«Китай ни с кем не создает союзы»

20 марта генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая Си Цзиньпин прибыл с трехдневным визитом в Москву — впервые с начала боевых действий на Украине. Кроме того, этот визит стал первой зарубежной поездкой политика с момента переизбрания на должность председателя КНР на третий пятилетний срок. На прошедших в Кремле переговорах президент России Владимир Путин назвал отношения с Китаем примером для всех остальных мировых держав, а Си Цзиньпин уделил большое внимание китайскому мирному плану по Украине. О том, какую помощь может оказать Китай в урегулирование украинского кризиса, что мешает развитию экономического партнерства с Россией и почему Пекин не хочет создавать военно-политический союз с Москвой, «Ленте.ру» рассказал профессор, руководитель Центра азиатско-тихоокеанских исследований ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Александр Ломанов.

— Россия стала первой страной, которую Си Цзиньпин посетил после переизбрания. Чем продиктовано такое решение?

— Важностью России для внешней политики и экономической стратегии Китая. Сейчас у нас перед глазами разворачивается ремейк ситуации, которая имела место ровно десять лет назад. В 2013 году Си Цзиньпин был впервые избран председателем КНР, и для первой заграничной поездки он выбрал именно Москву. Сейчас он был переизбран на третий срок и вновь сначала отправился в Москву.

Эта параллель очень важна, ведь мир десятилетие назад сильно отличается от мира 2023 года. Визит, состоявшийся весной 2013 года, предшествовал украинскому кризису, который начался осенью. Си Цзиньпин хотел общаться со всеми, не только с Россией, и предложил концепцию «отношений нового типа между крупными державами» — в первую очередь она была адресована американцам.

Понимая, что США обеспокоены ростом КНР, китайская сторона хотела построить с американцами отношения совершенного иного качества, которые основывались бы на взаимном учете интересов, уважении к друг другу в политической, экономической и культурной сферах. Но американцы не заинтересовались этой идеей, и спустя десять лет отношения между двумя странами ухудшились разительным образом.

Таким образом, из двух концепций китайской политики, предложенных в 2013 году, — приоритетного развития отношений с Россией и создания «отношений нового типа» с США — удалось реализовать лишь первую.

За минувшее десятилетие отношения Китая с Россией стали еще более устойчивыми, еще более прочными и перспективными.

При этом в Китае понимают, что в современных реалиях всерьез предлагать президенту США Джо Байдену строить «отношения нового типа» просто бессмысленно, поскольку Запад в значительной мере консолидирован на антикитайской позиции, на идее сдерживания Китая.

— Буквально за три дня до визита Си Цзиньпина досудебная палата Международного уголовного суда (МУС) выдала ордер на арест президента России Владимира Путина. Это решение можно рассматривать как попытку надавить на Китай? И насколько она удалась?

— Если исходить из того, что это не случайность, а специально подгаданное и хорошо рассчитанное решение, то, думаю, всем было заранее понятно, что Китай не изменит своих планов из-за этого.

Для Китая наличие суверенной и независимой внешней политики — это краеугольный камень всего развития страны и оценки ее перспектив.

Если бы из-за решения Международного уголовного суда Китай отложил или вовсе отменил этот визит, фактически он расписался бы в отсутствии суверенной внешней политики. Такого заведомо быть не могло.

Но допускаю, что кто-то мог немного поторопиться с этим решением, чтобы затем использовать его для кампании по демонизации и очернению Китая. В некоторых западных откликах мы уже видим, как эта карта обыгрывается: дескать, китайский лидер едет не в те страны и встречается с человеком, на арест которого выдан международный ордер.

Но китайская внешняя политика и дипломатия мало чувствительны к таким выпадам. Тем более что Китай уже давно сталкивается с политикой западного давления, запугивания и шантажа: против многих чиновников и руководителей окраинных этнических регионов Китая, вроде Синьцзяна и Тибета, тоже вводятся санкции.

Поэтому на Китай какого-то сверхъестественного впечатления эта история с ордером на арест не произвела.

— Как в целом можно охарактеризовать позицию Китая в отношении продолжающегося конфликта на Украине? Почему КНР всегда воздерживалась от голосования по антироссийским резолюциям в ООН, не поддерживая российское вето — и после 2014 года, и сейчас?

— Это то, что называется «благожелательный нейтралитет». Китай пытается сейчас заявить о себе как о потенциальном посреднике именно потому, что он чувствует за собой некую моральную правоту — из-за того, что не солидаризировался с Западом против России, но и не солидаризировался полностью с Россией в противостоянии Западу.

Так что это нейтралитет, но с важной оговоркой: это нейтралитет благожелательный, потому что, в отличие от очень многих других стран, Китай говорит, что он понимает истоки этого кризиса и то, почему Россия предприняла эти действия.

