Инфраструктура сдерживания: "Гибкие союзы" США в Азии
Максим Сучков, директор Центра перспективных американских исследований ИМИ МГИМО МИД России, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России, научный сотрудник инициативы по диалогу в рамках второго направления дипломатии в Институте Ближнего Востока в Вашингтоне
Внешняя политика Соединенных Штатов развивается сейчас под влиянием трех новых вводных, формировавшихся с середины 2000-х гг. Это возвращение великодержавного противостояния; возрастание силовой конкурентности международной среды (которая снизилась в 1990-е гг. после распада биполярной системы); измененное целеполагание США в отношении западноевропейского, постсоветского и ближневосточного пространств и рост значения Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) в американской системе внешнеполитических, военно-стратегических и экономических приоритетов[1].
На протяжении большей части XX века основные усилия американской стратегии были направлены на передел Европы – после Второй мировой войны ее западной части, а после падения Берлинской стены и распада СССР – восточной. Для достижения цели сформулирована большая идея в виде «трансатлантического сообщества» и создан институт, который эту идею был призван цементировать и окаймлять, – НАТО.
На рубеже XX и XXI веков аналогичным образом Вашингтон принялся переделывать Ближний Восток. Теракты 11 сентября 2001 г. послужили формальным катализатором продвижения идеи «Большого Ближнего Востока» от Марокко до Афганистана. Несмотря на провалы в реализации этой задумки и катастрофические последствия для региона, идея живет в умах некоторых вашингтонских стратегов, хоть и не кажется теперь приоритетной. В обоих случаях официальная мотивация Вашингтона заключалась в стремлении трансформировать часть мира, откуда для Америки шла угроза – будь то СССР или «международный терроризм» – и устранить сами источники этой угрозы[2].
Стремительный рост Китая при одновременном ослаблении международных позиций США и углублении их внутренних кризисов побудил американские элиты к превентивному противодействию этой угрозе, главной для Америки в новом столетии. Как и прежде, процесс «реновации» Южной и Восточной Азии оформляется в рамках новой большой идеи – конструировании ведомого Америкой Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) – «Индо-Пацифики»[3] – и сопровождается строительством институтов, которые такую идею должны олицетворять и поддерживать – QUAD, а теперь и AUKUS.
«Стратегической хрестоматией» противодействия Китаю для Америки выступают тактики сдерживания СССР, что естественно и логично, поскольку иного опыта великодержавного противостояния у Соединенных Штатов нет. Как и тогда, среди массы союзников США выделяют ключевые страны, чей экономический и технологический потенциал, а также политический вес и лояльное отношении к Вашингтону делают их одновременно «точками опоры» американского присутствия в соответствующих регионах и «агентами передового сдерживания» главного противника. Во время холодной войны такими странами были Германия на западе, Япония на востоке и Турция (скорее в силу геополитических, чем экономических и технологических характеристик) на юге. Сегодня критически значимыми для США в их противостоянии с Китаем являются Россия (о которой мы уже говорили на страницах этого издания[4]), ЕС, Индия, Япония и Австралия (отчасти и Южная Корея). Если Япония и Австралия выступают давними и, при всех оговорках, надежными союзниками, то лояльность Индии в нужных Вашингтону масштабах предстоит еще методично нарабатывать, а в отношении Евросоюза требуется приложить усилия для разворота китайской политики европейцев от «сдержанной вовлеченности» к «вовлеченному сдерживанию» Пекина под американским флагом.
QUAD: азиатское НАТО для XXI века?
Quadrilateral Security Dialogue (QUAD) – неформальная ассоциация в составе США, Японии, Индии и Австралии – основа сетецентричной архитектуры региональной безопасности в ИТР, которую Соединенные Штаты конструируют для сдерживания Китая.
Американцы традиционно полагаются на материальное превосходство ведомых ими союзов над противниками, и QUAD хорошо укладывается в эту схему. Суммарный численный потенциал четырех членов QUAD – 1,85 млрд человек, а совокупный ВВП – 30,8 трлн долларов по сравнению с 1,4 млрд человек и 14,3 трлн долларов в Китае – все это дает Вашингтону уверенность в том, что данный формат наиболее перспективен для противодействия Пекину. Советник президента США по национальной безопасности Джейк Салливан еще в период избирательной кампании заявлял, что QUAD мог бы стать началом «чего-то аналогичного мерам сдерживания СССР, заявленных в свое время президентом Трумэном»[5].
Аналогия становится еще более яркой, если вспомнить крылатое выражение первого генсека НАТО британца Гастингса Исмея о назначении Альянса в понимании англосаксов: «не допускать подъема СССР в [Европе], обеспечивать в ней американское присутствие и сдерживать Германию» (“keep the Russians out, the Americans in, and the Germans down”). Если спроецировать подобное видение на ИТР, то стратегическая задача QUAD, заключается в том, чтобы «не допускать подъем Китая в ИТР, обеспечить региональное присутствие США и “держать в узде” Индию и Японию» (keep the Chinese out, the Americans in, and India and Japan down).
