«Жесткой вертикали уже не будет»
В воскресенье, 20 ноября, в Казахстане пройдут внеочередные президентские выборы. Одновременно в стране продолжается масштабная конституционная реформа, объявленная после стабилизации ситуации в стране по окончании массовых протестов. Все эти события серьезно изменили политический ландшафт Казахстана, уменьшив влияние соратников первого президента Нурсултана Назарбаева и внеся предпосылки для трансформации всей политической системы. При этом в последние месяцы Казахстан массово принимает российских эмигрантов, а еще пытается сохранить прежние экономические связи с Россией и при этом не попасть под вторичные санкции. О том, что ждет Казахстан после президентских выборов, чем завершится конституционная реформа и как происходящее повлияет на развитие российско-казахстанских отношений, «Ленте.ру» рассказал политолог, заместитель директора общественного фонда «Международный институт социологии и политики» Марат Шибутов.
— Как вы оцениваете политическую ситуацию в Казахстане в преддверии президентских выборов?
— Сейчас очень спокойно — уличная политическая протестная активность в основном связана с локальными экономическими проблемами, а больше ничего особо нет. Протестности даже в интернете довольно мало — нет даже мелких организаций, которые ставят задачу как-то противодействовать власти. В целом люди заняты личными проблемами.
Если честно, складывается ощущение, что протестная активность у нас существовала в основном для оправдания бюджета и полномочий Комитета национальной безопасности (КНБ), а после ареста прежнего руководства она существенно поутихла.
Люди как всегда больше интересуются своими личными проблемами, которые не уходят за пределы их микрорайона: цены, школы, точечная застройка, качество дорог, тарифы на коммунальные услуги, качество воздуха и так далее.
Ну и в целом президентские выборы — это не очень большой повод для политической активности в силу большого отрыва Касым-Жомарта Токаева от других кандидатов. А вот на весенних выборах в парламент и маслихаты будет реально жарко.
— Почти год прошел с момента попытки государственного переворота в Казахстане, но до сих пор у многих нет четкой картины того, что происходило в стране. С чем были связаны массовые протесты?
— Для основной массы граждан Казахстана все ясно — были протесты против повышения цен на сжиженный газ в Мангистауской области, которые хотели поддержать в других регионах, выражая общий протест против экономической ситуации. Но этим воспользовалось бывшее руководство КНБ, которое хотело убрать действующего президента, задействовало свою сеть агентов влияния и вывело огромное количество людей на улицы в других регионах. Плюс был задействован подконтрольный им криминал.
Потом они приказали большинству региональных департаментов КНБ покинуть здания, оставив оружие. Ну и уже началось насилие с поджогом административных зданий и нападениями на силовиков. Также заговорщики устроили саботаж и начали распространять дезинформацию. Когда власть в ряде городов, особенно в Алма-Ате, была потеряна, начались массовые грабежи магазинов и акты вандализма.
Но в итоге с этим справились лояльные силовики при поддержке войск Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Последние оказали большую моральную поддержку и охраняли стратегические объекты, что позволило бросить казахстанский спецназ целиком на боевые действия.
— Жители страны ощущают отголоски январских протестов?
— Сейчас это уже касается в основном тех, кто в беспорядках участвовал и теперь осужден или под следствием. Ну и, конечно, родственников тех, кто тогда погиб.
Бизнес, который тогда пострадал, — а это 1 600 объектов только в городе Алма-Ате, — уже получил компенсацию. И у кого автомобили были повреждены тогда, тоже уже получили компенсацию — недавно выплатили последнему, 143-му владельцу.
В основном о беспорядках напоминают сожженные и сейчас восстанавливаемые административные здания. Например, наш городской акимат. Но я скажу, что у казахстанцев пластичная память — быстро забывают все, особенно плохое.
— Власти Казахстана смогли ответить на запрос протестных масс или протестная активность сошла практически на нет по другим причинам?
— Если говорить про оформленные социально-экономические требования, то они были удовлетворены прямо тогда — отмена повышения цен на газ, отставки ряда чиновников. А остальное — уже попытка государственного переворота, и там совсем другая история.
— Как проходит расследование январских событий?
— По последним данным, которые были озвучены в августе, следователями полиции по январским событиям возбуждено 4 642 уголовных дела. Из них 2,5 тысячи уголовных дел — по кражам, 710 — по фактам хищения либо хранения оружия, 418 — по фактам хулиганства, 199 — по фактам уничтожения имущества, 26 — по совершенным разбоям и грабежам.
