Акценты английского: к вопросу об образовании AUKUS
Глеб Торопчин, к.и.н., доцент факультета гуманитарного образования Новосибирского государственного технического университета, доцент Новосибирского государственного университета экономики и управления, эксперт РСМД
15 сентября 2021 г. в виртуальном формате было подписано знаменательное соглашение в области безопасности между Австралией, Великобританией и США, получившее сокращенное обозначение AUKUS. Помимо широко растиражированного сюжета с передачей технологии АПЛ Королевским ВМС Австралии, стороны договорились сотрудничать по целому ряду направлений — от поставок новейших вооружений до НИОКР в перспективных областях. В российских и зарубежных СМИ, а также аналитических колонках в отношении нового феномена сразу появилась масса определений: пакт, блок, альянс, партнёрство и т.д. Очевидно, причиной такого терминологического разнобоя является не до конца устоявшийся юридический статус (как и в случае с объединением Quad, парадоксально именуемым «четырехсторонним диалогом»).
Если говорить о наименовании новой реалии в отечественных публикациях, то пока чаще всего используется заимствованное сокращение на латинице. Гипотетически новый блок по аналогии с названиями предыдущих объединений можно было бы транслитерировать в русском как АЮКЮС. Впрочем, даже англоязычные эксперты отмечают фонетическую неуклюжесть выбранного акронима. Однако, абстрагировавшись от лингвистических изысканий, попытаемся рассмотреть особенности формирования нового соглашения и влияние его на региональную и глобальную политику.
Предпосылки и онтология
Нет в ИТР стран, чьи отношения за последние пару лет испортились бы сильнее, чем китайско-австралийские. Резкое ухудшение отношений Канберры с крупнейшим экономическим партнером выразилось в первую очередь в торговой войне, затронувшей массу товаров — начиная от столь необходимых «мировой фабрике» энергоресурсов до предметов роскоши вроде лобстеров. В свою очередь, это привело, по данным Института Лоуи, к значительной диверсификации экономических связей Австралийского Союза. Влияние охлаждения остается заметным и в других областях: скандалы со слежкой за китайскими студентами в Австралии со стороны их же коллег, отказ Канберры признавать китайские вакцины и т.д.
На этом фоне становится понятна причина активизации как региональных форматов в духе минилатерализма (Quad), так и двусторонних связей Австралии с США. Дж.Байден, со своей стороны, на личной встрече с австралийским премьером С.Моррисоном в Нью-Йорке назвал Австралию ближайшим и самым надежным союзником Америки. Однако, возникает резонный вопрос, зачем добавлять третью сторону и в без того гладко текущий диалог?
Основные военно-политические объединения Индо-Тихоокеанского региона (рис. автора)
Для архитектуры безопасности ИТР традиционно были характерны именно двусторонние связи. Здесь стоит вспомнить японо-американский Договор о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности 1960 г. или Договор о взаимной обороне между США и Южной Кореей от 1953 г. Формально действующий до сих пор АНЗЮС был подорван из-за свертывания военного сотрудничества между Веллингтоном и Вашингтоном в 1980-е гг., а Quad пока недостаточно формализован и откровенно слабо институционализирован. Первый в истории саммит государств «четырехугольника» полугодичной давности был виртуальным, а первая очная встреча прошла в текущем году 24 сентября. Интересно, что в совместном заявлении глав государств не содержалось ни единого упоминания об AUKUS. Исследователи выделяют аморфность правового статуса военно-политических объединений и разнообразие сравнительно нежестких интеграционных инициатив в ИТР. Такая ситуация с политико-правовой дискретностью в регионе зачастую описывается метафорой «тарелка спагетти» (или «тарелка лапши», явно не без отсылки к азиатской кухне).
Возвращаясь к причинам создания объединения AUKUS, необходимо вспомнить, что на последние годы пришелся существенный перелом в глобальном раскладе сил на море: Китай стал мировым лидером по количеству военных кораблей, обогнав по этому показателю США. В связи с этим одну из возможных причин создания AUKUS можно сформулировать следующим образом: идея реанимировать Первый флот ВМС США с базированием в Малаккском проливе не получила (по крайней мере, пока) дальнейшего развития, и вместо дальнейшего давления на относительно нейтральный Сингапур США решили сосредоточиться на совместных с Великобританией военно-политических инвестициях в давнего и платежеспособного союзника.