И точно так же Китай подчеркивает очень значительную часть ответственности западных стран за происходящее — в первую очередь, их стремление к проведению блоковой политики и к расширению собственной сферы безопасности за счет ущемления интересов безопасности России.

В этом контексте можно вспомнить недавнее заявление МИД России в ответ на предложение бывшего главы Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганга Ишингера создать контактную группу для обсуждения украинского кризиса с участием США, Великобритании, Германии и Франции. Россия назвала такое предложение нереалистичным, потому что эти страны уже вовлечены в конфликт и не являются нейтральными.

Условно говоря, если бы Китай тоже в полной мере включился в этот конфликт, но на стороне России, то и его нельзя было бы представить в качестве нейтрального и доброжелательного посредника, а все его усилия были бы заведомо отвергнуты и Украиной, и западными игроками.

Китай пытается сделать все возможное в рамках имеющегося у него международного веса и влияния для того, чтобы оказать позитивное влияние на динамику этого кризиса.

Попытки Китая убедить коллективный Запад в том, чтобы он пересмотрел свою роль в украинском кризисе, заслуживают позитивной оценки, но шансы на успех тут не представляются очень большими.

— Мирный план Китая западные политики раскритиковали за то, что в нем содержатся лишь общие слова, из-за чего скорее он напоминает понятийный документ, нежели конкретный план по урегулированию конфликта. Если судить по содержанию этого документа, насколько Китай действительно заинтересован в том, чтобы выступить в качестве инициативного посредника, готового предложить и площадку, и решения?

— Китай надеется на интерактивность — на то, что он получит отклик от всех заинтересованных сторон, и если участники конфликта действительно готовы к тому, чтобы перейти к мирному диалогу, то и Китай готов сыграть свою роль.

Но у Китая нет ни инструментов, ни желания прибегать к «принуждению к миру» с помощью запугивания, силового давления и шантажа. Китай готов сыграть роль посредника в том случае, если эта роль будет востребована всеми сторонами.

У Китая есть конструктивный план. Но с учетом того, в каких категоричных выражениях американские должностные лица говорят о неприемлемости китайского подхода к решению украинского кризиса, у КНР нет реальных инструментов для того, чтобы заставить США и их союзников отказаться от идеи «войны до последнего украинца».

— В последние недели западные СМИ и чиновники широко обсуждают якобы имеющиеся у Китая планы по поставке России вооружений. На ваш взгляд, КНР может решится на подобный шаг? И если да — как это может повлиять на ситуацию на поле боя?

— Мне кажется маловероятным переход Китая к такого рода вовлеченности в этот конфликт в обозримом будущем. Только если США решатся на какие-то из ряда вон выходящие и абсолютно не взвешенные шаги по тайваньскому сюжету. В ответ Китай тоже может перейти эту красную черту.

Но мне не представляется такое возможным в обозримом будущем — в ближайшие месяцы или даже год.

США все время требуют от Китая диалога на военно-политическом уровне и призывают создать ограничители, которые не дали бы сторонам совершить какие-то ошибочные действия, которые могут привести к вооруженному конфликту.

Китай очень долго воспринимал эти разговоры всерьез, но в конце прошлого года и тем более в этом году стало очевидно, что эти ограничители сдерживают только Китай, США же не чувствуют себя ограниченными ни в чем: американцы считают, что они могут как угодно взаимодействовать с Тайванем, создавать любые военные угрозы, поставлять атомные подводные лодки Австралии, поставлять дальнобойные крылатые ракеты Японии — и тут никакие ограничители не нужны.

А вот Китай должен четко обещать, что он не будет делать ничего плохого в отношении Тайваня и союзников США. Когда китайские дипломаты и военно-политическое руководство поняли, что США заинтересованы лишь в односторонних ограничениях для Китая, то интерес к этому разговору угас.

Поэтому если США каким-то очень резким, очень болезненным образом нарушат красные линии Китая, то это создаст для китайской стороны большой соблазн сделать ответный шаг — точно так же «подвинуть» красные линии американцев.

На фоне общего упадка китайско-американских отношений такой риск становится все больше и больше. Но это вовсе не значит, что в подобном сценарии Китай ответит США именно тем, что вступит в украинский конфликт на стороне России. С большей долей вероятности Китай будет реагировать на нарушение своих интересов в Азиатско-Тихоокеанском регионе при помощи ответных мер все в том же Азиатско-Тихоокеанском регионе, а не в Европе.

— В новых реалиях Россия и Китай все теснее сотрудничают в экономической сфере. Какие здесь пока сохраняются препятствия?

