Политические реформы Токаева осторожны и фрагментарны

Старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин рассказал Ia-centr.ru, как продвигается строительство «Нового Казахстана» и изменилась ли страна с января 2022 года.

– С какими политическими итогами подходит Казахстан к осени этого года – после январских беспорядков, июньского референдума и серии громких уголовных дел с участием некогда самых влиятельных людей страны?

– Прошедший 5 июня республиканский референдум нужно рассматривать как попытку президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева перезагрузить систему и получить карт-бланш от населения на проведение реформ и переустройство политической системы.

Напомню, политическая система в Казахстане до недавнего времени была достаточно монополизирована так называемым «кланом Назарбаева», состоящим из его многочисленных родственников и приближенных. По сути, Казахстан управлялся небольшой группой людей, которые состояли из членов одной семьи – семьи бывшего президента и лояльного окружения.

У народа Казахстана был достаточно серьезный запрос на изменение ситуации. Январские события, отчасти, обусловлены именно этим фактором. И, конечно же, президент Токаев использовал этот запрос для запуска части политических реформ.

Однако, кардинальной перестройки политического поля после референдума не произошло.

Перераспределения полномочий между президентом, парламентом и другими ветвями власти, в принципе, не было.

Несмотря на принятие стратегии по либерализации партийной системы, которая до недавнего времени оставалась замонополизированной и зарегулированной, после референдума она, по факту, не сильно изменилась.

Сейчас ситуация такова, что, с одной стороны, у президента Токаева нет такой жесткой вертикали власти, которую раньше обеспечивала пропрезидентская партия.

А с другой – новая система, которую пытаются выстроить в Казахстане сейчас, по сути, работает в том же ключе.

Очень интересно, как все эти изменения скажутся на работе нового состава парламента и как обновится текущая конфигурация в связи с реформами, предложенными президентом.

Например, прежняя партия «Нур Отан» (сегодня «Аманат») полностью строила свою легитимность за счет первого лица, сейчас такого нет. Следующие парламентские выборы будут тестом для всей политической системы Казахстана, которую выстраивает президент и его команда.

– Силовой блок в Казахстане традиционно имел обширный круг полномочий и даже рычаги влияния на первых лиц. Сейчас что-то изменилось?

– Силовики, по большей части, утратили доверие после известных событий в начале этого года. Сейчас влияние силовых структур на политические решения в стране довольно невелико.

Надо отметить, что нынешний президент в меньшей степени опирается на силовой блок, нежели его предшественник.
Та власть и полномочия, которые были раньше у КНБ Казахстана не то, чтобы были избыточны, но совершенно точно служили достижению политических целей властной верхушки и способствовали ее укреплению.

Сейчас Токаев пытается избежать монополизации и усиления любого силового блока, оставляя лидерство в плане принятия политических решений за профильными политическими институтами – Администрацией президента и правительством.

Это делается в том числе для того, чтобы не повторять ошибок прошлого.

В Казахстане времен Назарбаева силовики были настолько влиятельными, что доступ к силовым ресурсам определял политическую эффективность системы.

Кроме вышеперечисленных изменений мы видим системную работу по демонополизации политико-экономической системы, которая сложилась в стране до января 2022 года.

Напомню, что приближенные к Назарбаеву за счет неограниченного доступа к административному ресурсу, создавали механизмы обхода существующих правил и получали сверхприбыль, нанося ущерб государственным интересам.

Сейчас Казахстан перестраивается, и это, конечно, позитивные изменения.

Вместе с тем есть вещи, которые внушают некоторую тревогу. Например, наряду с декларируемой перестройкой системы мы не видим серьезных фактических изменений.

То есть, нет попытки выстроить механизмы, которые бы позволили изменить систему концентрации капитала.

Разумеется, это кропотливая работа, требующая ювелирной точности и практического понимания рисков. Ведь в случае не слишком удачных действий может пострадать инвестиционная отрасль Казахстана.

– После январских событий был создан общественный фонд «Народу Казахстана». Разве он не может стать реальным инструментом?

– Это хороший пример проекта, который не оправдал ожиданий. Он не то, чтобы оказался мертворожденным, скорее, одного только фонда недостаточно для решения огромного количества социальных и экономических проблем, которые в Казахстане копились годами.

– Как можно охарактеризовать «Новый Казахстан», строительство которого анонсировал президент в одном из своих выступлений?

– В качестве ключевой характеристики «Нового Казахстана» и политических реформ, проводимых президентом, я бы выделил осторожность. Поясню.

Решительных шагов со стороны властей не предпринимается, проблемы решаются точечно и не предполагают сверх амбициозных и далеко идущих планов по перестройке политической и социально-экономической системы страны.

Положение Казахстана на международной арене тоже остается во многом нестабильным.

Если рассматривать динамику отношений Казахстана с Россией – одним из ключевых экономических партнеров страны и союзником по ЕАЭС и ОДКБ, то за последние полгода можно констатировать определенный откат назад.

Большое количество скандалов обнажают дополнительные проблемы в отношениях и даже регулярные контакты на высшем уровне не способствуют снижению уровня конфликтности.

Нового инструментария для полноценного реагирования и купирования шероховатостей в отношениях Нур-Султана и Москвы, увы, пока нет.

Экономические показатели в сотрудничестве России и Казахстана демонстрируют положительную динамику – рост товарооборота, параллельного импорта и т.д. Однако в политическом ключе это пока не удается конвертировать в нормальные и доверительные отношения между нашими странами.

ИАЦ МГУ. 31.08.2022