Будет ли конец войне в Корее?
Глеб Ивашенцов, Чрезвычайный и Полномочный Посол России, вице-президент РСМД
Президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин, выступая 21 сентября 2021 г. на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, призвал к объявлению об официальном прекращении Корейской войны 1950–1953 годов. «Предлагаю, — сказал Мун, чтобы три стороны — две Кореи и США или четыре стороны — две Кореи, США и Китай совместно объявили, что война на Корейском полуострове окончена».
Призыв президента Муна более чем актуален. Военное противостояние на Корейском полуострове вот уже несколько десятилетий чревато «большой войной», в том числе с применением ядерного оружия. Речь идет о разрешении важнейшей политической и юридической проблемы, в которую изначально была вовлечена и ООН. С одной стороны, Соглашение 1953 года о перемирии в Корее означало прекращение лишь военных действий, но не состояния войны. С другой, стоит исправить совершенно противоестественное положение, когда в военном противостоянии с КНДР формально находится не Республика Корея, а ООН. Для оказания помощи Южной Корее в ходе Корейской войны в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН №84 от 7 июля 1950 г. было создано Командование сил ООН в Корее — многонациональные вооруженные силы 16 государств, которые возглавили США. Поскольку эти силы участвовали в Корейской войне под флагом ООН, и Соглашение о перемирии 1953 г. со стороны сил, противостоявших Корейской народной армии и китайским народным добровольцам, было подписано от их имени, т.е. по сути от имени ООН, последняя до сих пор формально находится в состоянии войны с КНДР, которая с 1991 г. — полноправный член ООН.
Президент Мун приложил немало усилий, чтобы навести мосты между двумя корейскими государствами. Межкорейские саммиты 2018 г. дали свой результат: ни ядерной, ни иной войны в Корее в ближайшее время не будет, хотя недавние испытания в каждой из Корей баллистических ракет свидетельствует о том, что и Пхеньян, и Сеул готовы как к диалогу, так и к конфронтации. Республика Корея примирилась с существованием КНДР и приняла в отношении нее политику мирного сосуществования. Но пока не сделано главного — перевода отношений между двумя Кореями в двусторонний формат, не говоря уже о признании Сеулом статуса КНДР как равноправного суверенного государства, законности и конституционности ее руководства.
Заделы для этого есть. Оба корейских государства сближает национализм. Еще в первом совместном заявлении Севера и Юга от 4 июля 1972 г. речь шла о том, что объединение Кореи должно быть достигнуто самостоятельно, без вмешательства извне и мирным путем на основе «национальной консолидации». В декабре 1991 г. главы правительств Севера и Юга формально признали равноправное существование двух корейских государств, подписав Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах. С 2000 по 2018 гг. состоялось пять межкорейских саммитов, на каждом из которых были приняты совместные декларации —своего рода программы развития двусторонних отношений, нацеленные на постепенный разворот от конфронтации к примирению и поэтапному сближению. Ни один из названных документов не предусматривал участия в межкорейском общении каких-либо третьих государств. Речь шла и должна идти о взаимодействии двух Корей исключительно в двустороннем формате.
Президент Мун также предложил создать многостороннюю организацию, в которую входила бы Северная Корея. «Я предлагаю, — сказал он, запустить Инициативу сотрудничества Северо-Восточной Азии в области контроля за инфекционными заболеваниями и общественного здравоохранения, членом которой наряду с Китаем, Японией, Монголией и Республикой Корея была бы и Северная Корея», — подчеркнув, что вопросы национальной безопасности не могут больше решаться странами индивидуально. «Архитектура сотрудничества, которая гарантирует коллективную защиту жизни и безопасности, заложит основу для обеспечения безопасности Северной Кореи путем взаимодействия с международным сообществом».
По мнению президента Республики Корея, «заявление об окончании войны на практике откроет дверь для полной денуклеаризации и постоянного мирного режима на Корейском полуострове».