Считается, что первым превратить QUAD в «азиатское НАТО» захотел Дональд Трамп, но эпатажная манера президента скорее пугала региональных союзников, и идти на откровенный конфликт с Китаем, не будучи уверенными в гарантиях Америки, они побаивались. Администрация Байдена старается общаться с союзниками помягче, но сами намерения не изменила, да и действует в похожей манере. Демократы действительно любят союзы больше республиканцев, но эта администрация решительно работает над их содержательным и структурным обновлением.
Это касается и QUAD. С приходом Байдена чисто военная составляющая как будто уступила более актуальной и хайповой повестке – от сотрудничества в борьбе с COVID-19 и изменениями климата до новых технологий и вопросов морского права. Хотя все эти вопросы имеют ярко выраженное геополитическое измерение, их невоенная оболочка позволяет Вашингтону говорить о QUAD как о «площадке для экономической дипломатии» и «невоенном союзе демократий-единомышленников». Члены QUAD также подыгрывают этой риторике – стараются камуфлировать военные аспекты антикитайского сдерживания QUAD, а некоторые члены убеждают в способности балансировать между QUAD, БРИКС и ШОС. Эти попытки, однако, только подчеркивают системность, с которой США подходят к сдерживанию Китая. В частности, задача «разработать единые высокие стандарты в области телекоммуникаций и укрепить производственные цепочки технологических товаров», о которых говорилось в коммюнике по итогам еще первой при Байдене встречи представителей QUAD, актуальна в свете обострившейся конкуренции Соединенных Штатов и Китая за поставки редкоземельных металлов – ключевого компонента высокотехнологичных товаров – в Австралию, Японию и США[6].
Американцы верят в устойчивость QUAD. Во-первых, ни одна из стран этой структуры не желает гегемонии Китая в АТР/ИТР, которая будет нарастать, если дать развиваться торговым и инвестиционным инициативам КНР в регионе и не сдерживать их военным способом. Во-вторых, существующие механизмы АСЕАН и так называемая веерная система сотрудничества США в Азии (hub and spokes system) «недостаточно эффективны для достижения стабильности в регионе» – эвфемизм для неспособности существующих институтов сдержать рост Китая. QUAD, убеждают американцы, обладает потенциалом, чтобы заполнить этот вакуум. В-третьих, в среднесрочной перспективе QUAD необходимо привлечь ресурсы, чтобы произвести миллиард вакцин для Южной и Юго-Восточной Азии – что видится главной мерой «противодействия агрессивной вакцинной дипломатии КНР», которой, к слову, было посвящено немало времени на прошедшем только что саммите QUAD. Связка членов QUAD в этом деле кажется Вашингтону оптимальной: у Америки есть биотехнологии и патенты, у Индии – производственные мощности, у Японии – финансирование, а Австралия помогает с логистикой, доставкой и также с финансированием. В-четвертых, только потенциал членов QUAD способен выстроить новую цепочку поставок редкоземельных металлов, которые необходимы для высокотехнологичной продукции – это ключ к сдерживанию технологического развития Пекина. Наконец, в США верят, что тлеющие конфликты в китайско-индийском пограничье в конечном итоге станут катализатором отказа Индии от «политики неприсоединения», и тогда QUAD предстанет как «единственная реальная альтернатива для Индии».
Впрочем, в вашингтонских экспертных кругах есть немало тех, кто призывает администрацию Байдена к более тонким настройкам в отношении азиатских союзников.
Во-первых, есть понимание, что основанные на угрозах альянсы (threats—based alliance) удобны только в условиях биполярной системы. И хотя американо-китайское противостояние сегодня многими описывается именно в терминах «биполярности», реальность конфронтации между Вашингтоном и Пекином сложнее. Процесс пресловутого разъединения (decoupling) финансовых и торгово-экономических систем двух стран может продолжаться дольше, чем кажется (а может так и не состояться полностью), в то время как структурные условия этого противостояния осложняются экономическими, географическими и стратегическими реалиями. Следовательно, вместо состязательной концепции времен холодной войны, требуется более гибкая модель построения союзов, которая позволила бы одновременно конкурировать и сотрудничать с Пекином не только самим США, но и их региональным союзникам – в противном случае у союзников не остается пространства для маневра, что усугубит их стремление к балансу.