Всего проведено порядка 40 тысяч следственных действий, допрошено свыше 15 тысяч граждан, назначено более 2,5 тысячи различных экспертиз. На данный момент закончено производство по 971 уголовному делу. В отношении 609 обвиняемых дела направлены в суды.
По уже состоявшимся судебным рассмотрениям осуждено 539 лиц. Из них 425 лиц приговорены к наказаниям, не предусматривающим лишение свободы. К реальным срокам лишения свободы приговорено 104 лица, которые совершили тяжкие и особо тяжкие преступления. Сейчас в производстве следователей полиции находятся 276 дел. Из них по фактам незаконного хранения оружия — 50, по фактам убийства — 33, по фактам превышения власти — 40, по кражам — 16, по хулиганству — четыре.
Жалко, что суд над бывшим руководством КНБ пройдет под грифом «совершенно секретно» — было бы, конечно, интересно узнать подробности.
— Реформы и внеочередные выборы президента в Казахстане — все это этапы перезагрузки политической системы после январских событий?
— Я бы не сказал, что все связано с январскими событиями — часть да, но многое обсуждалось еще в 2019 году в рамках Национального совета общественного доверия.
Просто все очень сильно ускорилось. И что могло быть перенесено на следующий президентский срок после 2024 года, было сделано в этом году.
— Кстати, что из себя представляет конституционная реформа, которую казахстанские власти провели в июне?
— Конституционная реформа, если коротко, состоит в ограничении исполнительной власти (президента, правительства, акиматов) по отношению к законодательной и судебной властям, а также в расширении влияния граждан на политику.
— Достаточно жесткая вертикаль власти сохранится? Или руководство республики сможет воплотить в жизнь идею «справедливого Казахстана», проведя глобальные демократические реформы множества политических институтов?
— Я думаю, что все же такой жесткой вертикали уже не будет, но тут надо смотреть не только на выборы в Мажилис и маслихаты, но и на выборы акимов районов и городов областного значения.
Законы — это же одно, а политическая практика — совсем другое. Что будет в итоге, трудно предсказать.
— Почему среди соперников действующего президента не оказалось ни одного политического тяжеловеса-ветерана?
— У нас на таком уровне конкуренция идет в другой политической плоскости — не в рамках президентских выборов. Как, впрочем, и в России. У вас в 2018 году на выборах конкуренцию Владимиру Путину составляли не Александр Волошин, Михаил Фрадков, Владимир Лисин или Олег Дерипаска, нет, там были совсем другие люди.
— Но что из себя представляет сейчас казахстанская оппозиция и какие шансы у нее на выборах?
— Оппозиция у нас делится на три основные группы — демократическая, националистическая и хипстерская. Первая родом еще из начала 2000-х годов, сейчас политическое представительство у них через Общенациональную социал-демократическую партию (ОСДП), точнее оно просто номинальное, так как там мало кто остался. Люди там с большим политическим опытом, но с малыми достижениями и нулевыми перспективами.
Вторая зародилась ближе к 2010 году, но никаких крупных организаций создать не смогла, это просто много разных отдельных людей с популистскими лозунгами и основной активностью в социальных сетях.
Третья появилась в 2019 году и сейчас почти сошла на нет за исключением редких акций в поддержку Украины. Они в основном занимались не политической борьбой за власть, а политическим акционизмом. Но сейчас такой вид современного искусства у нас не востребован.
Перед президентскими выборами представители первой и второй группы хотели выдвинуть единого кандидата, но так и не смогли ничего сделать, так что они нигде не участвуют.
Формально оппозиционной партией у нас считается ОСДП, от которой в этих выборах участвует Нурлан Ауесбаев, но она так мало присутствовала в последние годы в политике, что сейчас никакая.
Оппозиция у нас станет серьезной, если ее как в начале 2000-х годов будет спонсировать кто-то из олигархов. Сейчас есть наметки к этому, но проявится это позже — к весне.
— На ваш взгляд, насколько реалистично в Казахстане продолжение курса «денурсултанизации» (в каком-либо виде) после проведения президентских выборов?
— Я бы не назвал это денурсултанизацией — у Елбасы (первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева) есть свои заслуги и большие, так что он всегда остается в нашей истории.
Были определенные перекосы, но они уже исправлены. И аналогичная ситуация не повторится — слишком много власти в одних руках никому не нравится.