— В первую очередь развитию отношений препятствует инерция с обеих сторон. Мы с вами начали разговор с того, как Си Цзиньпин впервые приехал в Россию десять лет назад. Тогда в России еще царила уверенность в том, что мы движемся в направлении общеевропейского дома и модернизируемся вместе с Западом. А Китай был полностью уверен в том, что глобализация необратима, что выгод от торговли на открытых рынках будет все больше и что никаких ограничений на этих открытых рынках не будет.

Но сейчас очень многие концептуальные вещи необходимо пересматривать как экономическим, так и интеллектуальным российским элитам.

Поворот на Восток, о котором говорится уже не первый год, дается России весьма непросто: много издержек, много сложностей, много непонятного.

Представить себе Восток как основной вектор развития внешнеэкономических, политических и культурных связей еще до недавнего времени было достаточно сложно. Нам предстоит преодолеть эту инерцию, принять тот факт, что мы входим в совершенно новую реальность.

— Что вы имеете в виду, когда говорите об инерции со стороны Китая?

— Если посмотреть китайские публикации на эту тему, то можно найти рассуждения в духе «зачем вы хотите дружить с Россией, разве Россия заменит вам США?»

Есть такая присказка в публикациях тех, кто выступает против расширения российско-китайского сотрудничества: экономика России равна экономике Гуандуна, зажиточной провинции на юге Китая.

Авторы настаивают, что Россия не предоставит такой же большой рынок, как США, что у России нет таких же технологий и университетов, как у американцев, поэтому лучше с ней не сближаться, а терпеть отношения с американцами, ведь такого партнера, как США, Китай не найдет нигде и никогда. До недавнего времени для дискуссий внутри Китая подобные рассуждения не были каким-то откровением.

Китаю очень трудно смириться с тем, что Соединенные Штаты из заманчивого партнера и хорошего места, где можно было поучиться, купить недвижимость, открыть фирму и разместить акции, превратилась в сурового соперника, который готов у тебя отобрать деньги и акции, действовать против тебя вооруженным путем, может при необходимости шантажировать и пытаться подорвать твои технологические возможности и экспортный потенциал.

Китаю трудно осознать, что вслед за ухудшением отношений с США начали на глазах тормозиться и разваливаться отношения и со странами Европейского союза, которые подвержены американскому влиянию и готовы в угоду американцам рвать связи с КНР.

Китаю надо осознать, что даже если он ущипнет себя за руку, то не проснется где-нибудь при Билле Клинтоне или Джордже Буше-младшем, когда Китай с распростертыми объятиями принимали во Всемирную торговую организацию (ВТО), когда в него щедро инвестировали и делились технологиями.

Так что Китаю тоже нужно некоторое время и пространство, чтобы понять, что все, что происходит сейчас с обеими странами, — это всерьез и надолго.

— Какие практические шаги сторонам нужно предпринять в экономической сфере?

— Необходимо развивать торговлю: Китаю нужны российские ресурсы, России все больше и больше нужна китайская высокотехнологичная продукция. Чтобы в нынешнем сложном мире нормально торговать, нужны каналы для финансового общения. Нужно не зависеть от доллара и евро, нужно торговать в рублях и юанях.

Необходимо очень быстро и энергично развивать инфраструктуру, которая прежде не была расширена на такие мощные потоки товаров через восточную границу России. Нужно расширять возможности для транспортировки китайских грузов и по автомобильным, и по железным дорогам, и где-то по морю.

Что делать — понятно. Самое главное то, насколько быстро и эффективно все это будет воплощено в конкретные шаги.

— Каким вы видите будущее военно-политического партнерства между Россией и Китаем? Возможно ли, что под влиянием внешних факторов между странами сформируется полноценное союзничество?

— Для танго нужны двое. У Китая есть принципиальная позиция несоздания союзов.

Это не направлено против России — Китай принципиально не хочет создавать союзы ни с кем.

Эта позиция придает Китаю ощущение собственной моральной правоты по отношению к Западу. Один из краеугольных камней внешнеполитической идеологии Китая состоит в том, что Запад застрял в старом мире холодной войны и блокового противостояния, тогда как Китай живет в новом, XXI веке — веке широких и открытых партнерств, веке без всяких блоков, где люди прячутся за высоким забором и считают, что они самые умные и хорошие, а вокруг — полный кошмар.

Китай считает, что благодаря своему принципиальному и идейно-цивилизационно обоснованному отказу от создания союзов с кем бы то ни было он обладает моральным правом судить о том, каким должен быть мир XXI века.

Конкретное сближение и взаимодействие между Россией и Китаем имеет очень большие перспективы. Но до тех пор, пока Китай следует этому принципиальному постулату о том, что в XXI веке просто нет места для военно-политических альянсов образца прошлого столетия, шансы на оформление официально провозглашенного военно-политического блока с участием России и Китая практически равны нулю.

Беседовала Валентина Шварцман

Lenta.ru. 22.03.2023