Впрочем, переходя к расстановке акцентов, видится, что экзистенциальный смысл нового пакта не заключается в дублировании и без того прочных американо-австралийских договоренностей, достигнутых в рамках АНЗЮС, Quad и тем более на двусторонней «дорожке». На данном этапе партнерства Вашингтону и Канберре представляется важным заручиться поддержкой внерегионального игрока — первого внешнего актора в подобном объединении. В свою очередь, практическая имплементация Лондоном своей Индо-Тихоокеанской стратегии в рамках концепции «Глобальной Британии» после пресловутого Brexit ведет к цементированию роли бывшей «владычицы морей» в ИТР, заставляя историков проводить параллели с распавшимися ныне АНЗЮК или СЕАТО. С внешнеполитической точки зрения, Великобритания производит масштабную переориентацию на ИТР, вполне сравнимую с аналогичной американской линией. Неспроста летом текущего года в Южно-Китайское море вошла ударная авианосная группа во главе с HMS Queen Elizabeth, а уже осенью подскочили акции британской компании Rolls Royce на фоне новостей о скором масштабном заказе на реакторы АПЛ.
Вероятно, именно Лондон предоставит Канберре технологию для строительства восьми атомных подводных лодок, так или иначе приняв участие в их сооружении. Более того, согласно британским источникам, австралийская сторона инициировала переговорный процесс о передаче технологии строительства АПЛ еще в марте 2021 г. Разумеется, речь не идет о получении Австралией полноценных ПЛАРБ с БРПЛ на борту: как подчеркивал Дж.Байден, австралийские субмарины будут нести исключительно конвенциональное оружие. Посему концепция совместного управления ЯО (англ. nuclear sharing), не будет здесь актуальна, в отличие от НАТО. Тем не менее интересно, что на данный момент ПЛАРБ — это единственное средство доставки ядерного оружия осознанно отказавшегося от «ядерной триады» Лондона. Несмотря на декларированное в этом году стремление к увеличению потолка ядерных боезарядов (ЯБЗ) до 260, на данный момент для эффективного ядерного сдерживания Великобритании хватает четырех таких подлодок типа Vanguard. К слову, вопрос об их передислокации (сейчас они базируются на шотландской военно-морской базе Клайд) может быть поднят с приближением второго референдума по независимости Шотландии.
Так или иначе, не вдаваясь в тонкости военно-промышленного микроменеджмента, заметим, что событие будет иметь скорее долгосрочный эффект: в лучшем случае первая австралийская атомная субмарина заступит на боевое дежурство через полтора десятилетия. В ближайшей перспективе получит продолжение тема дальнейшего сотрудничества Австралии с США (а теперь и, очевидно, Великобританией) по гиперзвуковым исследованиям и разработкам. То же касается и намерений Канберры приобрести крылатые ракеты, хотя об этих точках сотрудничества было известно еще до новости об AUKUS. Обращает на себя внимание посыл об углублении кооперации в киберсфере и области квантовых вычислений, на очереди также совместные работы в космической отрасли, в том числе и в рамках Quad. В то же время, именно потенциальное получение Австралией доступа к ядерному топливу для реакторов АПЛ на основе высокообогащенного урана поднимает ряд вопросов о международных договорённостях, которые требуют отдельного рассмотрения.
Ядерные амбиции Австралии: вызов режиму нераспространения?
Для понимания мотивации Канберры к вступлению в пакт 2021 г. полезным будет напомнить об основных вехах формирования австралийской политики в ядерной области. В первые десятилетия холодной войны государственные элиты не исключали опции размещения на территории континента британского или американского ТЯО. Апогеем ядерных амбиций Австралии стали конец 1960-х – начало 1970-х гг.: либеральное правительство Дж.Гортона всерьез рассматривало возможность обретения ядерного оружия и даже ставило условия США, но пришедший на пост премьера Г.Уитлэм отменил ядерную программу Канберры. Австралия ратифицировала ДНЯО и с тех пор неизменно выступала как один из активных поборников ядерного нераспространения на международной арене. Так, в 2008–2010 гг. под председательством бывших министров иностранных дел Австралии и Японии действовала Международная комиссия по ядерному нераспространению и разоружению (комиссия Эванса-Кавагути).
