Вперед, в прошлое?

Гринберг Р. С.: Андрей Серафимович, для человека, имевшего шанс наблюдать 36 лет назад за первой встречей в Женеве Р. Рейгана и М. Горбачева, недавний российско-американский саммит – повод вернуться в 1985 г. В чем сходство, в чем разница двух событий?

Грачев А. С.: Внешне все похоже. Та же Женева, переведенная на осадный режим под полным контролем собственной полиции, военных и двух могущественных служб безопасности. То же нашествие журналистов со всего мира. Те же ритуальные фотопозы мировых лидеров. Поправки разве что на ковидные маски и на возраст двух руководителей. Президент США старше своего уже тогда немолодого предшественника Р. Рейгана на 4 года, российский тогдашнего советского – на целых 15.

Р. С.: Зато основной итог встречи, сформулированный в лаконичном совместном коммюнике, почти слово в слово повторяет заявление Р. Рейгана и М. Горбачева в ноябре        1985 г.: оба сошлись на том, что «в ядерной войне не может быть победителей, и поэтому она никогда не может быть развязана». Возвращение ли это к отправной точке для движения вперед или просто подтверждение, что российско-американские отношения после нескольких лет турбулентности вернулись в накатанную колею эпохи «холодной войны»?

Кстати, этот период, от которого принято открещиваться, тоже был неоднозначным. Были в нем и опасные кризисы, и фазы разрядки. Советско-американские отношения лихо скользили по подъемам и спадам, сродни аттракционам – горкам, которые в России зовут американскими, а на Западе – почему-то русскими. Эти горки-качели, отражали системное противоречие отношений – борьбу и одновременное присутствие двух тенденций: соперничества и (вынужденного) сотрудничества. Иначе говоря, «игнорировать нельзя сотрудничать». Все зависело от того, где поставить запятую.

А. С.: Интересно, что в этом противостоянии выдуманную американцами стратегическую формулу поведения – brinkmanship (доведение градуса конфронтации почти до критической точки только для того, чтобы потом вынудить противника на компромисс и сообща отойти от опасной грани) чаще применяли советские вожди. И. Сталин в 1948 г., объявив блокаду Берлина, Н. Хрущев, построив Берлинскую стену в 1961 г. и разместив ядерные ракеты на Кубе в 1962 г.,              Л. Брежнев, погрозив США их применением в 1973 г. После таких кризисов, заглянув, по словам госсекретаря США            Д. Раска, «в ствол пушки», обе стороны успокаивались и совместно праздновали очередную разрядку. Слова «перезагрузка» в их словарях не было.

Особенность саммита Р. Рейгана и М. Горбачева состояла в том, что по инициативе советского генсека, которому удалось увлечь американского коллегу, стороны договорились разорвать этот порочный круг и «зарыть топор» «холодной войны», заменив гонку вооружений, устремленную и по расходам, и по технологиям в космос, на «гонку разоружений». Это быстро принесло поразительные результаты, позволив за несколько лет сократить общее количество ракет и боеголовок почти на 80%.

Р. С.: Что же теперь, в условиях, когда исчез СССР, а с ним и оправдание для непримиримой «холодной войны» между Западом и Востоком? На что потратили прошедшие 36 лет политики, если они продолжают состязаться в накачке военных бюджетов, отмене уже заключенных договоров и производстве новых видов вооружений, которые могут у какой-то из сторон создать иллюзию, что в войне между ними могут быть победители?

А. С.: Парадокс в том, что все эти годы суперлидеры продолжали «играть» в прежнюю войну друг с другом по устаревшим уставам, не замечая, что и мир, и их собственный статус в нем необратимо изменились. Впавшие после «холодной войны» в эйфорию США сочли, что вместе с распадом СССР с карты мира исчезли все их достойные соперники и конкуренты и что их статус мирового лидера отныне неоспорим. К сложной реальности нового мира их вернули не только унизительные провалы на Ближнем Востоке, но и констатация того, что место Советского Союза в противостоянии с Вашингтоном готовится занять Китай, а Россия, если и перестала быть «империей зла», не подобрела ни к Америке, ни к Западу в целом. Что уж говорить о перспективе их возможного объединения.

Естественный вывод представителей нового этапа реализма (неизвестно насколько продолжительного), возглавляемых    Дж. Байденом: раз этот мир нельзя приспособить к себе, к нему надо приспособиться самим. Практически это выражается в отказе от попыток regime change – смены режимов, которыми грезили «неоконы», особенно в эпоху Дж. Буша-мл. и раннего Б. Обамы. Это распространяется не только на Иран и Северную Корею, занесенных в свое время в «ось зла», но и на Россию и, по всей видимости, на Белоруссию.

Р. С.: Что касается Москвы, то здесь, хотя и понимают, что на роль бывшего стратегического антипода Западу нынешняя Россия «не тянет», не забывают, что ядерной сверхдержавой она остается, логику MAD (взаимно гарантированного уничтожения) никто не отменял, значит, можно в отношениях с Америкой действовать по правилам дворового brinkmanship, которые гласят: чтобы с тобой считались, нужно, чтобы тебя боялись. Еще одна козырная карта, которую Россия может разыгрывать в асимметричном противостоянии, – готовность идти не только на угрозу, но и на применение силы, к чему изнеженный Запад явно не готов (последние подтверждения этого – бегство США из Афганистана и Франции из Мали).

А. С.: Следуя такой логике, ценой впечатляющих военных программ, сирийских походов и маневров у украинской границы, В. Путин в конце концов получил то, чего хотел: приглашение на женевский саммит, на котором оба президента должны были сыграть роли лидеров прежних сверхдержав. При том, что цена их встречи для разграничения очередных «красных линий» немногим выше, чем нескольких «исторических» саммитов между Д. Трампом и северокорейским маршалом. Возвращение послов на работу – серьезный дипломатический прорыв, но чтобы его достичь, понадобилось в мирное время, почти как после официально объявленной войны, отправить их по домам.

Важен сам по себе факт личной встречи двух обладателей «красных кнопок» – хотя бы для того, чтобы развеять взаимные опасения и избавиться от иллюзий относительно друг друга. Даже шаг назад может быть во благо, если это шаг от края пропасти. Но ждать от этого саммита, что он откроет дверь в будущее, как это сделала встреча 1985 г., увы, не приходится. Скорее он ознаменует возвращение в прошлое, где сформировались и комфортно себя чувствовали политики ушедшей эпохи, и остается надеяться, что это будет хотя бы эпоха «холодного мира», а не «холодной войны».

Р. С.: Скажу больше, сама атмосфера и дух времени не внушают оптимизма. Если во времена Горбачева–Рейгана мы все готовились жить в совсем другом мире – в безопасном мире равноправного сотрудничества, – то теперь нам приходится существовать в условиях беспрецедентного взаимного недоверия. Парадокс в том что отчуждение между Россией и Западом происходит при формальном доминировании общечеловеческих ценностей. К тому же обе стороны постоянно демонизируют друг друга. О природе всего этого безобразия никто не сказал лучше, чем Вы: «После «холодной войны» Россия не выдержала испытания свободой, а Запад – испытания победой»...

Руслан Гринберг, Андрей Грачев