Чужие молекулы свободы. Почему сжиженный газ не спас Европу от энергокризиса

Сергей Капитонов, аналитик по газу Центра энергетики Московской школы управления "Сколково"

У России может появиться уникальный исторический шанс продлить существующие и заключить новые долгосрочные контракты с Европой – на поставку как трубопроводного газа, так и сжиженного. Но для этого российская экспортная стратегия должна стать более гибкой, открытой и сопровождаться более дружелюбной риторикой.

Европейский газовый кризис давно перестал быть новостью – он тянется уже несколько месяцев, с сентября цены за тысячу кубометров держатся на невиданном уровне $1000 и выше. Такая глубина и продолжительность не может не вызывать вопросов ко многим предпосылкам, на которых строилась газовая политика Европы в последнее десятилетие. Например, к популярному убеждению, что развитие импорта сжиженного газа (СПГ) поможет европейским странам сделать рынок более конкурентным, сбалансированным и менее зависимым от негибких долгосрочных контрактов, в том числе с Россией.

Почему «молекулы свободы» не сыграли стабилизирующей роли во время нынешнего кризиса? И как этот опыт скажется на будущем газовых отношений Европы с Россией?

Старее моды

Сжиженный газ хоть и стал особенно популярным в 2010-е годы, на самом деле появился на европейском рынке довольно давно, еще на заре его формирования. Первая в мире морская трансконтинентальная поставка СПГ из Луизианы в Великобританию произошла в 1959 году. А в 1964 году началcя экспорт СПГ из Алжира – сначала в Великобританию, затем во Францию. В 1970-х экспортировать СПГ стала Ливия.

Первые поставки СПГ были нужны не для политической диверсификации и не для давления на существующих поставщиков, а просто для расширения использования природного газа в Европе. Также для западных компаний это была дополнительная возможность заработать на контрактах с недавно обретшими независимость странами Магриба. Первые СПГ-заводы строились силами западного бизнеса: в Алжире – французской Technip, в Ливии – американской Esso, впоследствии ExxonMobil.

Изначально контракты на поставки сжиженного газа мало чем отличались от аналогичных соглашений на поставки по газопроводам – это были долгосрочные 20–25-летние соглашения, где цена была привязана к нефтяным котировкам.

Еще в 1980-х из-за ценовых споров между Алжиром и США на рынке начали появляться партии СПГ, непроданные в рамках долгосрочных контрактов. К концу 1990-х их стало гораздо больше благодаря открытию новых сжижающих заводов в Катаре, Нигерии, Тринидаде и Тобаго. Появился спотовый рынок сжиженного газа, хотя рос он не особенно быстро. К середине 2000-х на нем продавалось менее 10% произведенного СПГ – и то речь шла в основном о контрактах на срок от года до нескольких лет, а не о спотовых сделках «здесь и сейчас».

Новый импульс развитию отрасли придал рост мировых цен на нефть, из-за которого многие европейские страны нацелились на то, чтобы снизить свою зависимость от негибких долгосрочных контрактов и отвязать газовые цены от нефтяных котировок. В результате доля краткосрочной торговли на мировом рынке СПГ выросла с 16% в 2009 году до 40% в 2020-м. Одновременно рекордно низкой стала средняя продолжительность долгосрочных СПГ-контрактов – на 2020 год она составляла менее 12 лет.

Сжиженным газом по «Газпрому»

Также популярности СПГ добавили газовые кризисы в Восточной Европе. Сжиженный газ стали рассматривать как альтернативу трубопроводным поставкам «Газпрома». Европейские страны начали активно инвестировать в новые мощности приемных терминалов для импорта СПГ, увеличив их суммарный объем (включая Турцию) со 170 млрд кубометров в 2009 году до 250 млрд кубометров в 2020-м. А это уже значительно больше годовых поставок «Газпрома» в Европу. Правда, более 40% этих мощностей приходится на изолированные газовые рынки Испании, Португалии и Турции.

То есть теоретически совокупные возможности европейских терминалов СПГ позволяют заместить весь импорт трубопроводного газа из России. Другое дело, что на рынке никогда не было такого объема свободного СПГ. Поэтому реальные поставки сжиженного газа в Европу всегда оказывались значительно ниже существующих мощностей приемных терминалов. В 2012–2018 годах на европейский рынок поставлялось всего 35–60 млрд кубометров в год.