Даже после объявления о договоренности об АПЛ Австралия отдельно постулировала приверженность ДНЯО и другим основополагающим договорам международного режима ядерного нераспространения. Впрочем, еще в середине 2010-х гг., когда Китай виделся одним из важнейших партнеров Канберры, в экспертном сообществе регулярно муссировалась идея о возможности обретения ядерного оружия Австралией. Не является Австралия и сторонницей ДЗЯО, как и некоторые другие «средние державы» Азиатско-Тихоокеанского региона, зависящие от американского «ядерного зонтика». Не следует забывать также о том, что Австралийский Союз — мировой лидер по запасам урановых руд и стабильно входит в тройку крупнейших производителей по этому показателю. Кроме того, страна приняла непосредственное участие в разработке передовой технологии лазерного обогащения урана SILEX.
Авторы материалов для Австралийского института стратегической политики[1] допускали, что режим ядерного нераспространения пострадал от «удара», который представляло собой заключение трехстороннего пакта на указанных условиях. В юридическом плане ДНЯО не запрещает НЯОГ иметь АПЛ (в этом отношении особенно интересна статья III), однако эта особенность договора рассматривается критиками AUKUS как брешь, позволяющая неядерным странам получить доступ к особо чувствительной технологии двойного назначения. Более того, такие государства обретают возможность использовать расщепляющийся материал из реакторов подлодок для постепенной наработки его значимого количества и последующего создания ЯВУ даже с учетом инспектирования запасов ядерного материала со стороны МАГАТЭ. При этом в случае подобного развития событий Австралия (потенциально седьмая страна в эксклюзивном клубе обладателей атомных субмарин) стала бы первой из НЯОГ, воспользовавшихся такой возможностью. С учетом особого значения принципа прецедента в англосаксонской правовой семье, данное событие представляет собой пример и для других стран. По мнению Дж.Эктона, возглавляющего программу ядерной политики в Центре Карнеги за международный мир, в первую очередь беспокойство могли бы вызвать подобные намерения Ирана.
С международно-правовой точки зрения события затрагивают и запущенный в свое время Австралией Договор Раротонга о безъядерной зоне в южной части Тихого океана (символично, что США до сих пор не ратифицировали к нему протоколы). Кроме того, под вопросом находится выполнение Канберрой Дополнительного протокола в текущем виде, при том, что Австралия была первой (!) страной, подписавшей и ратифицировавшей это модельное соглашение с МАГАТЭ на основе INFCIRC/540. Все туманнее становятся перспективы заключения и многострадального Договора о запрещении производства расщепляющихся материалов, который Австралия традиционно поддерживала.
В то же время в самой Австралии заключение пакта и особенно решение о приобретении технологии строительства АПЛ вызвало протестные настроения в среде экологистов, приведя к очередной волне активизации и без того мощного антиядерного движения страны. Любопытно, что опасения активистов заключаются не только и не столько в вероятности наработки ВОУ для создания ядерного оружия, сколько в возможности создания в стране АЭС. С.Моррисон отдельно вынужден был сконцентрироваться на отсутствии у правительства намерений развивать гражданскую атомную программу. Такие настроения связаны с тяжелым историческим наследием[2], аварией 2011 г. на АЭС «Фукусима-1», определенной популярностью идей защиты окружающей среды (партия «зеленых» представлена в обеих палатах австралийского парламента).
Международное сообщество: смешанная реакция и настороженность
Неудивительно, что максимально негативно на создание союза отреагировала Франция: глава МИД Пятой республики Ж.-И. Ле Дриан назвал расторжение контракта 2016 г. по поставке Австралии дизельных подлодок «подрывом доверия» и даже «ударом в спину». Такое развитие событий грозит определенными разногласиями внутри глобального Запада: страны ЕС и глава Еврокомиссии У. фон дер Ляйен уже выразили солидарность с Парижем в разгоревшемся споре. Не исключено, что в ближайшее время Франция сосредоточится на европейском направлении безопасности с планами по созданию Евроармии, проработкой возможностей внедрения своего ядерного компонента в европейскую оборонную стратегию, а в Старом Свете в целом усилятся позиции «европочвенников» на фоне кризиса атлантизма. Как бы то ни было, несмотря на эмоциональную реакцию Парижа, скорее всего, рано или поздно произойдет восстановление в прежнем объеме дипломатических связей с Вашингтоном и Канберрой. Кроме того, Франция была первой страной ЕС, выработавшей Индо-Тихоокеанскую стратегию, что неудивительно, учитывая наличие у страны заморских территорий в Океании, и вряд ли Париж откажется от дальнейшего присутствия в этой части мира.
