Почему Белоруссия приостановила участие в «Восточном партнерстве»

Сергей Николкин

Белоруссия приняла решение приостановить свое участие в инициативе ЕС «Восточное партнерство» («ВП»), сообщила пресс-служба МИД республики. В ноябре прошлого года на фоне ухудшения отношений с ЕС министр иностранных дел Белоруссии Владимир Макей заявил, что Минск понижает до экспертного уровень участия в инициативе «Восточное партнерство» из-за политизированного подхода партнеров. В мае в связи с расширением санкций против Минска он же отметил, что на фоне ужесточения санкций против РБ может потерять смысл ее участие в «ВП».

Белоруссия была включена в программу Евросоюза «ВП» 7 мая 2009 года. Согласно декларируемым намерениям, эта программа ставила целью углубление всестороннего сотрудничества ЕС с РБ на равноправной и недискриминационной основе. Словами о равноправии и недискриминации прикрывалась особая, не афишируемая, но очень важная задача «ВП» – контроль над транзитной инфраструктурой на территории Белоруссии, Украины, Молдавии и Приднестровья, посредством которой осуществляется транзит энергоносителей из России на Запад. Благодаря ему участники «ВП» обречены превратиться для Евросоюза в источник дешевых ресурсов, включая трудовые, рынки сбыта не самой качественной продукции из ЕС и буфер между Россией и объединенной Европой.

Фактически Брюссель замыслил своеобразное разделение труда:   постсоветским республикам была обещана политическая самостоятельность от России в обмен на европейскую лояльность. А экономическую часть проекта должна была обеспечить Россия. Основанием для данного решения стало отсутствие тесной экономической и политической интеграции постсоветских республик, дающее внешним силам шанс на дальнейшую и окончательную дезинтеграцию этого региона с выходом на кардинальные геополитические перемены, прямо и непосредственно затрагивающие интересы Москвы.

Слабым местом программы изначально было то, что для большей части государств-участников экономические отношения с Россией (и экономическая поддержка с ее стороны) носят стратегический характер. Однако идеологи проекта были уверены, что Москва станет по-прежнему выступать ресурсно-экономическим донором и это обеспечит Евросоюзу односторонние преимущества.

В свою очередь интерес к «ВП» со стороны Белоруссии был обусловлен следующими факторами:

• Европейский союз – сосед РБ, общая граница с которым является самой протяженной;
• согласно заявлению А.Лукашенко, «наша задача – быть соединяющим мостом между Востоком и Западом»;
• в Европе – новые технологии, инвестиции, колоссальный интеллектуальный потенциал, т.е. все, что нужно для содействия экономической модернизации Белоруссии;
• товарооборот РБ с Европейским Союзом составлял около 47%, и торговый баланс с плюсом в пользу РБ;
• ЕС – один из основных потребителей белорусского экспорта.

На основании этого белорусскими властями декларировалось, что:

а) реализация их интересов в рамках региональных и субрегиональных европейских организаций – ОБСЕ, Совет Европы, Центрально-европейская инициатива, Организация Черноморского экономического сотрудничества, Совет государств Балтийского моря – будет продолжена;

б) работа по использованию в интересах Белоруссии потенциала ведущих международных финансово-экономических организаций, включая программу развития ООН, Всемирный банк, Международный валютный фонд и т.д., остается неотложной задачей;

в) активизация европейского курса на многосторонней и двусторонней основе – не временная мера, а долгосрочное, серьезное направление деятельности.

На деле «ВП» закончилось катастрофой для инициаторов программы уже через пять лет после старта. И объявил об этом официально также пять лет назад (29 января 2016 года) не кто-нибудь, а сам тогдашний глава МИД Польши Витольд Ващиковский. «Убеждение, что хорошую восточную политику можно вести через ЕС, является мифом!» – заявил глава польской дипломатии, представляя сейму доклад о ситуации и перспективах развития польской внешней политики. По мнению Ващиковского, «ВП» не заслуживает высокой оценки, поскольку программа отводила включенным в нее странам – Белоруссии, Украине, Молдове, Армении, Грузии и Азербайджану – лишь роль буферной зоны между Россией и ЕС, из-за чего «политика, принятая предыдущим правительством [Польши], закончилась катастрофой».

Инициируя программу «ВП» под «крышей» Брюсселя и Вашингтона, Варшава стремилась опередить Москву и, использовав заминки в интеграционных процессах на постсоветском пространстве, «закрепить» постсоветские республики за собой. Реализовать проект возрождения легендарной Сарматии в политическом (интеграция в рамках «четвертой Речи Посполитой») и экономическом смыслах – на энерготранзитном пространстве, которое свяжет Черное и Балтийское моря.

