Старое мышление для нашей страны и всего мира
Федор Лукьянов, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России, директор по научной работе Международного дискуссионного клуба "Валдай"
Между реальностями ядерного века и пониманием стоящих перед миром задач возник опасный разрыв. Коренной пересмотр и решительный отказ от устаревших философий и отживших доктрин – первоочередная, жизненная необходимость… Новые экономические, научно-технические факторы формируют целостный взаимозависимый мир, в котором действительность предъявляет руководителям каждого государства повышенно жесткие требования, диктует предельную ответственность в поведении и принятии решений.
Из отчетного доклада генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева XXVII съезду партии 25 февраля 1986 г.
Февраль 2022 г. знаменовал собой завершение масштабного исторического эксперимента, целью которого была проверка следующей гипотезы. Россию возможно включить в международный порядок, созданный без ее участия ведущими западными державами, но подразумевающий определенное пространство для ее развития в рамках установленных лидерами этого порядка правил. Результат отрицательный.
Ни тяга к Западу как к приоритетному (а по ощущениям – и превосходящему) партнеру, ни резкое отмежевание от него не являются чем-то новым в русской истории. Споры о том, Европа ли наша страна или нет, ведутся отечественными интеллектуалами не первое столетие, следуя раз за разом по схожей траектории. Период конца ХХ – начала XXI веков имел, однако, важное отличие. Впервые принадлежность или непринадлежность к Европе приобрела институциональные рамки. Европа из культурно-исторического феномена превратилась в набор структур, возникших в условиях однородности холодной войны. Западной однородности. Чтобы участвовать в этих структурах, надо соответствовать прописанным критериям, и именно это есть «европейский выбор».
Такой выбор попыталась сделать Российская Федерация в 1992 г., выйдя на международную сцену в несколько шизофреническом качестве – как правопреемник и продолжатель СССР, резко отвергающий его наследие и идентичность. Параллельно с постсоветской Россией на мировую арену вступил и только что преобразованный из Сообщества Европейский союз – олицетворение и апофеоз той самой институционально оформленной Европы.
Примерно половину тридцатилетия после СССР Москва действительно стремилась влиться в европейский порядок, каким его создали США и их союзники. И искала способы сделать это на основаниях, которые не были бы стандартными (встать в хвост очереди кандидатов в евроатлантические институты Россия никогда не была готова), но и не подразумевали бы кардинального изменения западного дизайна. Не получилось. Владимир Путин намеренно упомянул в своей речи 21 февраля давний разговор с Биллом Клинтоном, возможно ли вступление России в НАТО. И фактически отрицательную реакцию. Досада от того, что такой вариант допускался тогда Москвой, но был отклонён западным клубом, оставила след в российском политическом сознании.
Мог ли Запад повести себя иначе? Теоретически – да. Если бы постарался соорудить новое устройство с вовлечением России и остальных постсоветских стран вместо того, чтобы механически распространять вширь собственные институты холодной войны. Практически это трудно себе представить. Расстановка сил 25–20 лет назад, степень идейно-политического доминирования Соединенных Штатов и их союзников на международной арене не предполагали отступления от существующих схем ради учета интересов поверженного противника.
Могла ли иначе повести себя Россия, смирившись с подчиненной ролью и начав благоустройство ниши, отведенной в рамках западоцентричного порядка? Этот вопрос сложнее. Сторонники идеи, что России имманентно присуща потребность в великодержавности, считают: возрождение полноценной мощи и стремления к эксклюзивному значению было неизбежно. Рискнем предположить, что у России того времени был потенциал «привыкнуть» к статусу не ведущего элемента некоей системы. Но, чтобы это произошло, требовалась твердая уверенность: система – мощна, прочна и долгосрочна. А те, кто ее контролирует, надежно держат в руках рычаги управления. Проще говоря – американская гегемония неоспорима. Но в этом как раз в начале ХХI века возникли сомнения.
К 2022 г. Россия была глубоко интегрирована в паутину международной политико-экономической взаимосвязанности. Однако а) Москва не удовлетворена масштабом получаемых дивидендов, б) сама мировая система в целом и ее ключевые элементы (ведущие страны) переживают упадок, в) эрозия институтов управления выглядит как не поддающаяся ремонту, поскольку в ней переплелись принципы ХХ и XXI веков, друг другу во многом противоречащие. Сочетание факторов стало основанием для вывода: резкие действия, направленные на прекращение инерции прежнего устройства, дадут преимущество при создании его новой версии.
Той, в которой Россия уже не будет связана условностями, вытекающими из желания принадлежать западному сообществу. А само сообщество перестанет быть доминирующим на мировой арене.
Специальная военная операция на Украине, по существу, отменила (если использовать модное слово позапрошлого года – обнулила) тридцать лет постсоветского развития (транзита, как было принято говорить лет пятнадцать назад). И в плане многочисленных уступок, сделанных за эти годы. И в большей части достижений, в том числе бытовых, обретенных в рамках той самой западоцентричной системы. Россия как будто вернулась к развилке, которую прошла на рубеже 1980-х и 1990-х гг., чтобы выбрать другую дорогу. Бурная интеллектуальная дискуссия перестроечного времени о пути в будущее, не доведенная тогда до конца из-за распада СССР, кажется, получает шанс возобновиться и увенчаться-таки неким выводом. События начала 1990-х гг. привели, кстати, к тому, что никакого выбора в итоге сделано не было. Просто исторический поток подхватил и понёс.
