Россия и Япония в поисках стратегической эмпатии
Антон Беспалов, кандидат политических наук, заместитель главного редактора сайта valdaiclub.com
15 апреля клуб «Валдай» и Японский институт международных отношений (JIIA) провели онлайн-дискуссию, посвященную проблемам изменения регионального стратегического контекста и перспективам двусторонних отношений. Встреча, собравшая ведущих специалистов по региону, прошла в закрытом формате.
Ровно семь месяцев назад в Японии ушло в отставку правительство Синдзо Абэ, находившегося у власти рекордные восемь лет. За это время Япония значительно активизировала свою внешнюю политику, в том числе на российском направлении. Сложилась довольно любопытная ситуация: в условиях нарастающей конфронтации между Россией и коллективным Западом Япония оказалась в роли одного из немногих представителей западного мира, настроенных по отношению к Москве если не благожелательно, то хотя бы нейтрально. Как часто напоминают японские эксперты, в 2014 году Токио ввел санкции против России (весьма ограниченные, можно сказать, номинальные) исключительно под давлением США. Стоит, впрочем, отметить, что даже такие близкие США страны, как Южная Корея или Израиль, никаких санкций против России не вводили вообще, так что санкционная солидарность не является безусловным правилом игры в западном сообществе.
Новый премьер-министр страны Ёсихидэ Суга пообещал продолжить политику своего предшественника, в том числе и по отношению к России. Вероятно, не стоит рассчитывать на то, что лидеры двух стран будут встречаться так же часто, как при Абэ, но принципы внешней политики Японии остались неизменными. Токио стремится играть более активную роль в Азии и готов к диалогу со всеми сторонами. В России это приветствуют, хотя и неизменно задаются вопросом: насколько самостоятельной может быть позиция Японии в тех случаях, когда ее интересы в той или иной степени пересекаются с американскими?
Тесный военно-политический союз с США является важнейшим основанием японской внешней политики. Если во время холодной войны он был обусловлен противостоянием с СССР, то в последние годы все отчетливее формируется образ общего врага в лице Китая. Следует оговориться, что до недавних пор конфронтационная риторика не была присуща японским официальным лицам и экспертам. В Токио перспективы «сдерживания» Китая оцениваются более трезво, чем в Вашингтоне, а разговоры о «новой холодной войне» не вызывают энтузиазма. Именно поэтому японское видение «Свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона (ИТР)», которое предложил и последовательно отстаивал Синдзо Абэ, не делало акцент на противостоянии с Китаем, в отличие от американского.
Как показала дискуссия «Валдая» и JIIA, российские эксперты в полной мере осознают нюансы различных видений ИТР. Однако на официальном уровне отношение России к этой концепции остается негативным: различия между американской версией и стратегиями других стран (а это не только Япония, но и Индия, и страны АСЕАН) не проводятся, по крайней мере в публичном пространстве. Это, в свою очередь, вызывает недоумение у японской стороны, неизменно подчеркивающей, что в понимании Японии ИТР не является концепцией, направленной против Китая или кого бы то ни было.
В такие моменты сторонам требуется, по удачному выражению одного из участников дискуссии, «стратегическая эмпатия», позволяющая поставить себя на место другого в оценке жизненно важных интересов. Опыт взаимодействия России с западным миром показывает, что по стратегическим вопросам позиция союзников США тождественна позиции гегемона, несмотря даже на наличие «особых мнений». А именно на создание союзов по привычным лекалам направлена рамочная стратегия США для Индо-Тихоокеанского региона, рассекреченная в последние дни президентства Трампа. Она прямо указывает на стремление к поддержанию американоцентричного регионального порядка и сдерживанию Китая. Нет оснований полагать, что действующая американская администрация что-то изменит в этом подходе, кроме риторики.
Блоковое мышление, характерное для США, неприемлемо для Москвы. Россия выступает против как биполярной конфронтации в Азии, так и доминирования в ней одной державы, считая наличие нескольких мощных и самостоятельных центров силы залогом стратегической стабильности. Как показала дискуссия, японская сторона в принципе поддерживает идею стратегической автономии азиатских держав, однако опасения перед гегемонистскими амбициями Китая, похоже, могут оправдать любое усиление зависимости от США в стратегической сфере.
Действительно, американоцентричный региональный порядок в Азии неприемлем для Китая и России, но некоторые другие страны готовы если не приспособиться к нему, то считать его меньшим злом, чем китаецентричный порядок. Если ситуация будет развиваться по принципу межблоковой конфронтации с наличием всего двух альтернатив, их выбор очевиден (точно так же очевиден и выбор России). Перспектива превращения Китая в регионального (и даже глобального) гегемона, навязывающего свои правила, – главный источник стратегических опасений Японии. Что же касается укрепления Китая за счет России, то это можно назвать стратегическим кошмаром Токио. Российские эксперты ясно дали понять, что Москва совершенно не заинтересована в таком сценарии: ей невыгодна ситуация новой биполярности, в которой она может попасть в зависимость от более сильного партнёра. Как убежденно отметил один из участников дискуссии, этого не примет ни ее руководство, ни народ.
Вместе с тем дальнейшее сближение между Россией и Китаем по стратегическим вопросам будет неизбежно в случае усиления антагонизма в регионе. В американских доктринальных документах Китай и Россия все чаще упоминаются вместе как «авторитарный вызов либеральному международному порядку». Любые меры сдерживания Китая могут в конечном итоге быть направлены против России.
На фоне обсуждения стратегических проблем несколько уходят в тень вопросы двусторонних отношений. Надо сказать, что это вообще характеризует российско-японские дискуссии в последние годы. В этом есть свой плюс: полноценный диалог по всему спектру региональных вопросов более перспективен, чем разговоры о «территориальной проблеме» (которой, по мнению Москвы, не существует) и мирном договоре (отсутствие которого не мешает сторонам взаимодействовать на международной арене).
Это, конечно, не отменяет того факта, что заключение мирного договора является целью, к которой необходимо стремиться обеим сторонам. Однако это может произойти только в атмосфере доверия, которого, как констатируют и российские, и японские эксперты, нам не хватает. И здесь снова приходится вспомнить о Китае, отношения России с которым являются образцом выстраивания доверия «с низкой базы». Достаточно напомнить о том, что в 1960-е годы противостояние СССР с Китаем вылилось в военный конфликт, а позже Китай фактически стал союзником США. Тем не менее более независимая политика Пекина с конца 1990-х – начала 2000-х годов и наращивание торгово-экономических связей способствовали сближению двух стран. Именно на этой основе возникли предпосылки для окончательного урегулирования территориальных споров и демаркации границы. И именно поэтому предложения японской стороны о закрытии проблемы «северных территорий» (на условиях Токио) и обещания последующего взрывного развития торгово-экономических отношений не находят понимания в России.
Сегодня Россия и Япония имеют дело с продолжающейся эрозией системы международных связей, нарастанием неопределенности и снижением общего уровня безопасности. Обе страны вырабатывают стратегическую линию поведения, которая должна учитывать масштабные изменения на международной арене. И Россия, и Япония вынуждены, по выражению одного из участников дискуссии, одновременно играть на двух досках – западной и восточной. От мастерства игроков, но также от стратегической эмпатии, зависит будущее региона, как бы его ни называли – Азиатско-Тихоокеанским или Индо-Тихоокеанским, – и всего мира.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 16.04.2021