— При этом еще до конституционной реформы в политическом дискурсе начала актуализироваться фигура Динмухамеда Кунаева — бывшего председателя Совета министров Казахской ССР. С чем это связано? Власти пытаются заместить этой фигурой вакуум, оставшийся после пересмотра отношения к культу Елбасы?
— Нет, это давний тренд еще с начала 1990-х годов — тогда это было формой советской ностальгии и легкого оппонирования Нурсултану Назарбаеву. Культов у нас сейчас никаких не будет.
— Если говорить про внешнеполитический контур, то с началом специальной военной операции России на Украине казахстанские власти заняли нейтральную позицию. С чем это связано? Будут ли власти страны придерживаться прежней стратегии в отношениях с Россией и партнерами на постсоветском пространстве?
— Это связано с тем, что участие в данном конфликте не соответствует национальным интересам Казахстана. Ну и сам формат специальной военной операции очень непонятный как с правовой, так и с политической точки зрения.
Казахстан придерживается заключенных международных соглашений, пока они не будут разорваны, так что у нас пока ничего не меняется.
— В июле Токаев заявлял о необходимости диверсифицировать маршруты поставок казахстанской нефти, призвав уделить приоритетное внимание Транскаспийскому маршруту. Может ли в ближайшем будущем Казахстан отказаться от нефтяного экспорта через Россию посредством Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), сделав ставку на транзит через Каспий?
— Если КТК будет постоянно ломаться в самый неподходящий момент, то, конечно, придется думать о других маршрутах. Но сейчас это основной маршрут для нашей нефти, и больше половины потока идет через него.
Маршрут через Каспий технически сложнее, так как там нужны танкеры, есть две перегрузки, он дороже, и там мощность не более 20 миллионов тонн. Поэтому полное замещение КТК практически невозможно в ближайшие пять-семь лет.
— В последнее время в Казахстан начало прибывать значительное количество российских граждан. Как отразился на социально-экономической конъюнктуре огромный миграционный поток из России?
— Во-первых, не было никакого огромного миграционного потока из России — российские СМИ сами себя пугают. Въехали примерно 200 тысяч человек, и 140 тысяч из них поехали дальше или вернулись. Во-вторых, 50-70 тысяч человек для страны в 19 миллионов человек это совсем немного.
Да, есть увеличение переводов денег из России, есть увеличение счетов иностранцев в банках, но если говорить про страну в целом, то никаких значительных последствий нет.
Будет эффект от переехавших компаний, но он будет виден в следующем году. Да и миграционный поток уже закончился — даже центры обслуживания населения для иностранцев уже закрыли.
— Но меняется ли в связи с этим отношение казахского населения к русским согражданам и приезжим?
— Не думаю, что оно изменилось сильно. Фактически единственное, что видно в публичном пространстве, — это то, что казахи стараются угадать: этот русский человек из России или наш. Обычно это касается русских с татуировками, всякими фенечками и яркой одеждой. Но в целом большинству населения просто все равно — у него своих проблем в жизни хватает, чтобы еще другими интересоваться.
Отмечу, что приезжим стараются помогать — зайдите в любой чат и увидите. Есть волонтеры, которые специально этим занимались — начиная от раздачи чая на пропускном пункте, заканчивая предложением работы прямо в центре обслуживания населения.
— Как власти относятся к российским эмигрантам? Лояльно или их воспринимают как потенциальную угрозу?
— Как сказал президент Токаев в сентябре: «В последние дни к нам приезжает много людей из России. Большинство из них вынуждены уезжать из-за сложившейся безвыходной ситуации. Мы должны проявить заботу о них и обеспечить им безопасность. Это политический и гуманитарный вопрос. Я поручил правительству принять необходимые меры. В этой сложной ситуации мы должны в первую очередь проявить человечность, терпение и организованность. У нас нет ни кризиса, ни паники. Правительство должно делать свою работу. Приезжим из-за рубежа будет оказываться помощь, но они не получат никаких преференций. Вся работа должна осуществляться в соответствии с законом и нашими обязательствами».
Это и есть позиция нашей власти — Казахстан просто выполняет соответствующие соглашения, подписанные в рамках Содружества Независимых Государств и Евразийского экономического союза, которые касаются миграции. И все.
Как показал опыт, больше ничего особо со стороны государства и не надо.
Беседовал Георгий Нестеров
Lenta.ru. 17.11.2022
