Китайский вектор России
Алексей Маслов, директор Института стран Азии и Африки МГУ
Существует традиционная формула, которую, как мантру, произносят в рамках каждой российско-китайской встречи в верхах: «Сейчас отношения между Россией и Китаем лучше, чем когда бы то ни было». Если рассматривать динамику отношений Москвы и Пекина, то они действительно улучшаются год от года. Но ключевой вопрос, который приходится задавать всегда, состоит в том, что мы понимаем под позитивной динамикой. Идет ли речь о тактическом расширении взаимодействия или о стратегических сдвигах, которые должны перерасти в нечто большее.
У каждой из двух стран есть свои глобальные интеграционные инициативы. У Китая это инфраструктурный проект «Пояс и путь», который давно перерос в систему экспансии китайской экономики за рубеж и контроль над логистическими и производственными цепочками по всему миру.
Россия, относясь с большим уважением к «Поясу и пути», все же развивает свой проект Большого евразийского партнерства, которое в каких-то аспектах является взаимодополняющим с китайскими идеями, но во многих — конкурирующим.
Российский проект делает упор не столько на экономику, сколько на устранение тарифных барьеров, культурные, политические, гуманитарные связи.
Торговые отношения между двумя странами действительно резко расширились. Товарооборот в 2021 году вырос на 35,8%, достигнув рекордной отметки в $146,88 млрд. Но не всякий прогресс отношений можно измерить только торговлей. Пока существует общий вызов, будет существовать и взаимная стратегическая поддержка двух стран. Этот вызов — не только и не столько политика США, сколько общая нарастающая конфликтность мировой политики практически во всех областях.
Учитывая это, в российской политике активный китайский вектор возник отнюдь не после того, как США методично стали оказывать давление на обе страны. Американские санкции лишь создали новый стимул для этого сближения. В целом обе страны сочли для себя неприемлемыми попытки отодвинуть их на второй план в мировой политике, и обе они в силу исторического самосознания не способны жить в чужой модели развития.
В этой ситуации и происходит стратегическая диверсификация отношений: многие области сотрудничества, которые считались крайне чувствительными и затрагивали национальную безопасность, оказались открыты для взаимодействия. Обе страны вышли на новый уникальный формат военно-политических отношений без создания формального военного союза, но с регулярным проведением военных учений с глубокой степенью интеграции на уровне отдельных подразделений и управления войсками.
Россия и Китай считают приоритет государственных интересов краеугольным камнем своей политики. Но это создает и потенциальный внутренний конфликт в этой стратегической стабильности: огромный импульс к защите национальных интересов может создавать и точки «разрыва» на горизонте в пару десятков лет. Китайские эксперты осознают: исторически и культурно Россия традиционно тяготела к Западу, а не к Азии.
Впрочем, пока политики и дипломаты России и Китая демонстрируют умение перешагивать через конъюнктурные соображения ради глобальных целей, беспокоиться не о чем.
Коммерсантъ. 04.02.2021