Только в 2019–2020 годах объем поставок СПГ в Европу вырос до 100 млрд кубометров в год, причем весь рост пришелся на поставки со спотового рынка. Дело в том, что в 2019 году в мире образовался избыток СПГ, который пошел прежде всего в Европу, потому что там в избытке газовых хранилищ и проводится политика замещения угольной генерации на газовую. А в 2020 году цены на сжиженный газ рухнули из-за пандемии, в результате чего он стал физически замещать газ «Газпрома» в Европе.

Однако стоит помнить, что гарантированными можно считать только те объемы поставок СПГ в Европу, которые идут по долгосрочным контрактам. В 2020-2021 годах это было около 70 млрд кубометров в год. Все, что выше, зависит от возможностей спотового рынка.

Взлет 2021 года

События 2021 года продемонстрировали, насколько волатильным может быть спотовый рынок СПГ. Сначала цены резко выросли в Азии – из-за холодной погоды и быстрого восстановления китайской экономики после коронакризиса. Через несколько месяцев рост перекинулся на Европу – январские цены в европейских хабах достигали $250 за тысячу кубометров, июльские – $500, сентябрьские – $1000.

Казалось бы, при таких ценах сжиженный газ со спотовых рынков должен был хлынуть в Европу. Но этого не произошло. С января по начало ноября поставки СПГ на европейский рынок снизились почти на четверть по сравнению с предшествующими двумя годами. Весь спотовый СПГ направлялся на азиатский рынок, где цены еще выше (достигали $2000 в октябре). Выше настолько, что даже поставщики из Атлантического бассейна с лихвой окупали дополнительные транспортные издержки.

Кроме того, в 2021-м у многих поставщиков СПГ возникли сложности с отгрузкой. По данным S&P Global Platts, уровень загрузки экспортных заводов в этом году находится значительно ниже среднего показателя за пять лет и только летом превысил показатели прошлого коронакризисного года. Тут виноваты и непредвиденные сбои, вроде прошлогоднего пожара на норвежском заводе в Хаммерфесте, и вполне предсказуемые события – на большинстве заводов СПГ проводились профилактические работы, отложенные в 2020 году из-за пандемии. С компенсацией выбывших мощностей тоже не задалось – по данным Международного газового союза, в 2021 году было выведено всего 9 млн тонн новых мощностей по производству сжиженного газа.

Рациональные «молекулы свободы»

Однако главной причиной дефицита СПГ на европейском рынке стала ценовая конъюнктура. Тут показательно поведение американских поставщиков. На политическом уровне США декларировали, что американский сжиженный газ способен снизить геополитическую зависимость Европы от поставок из России. Более того, в Вашингтоне был подготовлен законопроект о выделении $1 млрд на энергетические проекты в Европе (преимущественно Восточной). Но когда речь зашла о рациональном поведении коммерческих компаний, оказалось, что американский СПГ идет туда, где выше маржинальность. В этом году – это рынки Азии.

На самом деле, несмотря на бурную риторику, США подписали с Европой не так много твердых долгосрочных контрактов на поставки сжиженного газа. У работающих сейчас американских заводов СПГ (их шесть) действующих долгосрочных контрактов с Европой еще меньше – их общий объем чуть больше 7 млрд кубометров в год. Для сравнения: с азиатскими компаниями в силу уже вступили долгосрочные контракты на 25 млрд кубометров.

В СМИ часто приводится пример Польши, законтрактовавшей у американцев более 11 млрд кубометров – это больше, чем страна покупает ежегодно по ямальскому контракту с «Газпромом». Но твердые контракты Варшавы с существующими заводами в США составляют менее 3 млрд кубометров в год, а остальное – это соглашения с операторами заводов, которые пока находятся на стадии проектирования.

Львиную долю контрактов операторы американских заводов СПГ подписали с крупными нефтегазовыми трейдерами – и вертикально-интегрированными энергетическими компаниями (Shell, BP, Total Energies), и чистыми трейдерами (Trafigura, Vitol). Они работают по всему миру, а значит, сжиженный газ из их портфеля может оказаться в той стране, где предлагают самые высокие цены.