Во-вторых, многие обращают внимание администрации, что санкционные войны против КНР чреваты ответными репрессалиями Пекина, от которых долговременный урон понесут именно региональные союзники Америки – соседи Китая. Сторонники более осмотрительного метода ведения противоборства с Пекином обращают внимание, что до выстраивания новых антикитайских альянсов, США необходимо сформулировать такое видение регионального порядка, которое будет более открытым, чем видение противника и позволит региональным странам приспособить к нему собственные ожидания и потребности по максимально широкому кругу вопросов.
В-третьих, пока еще на экспертном уровне предлагается отделить страны с «уязвимым расположением» (like-situated countries)[7], которые больше всего обеспокоены риском конкуренции великих держав, от «стран-единомышленников» (like—minded countries), которые в большей степени готовы отстаивать либеральный порядок. Хотя эти две группы стран не обязательно являются взаимоисключающими, у них неодинаковые приоритеты, зачастую различное восприятие угроз, экономические интересы и уровень устойчивости для противодействия китайскому принуждению.
Показательна позиция Южной Кореи. Как и некоторые другие средние державы в регионе, Сеул страхуется от риска американо-китайской конфронтации и сосредоточивается на собственном внешнеполитическом приоритете – Северной Корее. Торгово-экономические связи Южной Кореи с Китаем многослойны, а по северокорейской проблеме позиция Пекина для Сеула так же важна, как и позиция Вашингтона (если не более значима), поэтому вступать в альянс, направленный на «черно-белое» разделение региона, Республика Корея не торопится. При этом Сеул согласует свою региональную политику с Вашингтоном и не уклоняется от участия в невоенных проектах QUAD[8]. В частности, Южная Корея – важное звено в тех же производственных цепочках поставок редкоземельных металлов.
AUKUS как инструмент «принуждения к конфронтации»
Казалось бы, структура QUAD ориентирована на решение всех основных задач США по ключевым направлениям сдерживания Китая. Отчасти поэтому решение о создании еще одной структуры – австралийско-британско-американского «пакта» AUKUS – стало для многих сюрпризом, хотя, если верить слухам, готовилось оно еще в президентство Трампа[9]. В самом Вашингтоне острословы назвали новое образование «покусом» – дескать, администрация выкинула трюк, которого не ждали, – и рифмуют со словом «фокус» – намек на очевидную антикитайскую направленность нового союза (“AUKUS pocus, China focus”).
Одних создание Америкой еще одного института военно-политического сдерживания Китая навело на рассуждения о его последствиях для изменения баланса сил в Тихом океане и перспективах ВТС в военно-морской сфере[10]. Другие обеспокоились перспективами нераспространения ЯО[11] после того, как США и Британия обязались построить для Австралии ядерные подлодки. Третьи усмотрели в этом союзе подсознательное проявление «колониально-расистских» комплексов англосаксов.
Тот факт, что новое образование возникло без консультаций с европейскими союзниками, в пику интересам одного из них и с некоторым экономическим уроном для других, да еще в один день с публикацией стратегии[12] ЕС в отношении Индо-Пацифики, может говорить о том, что в отличие от QUAD, который ориентирован на мобилизацию региональных союзников против Китая, задача AUKUS еще и в развороте европейской «стратегии для сотрудничества» (как гласит сам документ ЕС) к американской «стратегии к соперничеству» – как видно из слов и действий Вашингтона.
«Сотрудничество, а не конфронтация» – это слова, которые неоднократно произносил верховный представитель ЕС Жозеп Боррелль на пресс-конференции, посвященной запуску стратегии ЕС. Она была представлена 16 сентября. А вскоре после этого директор европейского центра Фонда Карнеги Роза Балфур отметила, что документ выглядит, «как одинокий голубь, поющий в хоре ястребов»[13].
Проблема для европейцев даже не в том, что американцы в очередной раз с ними не посоветовались или пожертвовали их интересами ради своих – в Европе многие по-прежнему надеются, что Байден – «это другое», не Трамп.
Проблема а том, что стратегическая зависимость ЕС от США не предполагает в нынешних условиях альтернативы американской стратегии в отношении Китая.
Европейская стратегия действительно «всеобъемлющая» – там и климат, и торговля, и цели устойчивого развития, и безопасность судоходства – она не рисует разделительные линии и обращена ко всем региональным участникам в ИТР, включая Китай. Но времена «разворота в Азию» Обамы, когда европейцы задавались вопросом будут ли они нужны Америке, прошли. Созданием AUKUS Байден дает ответ на этот вопрос – Соединенным Штатам по-прежнему нужна Европа (можно успокоиться), но как лояльный солдат в новом великодержавном противостоянии, а не как маршал со своими идеями о том, как работать с главным противником. Оснований полагать, что теперь-то европейцы серьезно восстанут против такого отношения Вашингтона, нет. К тому же собственных скептиков в вопросах сотрудничества с Китаем в Европе хватает. Но едва замирив американцев по «Северному потоку-2», не сработавшись по СВПД и не до конца оправившись от афганского сюрприза в части понимания, какие последствия для безопасности ЕС может иметь ускоренный уход США из Афганистана, европейцы получают новую дилемму – как соединить собственное устремление к более тонким отношениям с Пекином с напористой стратегией Соединенных Штатов.
