«Через какое-то время санкции войдут в нашу повседневность»

Главные страхи россиян на сегодняшний момент связаны с инфляцией и безработицей. Об этом в интервью «Известиям» заявил генеральный директор ВЦИОМа Валерий Федоров. Возможная изоляция страны, в свою очередь, волнует только 20–25% населения. Нет у людей и военного страха, добавил глава ВЦИОМа. Во время беседы он рассказал о рейтингах власти, отношении к операции на Украине, ожиданиях от переговоров двух стран и коронавирусе.

«Произошло объединение вокруг флага»

— Специальная военная операция России длится больше двух недель. Каково отношение общества к ней? Менялось ли оно за этот период?

— Менялось! Сначала была оторопь, непонимание смысла этой операции и к чему она приведет. Но за две недели позиции в целом сформировались. Сейчас чуть больше 70% опрошенных поддерживают операцию, порядка 20% не поддерживают.

— Есть ли разница в восприятии этих событий между молодежью и старшим поколением?

— Чем старше опрошенные, тем более они склонны поддерживать спецоперацию.

— То есть ключевой фактор — ностальгия по СССР?

— Не только. Очень сильно коррелирует поддержка спецоперации с поддержкой курса Путина. Играет роль и материальный статус: чем он ниже, чем выше поддержка. А страна у нас, как мы знаем, небогатая.

— В крупных городах и провинции отношение тоже различается?

— В крупных городах материальный статус существенно выше, чем за их пределами. Поэтому санкции будут более болезненными именно для населения крупных городов. Оно у нас более глобализовано, более ориентировано на западные ценности, потребительски активно, лучше зарабатывает, имеет накопления. А периферия меньше вовлечена в глобальную экономику, в потребительское общество, в разнообразные международные обмены — а значит, и меньше почувствует последствия санкций. За двумя значимыми исключениями: инфляция и безработица.

— В начале февраля вы говорили, что за событиями на Украине следит лишь 25% населения. Насколько сейчас вырос этот показатель?

— До эскалации основным потребителем новостей об Украине была пенсионная группа. Она же основная аудитория политических телешоу. Это старший возраст, люди советские в своей основе. Для них Украина — не чужая страна, а часть большой советской Родины. Но сейчас все поменялось, Украина стала темой номер один в общей повестке, так что доля интересующихся событиями там превысила 70%. Это очевидный «хайп», но сколько он продлится — сказать трудно.

— Как спецоперация сказалась на рейтингах власти?

— Сегодня 74,5% опрошенных россиян одобряют работу Путина на посту президента. До начала спецоперации (данные на 20 февраля) было около 64%. Произошло «объединение вокруг флага» и вокруг лидера. Так обычно и происходит в стране, когда она вступает в вооруженный конфликт. Так было с президентом Бушем после 11 сентября, так происходит и у нас.

«Главные страхи россиян связаны с инфляцией и безработицей»

— Что больше всего сейчас страшит россиян? Изоляция страны, повышение цен или внешняя военная угроза?

— Пока санкции мы ощущаем преимущественно в информационном пространстве. Но через какое-то время санкции войдут в нашу повседневность. Мы почувствуем, что ассортимент в магазинах сократился, а цены выросли. Почувствуем, что отпуск не сможем спланировать с выездом за границу… Главные же страхи россиян связаны с инфляцией и безработицей. Люди боятся, что вырастут цены на предметы повседневного потребления и сократится их ассортимент. Что придется искать аналоги привычным товарам, которые исчезают. Любителям пообедать в Макдоналдсе придется изменить свои привычки. Тем, кто планировал купить новую машину, придется задуматься о покупке транспорта с пробегом.

— А военного страха нет?

— Военный страх пока не очень высок, ведь операция проходит на территории Украины. Но есть страхи относительно роста преступности. Это обычно происходит, когда начинаются экономические кризисы.

— Страха изоляции в массовом сознании нет?

— Это значимо примерно для 20–25% населения страны — тех, кто глобализован, то есть жителей крупных городов, работников международных компаний, высокообразованных россиян, молодежи. Для них изоляция — это потеря вполне осязаемых, важных и ощутимых элементов жизни. Конечно, им это не нравится. Они по этому поводу очень нервничают, ищут пути приспособления к радикально поменявшейся ситуации.