В итоге за первые восемь месяцев этого года 51% экспорта СПГ из США ушел на азиатские рынки, 29% – в Европу и около 20% – в Латинскую Америку. Тройка крупнейших импортеров американского СПГ сегодня выглядит так: Южная Корея, Китай и Япония. Европейские союзники не получили особых привилегий по сравнению с китайскими оппонентами.

Перспективы для Европы и России

Мировые сырьевые рынки часто лихорадит, но нынешний газовый кризис в Европе – не рядовой. Он преподал немало уроков, а его последствия могут привести к фундаментальным изменениям – и для таких крупных поставщиков, как Россия, и для самих европейских экономик.

Наверняка европейцы создадут какие-то механизмы для защиты от безудержного раздувания биржевых пузырей (или хотя бы их видимость). Возможно, дело дойдет до создания стратегических резервов газа и обсуждения концепции единого окна для закупок газа (что малореализуемо), чтобы все страны ЕС чувствовали себя в относительной безопасности. Скорее всего, будет и новая критика «Газпрома» со стороны стран Восточной Европы.

Однако самое главное, что новые стратегические решения по развитию европейской энергетики будут все больше склоняться в пользу возобновляемых источников энергии. А это создает прямые риски для будущего газового экспорта России.

При этом абсурдности ситуации добавляет то, что газовый кризис в Европе во многом стал непосредственным результатом политики последних десятилетий, направленной на либерализацию рынков и повышение роли спотовой торговли. Даже чуть более быстрого восстановления экономики после пандемии оказалось достаточно, чтобы взвинтить цены до небес в условиях, когда собственная добыча в Европе падает, «Газпром» не хочет наращивать поставки трубопроводного газа, а гибкие СПГ-контракты позволяют перенаправить потоки в Азию.

Неожиданно оказалось, что нефтяная привязка, которую так критиковала Европа и так защищала России в период высоких цен на нефть, имеет свои плюсы. В момент особо высокой волатильности она позволяет сгладить ценовые колебания, дает большую предсказуемость и даже существенную финансовую экономию на фоне кардиограммы спотовых цен.

Показательным нынешний кризис стал и для рынка сжиженного газа. В последние годы инвестиционные решения по проектам СПГ порой стали принимать без заключения долгосрочных контрактов, гарантирующих их загрузку на годы вперед. Однако риски, которые могут быть приемлемы для отдельных коммерческих корпораций, не всегда допустимы для национальных правительств, напрямую ответственных за многие социальные функции, вроде поставок тепла и электроэнергии. Если с проектом СПГ просчитается просто компания (а в отрасли есть и те, кто несет убытки даже сейчас), то пострадают только акционеры. Если же под ударом окажется энергетический импорт целого государства, то последствия могут быть намного более серьезными.

Газовый кризис показал, насколько рискованно полагаться исключительно на силу невидимой руки рынка при реализации национальных энергетических стратегий. Очевидно, что собственная добыча газа в Европе быстро падает, а к 2025 году истекут долгосрочные импортные контракты на 100 млрд кубометров в год. И если пару лет назад казалось, что они ни в коем случае не будут продлеваться на старых условиях (то есть на долгий срок), то теперь ответ на этот вопрос не так очевиден.

Еще одним последствием нынешнего кризиса, скорее всего, будет то, что европейцы станут гораздо серьезнее относиться к обеспечению поставок углеводородов на время, которое потребуется для перехода к зеленому будущему. Соответственно, вырастет конкуренция поставщиков за все еще привлекательный европейский рынок, который сейчас демонстрирует весьма высокие цены. Сама Европа тоже не будет игнорировать необходимость предсказуемых долгосрочных отношений, пусть и ранжируя поставщиков по собственным политико-экономическим критериям.

Здесь у России может появиться уникальный исторический шанс продлить существующие и заключить новые долгосрочные контракты с Европой – на поставку как трубопроводного газа, так и сжиженного. Но для этого российская экспортная стратегия должна стать более гибкой, открытой и сопровождаться более дружелюбной риторикой. Несмотря на вскрытые кризисом просчеты партнеров по торговле газом, для России сегодня не время разбрасывать камни и злоупотреблять давлением.

Материал подготовлен в рамках проекта «Россия – ЕС: развивая диалог», реализуемого при поддержке Представительства ЕС в России

Московский Центр Карнеги. 02.12.2021