***
Подобно тому, как активизация QUAD при Трампе насторожила и озадачила многих союзников США в Азии, создание AUKUS обескуражило американских союзников в Европе. Некоторые заговорили о повторении «иракского выбора» для европейцев времен Джорджа Буша – младшего – «вы либо с нами, либо против нас». Та полемика породила разделение на «старую» и «новую» Европы. Потребовалось какое-то время и несколько обострений с Россией, чтобы США смогли восстановить плотность трансатлантических рядов. Сейчас ресурс времени на принятие решений ограничен – союзы стали более «текущими», а обстоятельства меняются быстрее, возможности долго думать нет ни у кого.
___________________
[1]. В начале 2000-х на эти структурные факторы обращал внимание А.Д. Богатуров в своей работе «Стратегия разравнивания» в международных отношениях и внешней политике США. См.: Мировая экономика и международные отношения. 2001. №2. С. 20–29.
[2]. Баунов А. Кризис лидерства. Мир после выхода США из Афганистана // Московский центр Карнеги. 18.08.2021. URL: https://carnegie.ru/commentary/85173 (дата обращения: 29.09.2021).
[3]. В настоящем документе используется принятый у американцев термин «Индо-Пацифика»/Индийско-Тихоокеанский регион (ИТР) – большой географический массив Азиатско-Тихоокеанского региона (северо-восточная Азия, юго-восточная Азия, тихоокеанские острова) и Индийского бассейна. Подробно об истории и полемике вокруг термина см.: Куприянов А. Индо-Пацифика и Россия: не упустить свой шанс // Международный дискуссионный клуб «Валдай». 14.11.2018. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/indo-patsifika-rossiya/; Беспалов А. Прощай, АТР, здравствуй, Индо-Пацифика? // Международный дискуссионный клуб «Валдай». 01.07.2019. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/proshchay-atr-zdravstvuy-indo-patsifika/ (дата обращения: 29.09.2021).
[4]. Сучков М. Трумэн, а не Никсон: США в новом великодержавном противостоянии // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. №4 (110). С. 74-82.
[5]. Building “Situations of Strength” A National Security Strategy for the United States // Brookings Institution. URL: https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2017/02/fp_201702_ofc_report_web.pdf (дата обращения: 29.09.2021).
[6]. В 2020 г. на долю Китая приходилось 58 процентов мирового производства редкоземельных металлов, а на США – 80 процентов их потребления. В этом смысле с виду рядовое «укрепление безопасности производственных цепочек технологических товаров» гораздо более актуально для всех участников QUAD и может быть гораздо более действенным базисом антикитайского фронта, чем воинственная риторика Дональда Трампа.
[7]. К этой категории относят близкие по расположению и торгово-экономическим связям страны Азии, которые в случае обострения американо-китайских отношений пострадают больше всего.
[8]. Нередко в американских публикациях пишут QUAD+, понимая под этим плотное сотрудничество и совместные проекты Южной Кореи с QUAD.
[9]. Ward A., McLeary P. Biden announces joint deal with U.K. and Australia to counter China // Politico. 15.09.2021. URL: https://www.politico.com/news/2021/09/15/biden-deal-uk-australia-defense-tech-sharing-511877 (дата обращения: 29.09.2021).
[10]. Крамник И. Австралия и все-все-все // Россия в глобальной политике. 21.09.2021, URL: https://globalaffairs.ru/articles/avstraliya-i-vse-vse-vse/ (дата обращения: 29.09.2021).
[11]. Action J. Why the AUKUS Submarine Deal Is Bad for Nonproliferation—And What to Do About It. Carnegie Endowment for International Peace. 21.09.2021. URL: https://carnegieendowment.org/2021/09/21/why-aukus-submarine-deal-is-bad-for-nonproliferation-and-what-to-do-about-it-pub-85399 (дата обращения: 29.09.2021).
[12].European Commission. The EU strategy for cooperation in the Indo-Pacific. URL: https://ec.europa.eu/info/sites/default/files/jointcommunication_indo_pacific_en.pdf (дата обращения: 29.09.2021).
[13]. Balfour R. What the U.S.-British-Australian Security Pact Means for Europe // Carnegie Europe. 21.09.2021. URL: https://carnegieeurope.eu/strategiceurope/85392 (дата обращения: 29.09.2021).
Россия в глобальной политике. 01.10.2021