Но та незавершенная дискуссия лишь отчасти состояла из спора, что конкретно делать. Прежде всего она заключалась в попытках разобраться, «от какого наследства мы отказываемся» – этой цитатой из Ленина охотно оперировали участники обсуждений периода гласности. Совершив круг, мы снова в той же точке.
Пространная речь президента России 21 февраля 2022 г., с которой началось головокружительное развитие событий, – расчет не только с постсоветским временем. Это обращение к судьбе страны на протяжении всего ХХ века. Историческим лейтмотивом стали незаконные и безрассудные, с точки зрения оратора, действия коммунистических властей, начиная с Владимира Ленина и заканчивая последним составом советского руководства, которое потеряло страну. Квинтэссенцией подхода, если опираться на это выступление, служит применение к соседней стране одновременно двух понятий – «декоммунизация» («Мы готовы показать вам, что значит для Украины настоящая декоммунизация») и «денацификация». То есть переплелись отсылки к двум самым трагическим для нашей страны потрясениям прошлого столетия, и происходящее можно трактовать как желание подвести черту под тем временем. Черту, которую, исходя из этой логики, не удалось подвести тридцать лет назад, когда странники выбрали не то направление от исторической развилки. Современное российское руководство твердо намерено исправить ошибку. И оно, вопреки уверенности многих наблюдателей, не скучает по Советскому Союзу, кажется, скорее считая путь от Ленина до Горбачева аномалией русской жизни. («Из базовых, формально юридических основ, на которых была построена вся наша государственность, не были своевременно вычищены одиозные, утопичные, навеянные революцией, но абсолютно разрушительные для любой нормальной страны фантазии». Из обращения президента России 21 февраля 2022 г.)
Новейшая политическая история мира началась 36 лет назад, 25 февраля 1986 г., когда генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев в докладе на XXVII съезде партии впервые употребил словосочетание «новое политическое мышление». Через полтора года концепция была подробно изложена в книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира». Главное: отказ от классовых ценностей в пользу общечеловеческих, предложение прекратить противостояние и раздел мира на блоки, решение конфликтов не военным, а политическим путём, то есть построение международных отношений на основе баланса интересов и взаимной выгоды, а не соотношения сил.
Горбачев предвосхитил Фукуяму и устранил военно-политическое препятствие для глобализации. Прямым следствием «нового политического мышления» стал быстрый крах социалистического лагеря, а затем и Советского Союза. И установление «либерального мирового порядка», который по-своему, а главное – без участия Москвы – переосмыслил горбачевские принципы. Но импульс для нашей страны, данный в перестройку, сохранялся еще очень долго – в виде упомянутых выше попыток встроиться западноцентричный мир. Три с половиной десятилетия спустя Россия совершила резкий и необратимый поступок, чтобы покончить с инерцией.
Россия сразу столкнулась с тем, что степень ее включенности в мир, иначе говоря зависимости от внешних контрагентов, даже больше, чем казалось. И почти моментальный обрыв связей влечет за собой лавинообразные изменения. Но аналогичный опыт переживает и весь мир. Попытка исключить из международного обихода крупнейшую страну планеты бьет по всем сферам жизнедеятельности человечества, хотя скромная доля России в мировой экономике, казалось бы, не обещала цунами. Однако не экономикой единой.
Отменяя глобализацию для себя, Россия тем самым вносит решающий вклад в ее отмену для всех.
Москва сделала очень крупную ставку. Успешно выйти из коллизии Россия может, если нынешний кризис реально станет концом прежнего мирового устройства. Иными словами: чтобы не Россию вытолкнули из общей системы, а система просто перестала существовать. И начала формироваться другая – на условиях, совсем не таких, как в предшествующие три с лишним десятилетия. Здесь тоже звучит эхо предыдущего перелома. СССР, несмотря на внутренние проблемы, почти до самого конца оставался одной из (двух) структурообразующих опор мировой политики. Государство-правопреемник этот статус утратило, и попытки к нему вернуться результатов не дали. То есть восстановление потенциала и возвращение на позиции одной из ведущих мировых держав (и то, и другое произошло) не сделало Россию системной опорой международного порядка. Единственным шансом добиться этого оказался слом последнего.
Февраль 2022 г. также означает начало эксперимента, не менее масштабного по замыслу. Россия предпринимает усилия с целью развернуть ход политического развития назад, вернуть старое политическое мышление (можно назвать его традиционным) себе и всему миру. Его принципы противоположны объявленным принципам нового: ценностный плюрализм (вместо универсальности), опора на баланс сил (а не интересов), наконец, классический военный конфликт как способ решения проблем, если другие не работают. Эти постулаты действовали на протяжении большей части человеческой истории. Но за тридцать лет все успели так увериться в наступлении «вечного мира» после «конца истории», что разворот вызывает глубокий шок.
Подчеркнем: не специальная операция – 2022 спровоцировала кризис мироустройства. Он зародился давно и был вызван жестким нежеланием лидеров либерального порядка поступаться привилегиями, обретенными по результатам холодной войны. Но фаза обвала началась 24 февраля. И возвращения обратно нет ни для России, ни для всех остальных. А полное осознание последствий наступит далеко не сразу.
В очередной (кажется, четвертый) раз за сто с небольшим лет наша страна самоотверженно берет на себя роль (и груз) главного агента глобальных перемен. Не надоело? «Но мы, можно сказать, некоторым образом – народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?» (П.Я. Чаадаев. «Философическое письмо» // Журнал «Телескоп», 1836 г.).
Россия в глобальной политике. №2. 2022