Межкорейская нормализация невозможна без снятия санкций, а для снятия санкций необходимы подвижки в решении ядерной проблемы. Ядерный статус КНДР внесен в конституцию страны, и для Пхеньяна эта тема в настоящий момент выглядит не подлежащей обсуждению. Поэтому в данном случае стоило бы использовать поэтапный подход, который предусматривал бы сначала ограничение, а затем сокращение и в конечном счете ликвидацию северокорейских ракетно-ядерных вооружений, и вести работу не в рамках диалога Вашингтон — Пхеньян, а в формате «шестерки», занимавшейся решением ядерной проблемы Корейского полуострова в 2003–2008 гг. Начать можно было бы, скажем, с обсуждения замораживания программы разработки ракет и гарантий нераспространения ракетных и ядерных технологий. Пхеньян прекратил бы разработку МБР и РСМД, заморозил производство ядерных материалов, открыл свои ядерные объекты для международных инспекций. А Вашингтон, Токио и Сеул в обмен на это официально признали КНДР, установили с ней дипломатические отношения, обменялись посольствами, сократили и в конечном итоге сняли санкции, обеспечили экономическую и энергетическую помощь Северу. Чувствующая себя в безопасности и уверенная в себе КНДР — гораздо более надежный партнер для переговоров по любым вопросам, в том числе ядерным, чем страна, загнанная в угол под бременем санкций.
Северо-Восточная Азия сегодня — единственный регион мира, где отсутствует многосторонний механизм по обсуждению вопросов, представляющих взаимный интерес, или по урегулированию конфликтов между региональными участниками. Главное препятствие на пути к системе безопасности в Северо-Восточной Азии — это отсутствие доверия сторон. Доверие не может возникнуть без диалога по конкретным вопросам, представляющим общий интерес.
В этом плане примечательно предложение президента Муна создать многостороннюю организацию, в который входила бы Северная Корея, в явной попытке привлечь КНДР на международную арену.
В рамках своей «новой северной политики» Республика Корея могла бы дополнить нынешнюю инициативу президента Муна, став посредником в строительстве странами Северо-Восточной Азии также долгосрочных проектов по таким общим для государств региона конкретным областям безопасности, как энергетическая безопасность, безопасность мирного использования ядерной энергии, транспортная безопасность, кибербезопасность. Оформление юридически обязывающих региональных партнерств по названным отраслевым направлениям и отладка работы их механизмов позволили бы постепенно выработать взаимное доверие, чтобы перейти к дискуссии по более широкой проблематике мира, развития и безопасности в регионе.
Свой эффект, вероятно, дала бы состыковка «новой северной политики» Южной Кореи с уже работающими и сопряженными между собой программами международной экономической интеграции — проекта Евразийского экономического союза и китайской стратегии «Один пояс, один путь». На основе открытости, прозрачности и учета интересов сторон мог бы быть создан эффективный диалоговый механизм и построено Евразийское экономическое партнерство, в число участников которого вошли бы и два корейских государства. Но насколько возможна такая состыковка при существующем южнокорейско-американском альянсе?
Инициатива президента Мун Чжэ Ина выдвинута на фоне резких сбоев в международном общении. С одной стороны, повседневную жизнь повсюду в мире изменила пандемия коронавируса. Полностью неэффективной, если не в откровенном параличе, оказалась вся система международных организаций. Одновременно чрезвычайно чувствительный удар по всей системе международных отношений нанес уход американцев из Афганистана. Значение имеет даже не само очередное поражение США, а то, в каких обстоятельствах это произошло. Уходя из Афганистана, американцы поставили перед свершившимся фактом и своих афганских клиентов, и собственных союзников по НАТО, воевавших с ними бок о бок 20 лет.
Афганский урок, несомненно, скажется и на обстановке вокруг Кореи. Вашингтон сейчас не в состоянии выступать с какими-либо новыми инициативами по ядерной проблеме Корейского полуострова, тем более на фоне наличия целого ряда более острых вызовов, по широкому географическому периметру от Китая до Афганистана. А решение вопроса о тех же санкциях в отношении Северной Кореи при всей заинтересованности России и Китая в их отмене или смягчении исключено без участия США.
Однако кризис, как говорили древние, это не только беда, но и возможность. Как и всякий глобальный кризис, пандемия коронавируса и фиаско США в Афганистане не только порождают дополнительные риски, вызовы и угрозы для международного сообщества, но и создают новые возможности и открывают новые перспективы. Это касается и осуществления нынешних инициатив президента Мун Чжэ Ина.
РСМД. 29.09.2021
