный характер текущего военного строительства данных стран.

Треугольные дела

Саммит Группы двадцати прошел в сентябре 2023 г. в Нью-Дели без участия лидеров России и Китая. По мнению индийских исследователей, это стало символом углубляющегося разлома между Востоком и Западом, наиболее заметного как раз в Северо-Восточной Азии.

В западных СМИ в последнее время все чаще встречается упоминание некой «оси Пекин — Москва — Пхеньян», причем исключительно в негативной коннотации с явным намеком на существовавшую ось Берлин — Рим — Токио. Вместе с тем важнейшим фактором, способствовавшим объединению России, КНДР и Китая, стало как раз очевидное идейное и практическое сближение Сеула и Токио с Вашингтоном в сфере безопасности и обороны.

Одним из первых тревожных звонков стала американская стратегия построения «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» 2019 г., подвергшаяся критике российских и китайских официальных лиц и экспертов в силу своего явного коалиционного характера. В КНДР в целом разделяют данные опасения в свойственной национальному стилю дипломатии воинственной манере. Интересно, что в китайских научных кругах сначала пытались увидеть в американских планах что-то хорошее или воспринимать их исключительно как временное явление, присущее антикитайской политике администрации Д.Трампа, но вскоре поняли, что это надолго.

Второй сигнал — внезапная нормализация южнокорейско-японских связей, несмотря на нерешенность ряда взаимных проблем. Хотя главным мотивом сближения Токио и Сеул провозгласили противодействие северокорейской угрозе, объединенные усилия вполне могут приобрести и антикитайский характер. Данные опасения только укрепляются в свете совместных трехсторонних военных учений и роста активности взаимодействия с НАТО. Обнародование Токио Национальной стратегии безопасности и «Белой книги» по вопросам обороны стало символом милитаризации международных отношений в Северо-Восточной Азии и возрастания роли военной силы в формировании геополитической картины региона. Своеобразным отражением духа новой эпохи можно считать и высказанные президентом Республики Корея Юн Согёлем амбиции по приобретению собственного ядерного оружия. После двух заходов в Южную Корею американских атомных подводных лодок в нынешнем году эти слова воспринимаются уже совсем не как ораторский приём.

Финальным триггером стал, конечно, трехсторонний саммит в Кэмп-Дэвиде в августе 2023 г., который, в частности, полностью развеял все иллюзии о возможной независимой и самостоятельной роли Сеула в политическом процессе в Северо-Восточной Азии. Лидеры трех стран приняли решение об институциализации партнерства по широкому спектру вопросов региональной безопасности и совместной работе в сфере экономики, разведки и киберпространства. Однако можно говорить о формировании стратегического треугольника с ярко выраженными целями обеспечения военного превосходства США и союзников над любым потенциальным соперником в регионе.

В оценках значений саммита в Кэмп-Дэвиде для Пекина, вероятно, определяющим стало не подчеркивание США и азиатскими союзниками необходимости формирования коллективного ответа на ракетно-ядерную программу КНДР, а осуждение действий КНР в Южно-Китайском море. По словам министра иностранных дел КНР Ван И, «перед лицом односторонних санкций, гегемонии и конфронтации Россия и Китай должны укрепить стратегическое сотрудничество». Вполне логичным развитием данного курса стало и привлечение КНДР, которая также оказалась «в прицеле» США и союзников.

Визит северокорейского лидера Ким Чен Ына в Россию в сентябре 2023 г. и октябрьская поездка министра иностранных дел С.Лаврова в Пхеньян уже обросли в западных, японских и южнокорейских СМИ самыми немыслимыми подробностями. Конечно, Москва и Пекин при развитии контактов с КНДР исходят из прагматичных соображений. Самое главное — обеспечение стабильности существующего режима через дипломатическую поддержку и торгово-экономическое сотрудничество в пределах, установленных резолюциями Совета Безопасности ООН. Вопрос о творческом подходе России и Китая к толкованию санкций остается открытым с учетом роста наступательности в действиях Вашингтона и союзников.

Сеул крайне ревностно относится к выстраиванию трехстороннего взаимодействия между КНР, КНДР и Россией. Тем не менее именно администрация Юн Согёля стала инициатором фактического уничтожения межкорейского диалога, выбрав путь военной конфронтации. В своей речи в Генеральной ассамблее ООН действующий глава РК выразил неудовольствие поведением России, пытаясь обвинить Москву в нарушении международного режима санкций. По словам Юна, если КНДР заполучит сведения и технологии, позволяющие улучшить потенциал в сфере оружия массового уничтожения и средств доставки, Сеул не будет «стоять в стороне». Ранее посол России в РК А. Кулик был вызван в МИД страны для беседы о недопустимости военно-технического сотрудничества РФ и КНДР.

Министр иностранных дел РК Пак Чжин в ходе переговоров с китайским коллегой Ван И призвал КНР неукоснительно соблюдать режим санкций СБ ООН в отношении Пхеньяна. Однако администрация Юн Согёля, скорее всего, не намерена поддерживать связи с Пекином по вопросам безопасности на Корейском полуострове, не считая Китай заинтересованной стороной. До конца 2023 г. должна состояться трехсторонняя встреча лидеров Китая, Японии и Южной Кореи, однако в свете Кэмп-Дэвидского трехстороннего пакта перспективы мероприятия крайне туманны.

Совместное заявление лидеров США и Республики Корея в рамках встречи в формате консультативной группы по ядерному планированию содержит опасения о практическом взаимодействии Москвы и Пхеньяня, которое может способствовать развитию ракетно-ядерной программы КНДР. По словам госсекретаря Э.Блинкена, США не хотят, «чтобы Северная Корея получила какие-либо военные технологии из России». Вашингтон явно намерен спекулировать на теме предполагаемого ВТС между Россией и КНДР или Китаем и КНДР. Главная цель — культивирование антироссийских и антикитайских настроений в Республике Корея и Японии.

При этом наиболее пострадавшими сторонами стали как раз Сеул и Токио — уровень их связей с Китаем стремительно падает, совместные проекты с Россией замораживаются на неопределенный срок, а зависимость от США возрастает. Действительно ли такая политика соответствует японским и южнокорейским национальным интересам, возможно, смогут однажды решить избиратели в данных странах, несмотря на фактическую оккупацию части территорий американскими военными.

_______________________

[1]. Buzan B., Waever O. Regions and Powers: the structure of International Security. Cambridge University Press. 2003. 564 p.

[2]. Waltz K. Theory of International Politics (1979). Waveland Press reissued. 2010. 251 p.

[3]. Snyder J. Myths of Empire: Domestic Politics and International Ambition. Ithaca, New-York: Cornell University, 1991.

РСМД. 30.10.2023