Белоруссию в эти расклады заманивали следующими посулами. Во-первых, возможностью извлечения выгоды по линии Запад-Восток – от статуса транзитного государства, через которое на Запад выкачивается российское сырье. Через год после начала программы «ВП», 6 мая 2009 года, после встречи с тогдашним украинским президентом В.Ющенко его белорусский коллега подтвердил готовность Минска участвовать в проектах Балто-Черноморского энергоколлектора и согласовывать транзитную политику с Киевом в отношении поставок российских углеводородов на рынки ЕС через территорию Украины и Белоруссии. Уже на следующий день глава белорусского МИД обменялся в Праге с еврокомиссаром по внешним связям и политике соседства Б.Ферреро-Вальднером вариантами текста декларации об участии Белоруссии в программе. Документы продекларировали сближение подходов РБ и ЕС в регулировании и проведении реформ в энергетическом секторе, обмен информацией об энергетических стратегиях и программах.

Во-вторых, налаживанием поставок энергоносителей, альтернативных российским. В качестве основной из наиболее вероятных альтернатив обычно называлась возможность присосаться к нефтепроводу Одесса–Броды–Полоцк–Гданьск, открывающему доступ к азербайджанской и иранской нефти Каспийского региона. Белорусской стороной были подготовлены все технико-экономические обоснования для строительства перемычки Бобовичи–Костюковичи, что по замыслу Минска должно было позволить поставлять нефть через Новополоцк на Вентспилс.

В-третьих, получением выгод по линии Север-Юг – от Черноморско-Балтийского энергоколлектора. Соответствующее трехстороннее соглашение «о развитии грузоперевозок от Балтийского моря до Черного» Белоруссия, Литва и Украина подписали через пять дней после старта «ВП» – 12 мая 2008 года в Вильнюсе. Тогда же было продекларировано намерение расширить географию данного проекта, пригласив присоединиться к нему Турцию, Азербайджан, Грузию «и другие заинтересованные государства», ЗАО «Укртатнафта» начало закупать нефть в Белоруссии, а сама Белоруссия стала стремительно наращивать экспорт нефти и нефтепродуктов через литовскую Клайпеду.

Однако объективные факторы очень скоро внесли существенные коррективы в благие намерения относительно белорусской доли в проекте «ВП», заодно еще раз напомнив, что:

1) ни одной стране в мире еще не удалось извлечь существенную выгоду из своего транзитного статуса. Причина – прибыль транзитеров отражается в цене, оплачиваемой конечным потребителем (в нашем случае – ЕС). По сути, это чисто «африканская прибыль», вроде той, что имеет Египет от контроля над Суэцким каналом. К тому же часть белорусских партнеров и прибалтийских кураторов по «ВП» постепенно теряет статус транзитных государств и не очень стремится занимать откровенно антироссийские позиции, в то время как у другой части просто нет для этого сил и ресурсов. Это было наглядно продемонстрировано еще в позапрошлом десятилетии, на т.н. энергетических саммитах в Кракове (2007), Вильнюсе (2007) и Киеве (2008);

2) нефтепровод Одесса–Броды, первоначально задуманный для транзита каспийской (азербайджанской и иранской) нефти в обход России в Центральную Европу и порты Балтийского моря недаром строился пять лет. А потом еще три года просто не был загружен. После чего пришлось запустить его в реверсном режиме, в партнерстве с Россией (через терминалы украинского порта Южный). Проблема налаживания альтернативных российским поставок энергоносителей состоит в том, что энерготранзитное «партнерство обиженных» постсоветских республик не может состояться без участия России (в том числе и потому, что без РФ к нему не проявляет интереса Казахстан);

3) в свое время А.Лукашенко сделал политический капитал, способствовавший его приходу к власти, а затем ее многолетнему удержанию на критике откровенного прожектерства врагов России и идей национал-радикалов вроде создания Черноморско-Балтийского энергоколлектора. Тогда же, т.е. почти три десятка лет назад, экономисты убедительно доказали несостоятельность подобных прожектов, для которых, помимо чисто транспортно-логистических издержек, требовалась коренная ломка технологического процесса, «заточенного» под российское сырье (технологически Мозырский и Новополоцкий НПЗ настроены именно на российскую нефть марки Urals), поиск новых рынков сбыта совершенно новых не только по качественным, но и ценовым характеристикам продуктов и т.д.

В общем, даже с сугубо экономической точки зрения «смена геополитических векторов» в рамках «Восточного партнерства» превращает все плюсы транзитного статуса и геополитического положения Белоруссии между РФ и ЕС в минусы и обрекает РБ, как и прочие постсоветские республики на превращение в захолустные задворки и Запада, и Востока. А политические события минувшего года и вовсе тормозят белорусское участие в «ВП» и прочих инициативах ЕС.

Ритм Евразии. 05.07.2021