— Все чаще можно слышать, что введенные против РФ санкции возвращают нас в 90-е. Есть ли у наших граждан опасения по этому поводу?

— «Лихие» 90-е закончились уже более 20 лет назад. Воспоминания и «пугалки» о них использовались настолько интенсивно, что очень сильно поистрепались. Страхи такого рода специфичны для той части нашего общества, которая вынесла на себе все трудности травматичных девяностых. Тогда им было по 30–40 лет, это были вполне сформировавшиеся люди со своими стратегиями, траекториями, планами и социальными обязательствами. В один момент для них все рухнуло, и пришлось очень болезненно перестраиваться, открывать для себя новые правила жизни. Сегодня большинство из них уже на пенсии и надежно защищены государством. Для тех же, кто в 90-х был помоложе, всё тогда прошло существенно проще. А те, кто молод сейчас, вообще не помнят того периода, он для них не имеет особого значения.

— Все новые мировые бренды каждый день объявляют об уходе из РФ. Влияет ли это на настроения россиян и на формирование антигосударственных настроений?

— Главный вопрос здесь: кто виноват? Японская компания Uniqlo — яркий пример. Сначала она заявила, что остается в России и будет обеспечивать одеждой людей. А через несколько дней все-таки сообщила об уходе. Почему же? Да потому что на нее огромное давление обрушилось на Западе! Стали шантажировать ее закрытием американского рынка, разрывом логистических цепочек… Так что те, кто сожалеет об уходе компаний, обвиняют в этом прежде всего Запад, а не Путина. Ну а многие так даже злорадствуют и говорят, что не нужен нам никакой Макдоналдс.

— Изменилось ли отношение россиян к Западу на фоне санкций?

— Нет. Оно сформировалось достаточно давно, в 1998–1999 годах, после дефолта и войны в Югославии. Мы тогда поняли, что дружить с Западом и ориентироваться на него — прямой путь к бедности и краху. И тогда мы Запад из идеального образца перевели в разряд в лучшем случае конкурента, а в худшем — противника. Ну а в 2007–2008 годах произошла кристаллизация образа Запада как врага. Сейчас этот образ становится еще более выпуклым и рельефным.

«Люди не видят реального желания со стороны Украины учитывать интересы России»

— В популярных соцсетях, как это и бывает в подобных ситуациях, стали распространяться фейки о событиях, происходящих сейчас на Украине. Насколько существенно они влияют на настроения россиян?

— У нас более 60% опрошенных говорят, что фейков они встречали существенно больше, чем год назад. Сама тема не новая, так что многие уже нашли собственные способы противостоять фейкам. Кто-то просто закрывается от тех источников информации, которые создают противоречащую мировоззрению картину мира, скрываются в «информационном коконе». В соцсетях отписываются от тех, чье мнение им не нравится. Другие стараются перепроверять информацию. Так что «цунами» фейков на нас льется, но мы — уже не новички, а более или менее тертые калачи. Молодежь наиболее уязвима, конечно. Она отлично умеет искать информацию, но проседает с установлением ее ценности и истинности.

— Ожидают ли наши граждане успеха от переговорного процесса между Россией и Украиной или относятся как к чему-то фоновому?

— Конечно, мира хотят все. Если спецоперация кончится быстро, то будет много восторга и праздника. Но пока люди не видят реального желания со стороны Украины учитывать интересы России. Видят в основном стремление превратить переговоры в политическую трибуну. Усталость и страх от санкций и военных действий пока далеко не достигли уровня, когда любой мир воспринимается как спасение. Сегодня нам нужен «правильный мир», но Украина на него пока не готова.

— В повестке практически всех СМИ сейчас только события на Украине. Получается, коронавирус вообще больше не волнует людей? Про него забыли?

— Он остался в нашей жизни. Люди по-прежнему болеют, многие — тяжело. Но с точки зрения повестки больше нет никакого коронавируса. С другой стороны, те, кто измеряют рост медиапотребления, фиксируют, что он пока не достиг того пика, который был весной 2020 года. Этот всплеск страхов пока ниже, чем тот, который был два года назад.

Беседовал Максим Ходыкин

Известия. 14.03.2022