Государства затрагиваемого макрорегиона также не спешат однозначно поддерживать англосаксонскую инициативу. С ожидаемой осторожностью к ней отнеслись страны Юго-Восточной Азии, а наибольшую обеспокоенность из всех государств — членов АСЕАН выразили островные Малайзия и Индонезия. Что примечательно, не поддержала создание трехстороннего соглашения и Новая Зеландия, гораздо менее решительно настроенная по отношению к Китаю в сравнении со своим более крупным соседом, но заметно более последовательная в своей антиядерной политике. Что примечательно, известную поддержку оказала Франции входящая в «четырехугольник» Индия: Н.Моди и Э.Макрон обсудили двустороннее сотрудничество в ИТР в самый разгар дипломатических демаршей.
На создание объединения незамедлительно последовала и отрицательная реакция со стороны КНР с учетом имплицитно выраженной антикитайской направленности соглашения (несмотря на заверения Б.Джонсона в том, что блок не является по природе эксклюзивным и не направлен против кого бы то ни было). Одним из поводов для опасений китайской стороны стала возможность нанесения по КНР предупреждающего удара: в 2020–2021 гг. председателю Объединенного комитета начальников штабов США ген. М.Милли пришлось дважды звонить своему китайскому коллеге ген. Ли Цзочэну, чтобы уверить его в отсутствии подобных намерений. Го Сяобин, автор газеты КПК «Global Times», направленной на международную аудиторию, отмечал, что такое развитие событий является вызовом для режима ядерного нераспространения.
Подписание пакта может привести к «эффекту домино» с точки зрения контроля над вооружениями. Высокопоставленный китайский дипломат Ша Цзукан уже поднял вопрос о возможности пересмотра концепции неприменения ядерного оружия первыми: именно такой политики придерживается Пекин с момента своего первого ядерного испытания в 1964 г. Заместитель генсека ООН по вопросам разоружения И.Накамицу выразила надежду, что Китай не будет изменять этим принципам, однако на деле следует понимать, что формирование ядерной доктрины — суверенное дело государства.
Наконец, следует понимать, что и КНР, и его оппоненты в регионе совершенствуют противолодочное оружие, при этом можно предположить, что созыв AUKUS приведет к дальнейшей интенсификации таких разработок.
Осмысливая новое
Заключение трехстороннего соглашения, наряду с оживлением деятельности Quad, представляет собой еще одно ярчайшее свидетельство смещения фокуса Америки с европейской на индо-тихоокеанскую безопасность. Несмотря на то, что союзники явно действуют в духе realpolitik, бросается в глаза ценностно-ориентированный подход — приверженность трех стран идеалам демократии в западном понимании стала одним из скрепляющих моментов. Симптоматично, что при обосновании инициативы прозвучали характерные ритуальные идеологемы: «свободная и открытая Индо-Пацифика» и «порядок, основанный на правилах».
В целом для создания блока имел большое значение англосаксонский компонент, то есть языковая, культурная близость, исторические традиции тесных двухсторонних отношений внутри треугольника. Попытка Лондона вернуться в регион как нельзя кстати наложилась на очередное закрепление австралийско-американского союза. Все это привело к тому, что объединяющие факторы перевесили, несмотря на «тиранию расстояний» — географическую отдаленность трех стран друг от друга. Добавим, что помимо практической значимости, появление AUKUS представляет собой иллюстративный материал для дальнейшей разработки теорий международных отношений вроде интеррегионализма или кроссрегиональных исследований, а также изучения такого явления, как минилатерализм.
___________________
[1]. Как правило, этот аналитический центр занимает достаточно жесткую, «ястребиную» позицию, постулируя необходимость отстаивания национальных интересов Австралии в том числе за счет совершенствования ВС.
[2]. Великобритания проводила ядерные испытания (в том числе атмосферные) на территории Западной и Южной Австралии в 1950-е–1960-е гг. Эта тема является одной из наиболее непростых в двусторонних отношениях бывших метрополии и доминиона, в особенности с учетом продолжающегося влияния последствий взрывов, в том числе на представителей коренного населения.
РСМД. 29.09.2021
