Социолог: пессимизм и тревожность казахстанцев растут
Замеры социальных настроений показывают значительное ухудшение материального положения казахстанцев. Президент общественного фонда "Центр социальных и политических исследований «Стратегия»" Гульмира Илеуова раскрывает детали исследования.
– В начале марта ваш фонд опубликовал результаты исследования, в котором отражено ухудшение социальных настроений в стране. В чем его особенности?
– Вообще в Казахстане очень мало открытых данных. У нашей организации тоже их немного, поскольку чаще всего по условиям договора мы обязуемся не озвучивать данные наших исследований.
В связи с этим, чтобы не быть иллюстрацией пословицы «сапожник без сапог», мы периодически, как появляется возможность, проводим опросы населения за счет собственных средств организации. И даже видим в этом свою миссию – как общественный фонд. Исследование, касающееся замера социальных настроений, мы проводили в феврале 2020 года, в этом году тоже решили поступить так же. Было несколько целей.
Во-первых, мы делаем проект «Евразийский монитор», в рамках которого задается несколько мониторинговых вопросов еще с 2004 года. Это вопросы, касающиеся социального самочувствия, оценки социального оптимизма, удовлетворенности жизнью и оценки государственных органов таких, как президент, парламент, правительство.
Вторая не менее важная задача – изучить состояние электоральной памяти населения по итогам прошедших в январе выборов в Мажилис Парламента РК. Смысл в том, чтобы замерить, помнят ли люди выборы вообще, голосовали ли они, за кого и так далее.
Еще раз отмечу, что мы это делали опрос за свой счет, поэтому вопросы разноплановые, не было единой тематики. Отсюда третья часть вопросов, которая касалась оценки демократических преобразований в стране, а также протестности и ожиданий населения.
Еще мы хотели узнать, в каком состоянии находится страна после прошедшего 2020 пандемического года, об отношении к вакцинации и мерам профилактики, которые предпринимало государство. Особенность этого проекта в том, что все его результаты есть в свободном доступе.
– Как можно оценить настроения казахстанцев сейчас, когда пандемические мероприятия еще в разгаре?
– В целом даже по сравнению с 2020 годом настроения сейчас ухудшились.
Есть два важных показателя – «удовлетворенность жизнью» и «социальный оптимизм», вопросы о которых задаются в рамках «Евразийского монитора». По ним я наблюдаю картину, сопоставимую с 2009 годом, когда был финансово-экономический и ипотечный кризис.
Тут похожие показатели. Сейчас 60% казахстанцев «полностью или скорее удовлетворены» своей жизнью, а 35% «скорее или совсем не удовлетворены» – это значит каждый третий.
Не всегда есть такая четкая связь, но в этом исследовании хорошо видно, что снижение количества удовлетворенных своей жизнью связано с состоянием экономики.
Примерно с 2010 до 2018 года показатели неудовлетворенности находились на уровне каждого четвертого (23-27%), а сейчас таких ответов больше трети. Я связываю это напрямую с ухудшением материального положения значительного количества казахстанцев.
С одной стороны, видно, что многие потеряли свои привычные доходы из-за карантинных мер. Произошло закрытие компаний, закрылись какие-то ниши. Соответственно, снизилось потребление людей в этих нишах и их расходы. Заработные платы не поднимались долгие годы. Сейчас их подняли для учителей – и у них значительный рост по цифрам, но это вряд ли вытянет общую статистику. Пусть учителей много, однако недостаточно, чтобы как-то поменять картину в плане потребления населения Казахстана в целом.
И, наконец, мы наблюдаем динамику, связанную с ростом цен на товары первой необходимости, на бытовую технику, рост тарифов. Так что есть много разных причин, по которым материальное положение отдельных людей ухудшалось.
Нами давно было замечено, что в Казахстане было примерно около 50-56% людей, которые говорили: «Живем в принципе неплохо, на питание, одежду, обувь мы себя обеспечивать можем. Можем позволить себе покупку мелкой бытовой техники. А вот покупка крупной бытовой техники у нас вызывает трудности. Поэтому приходится брать кредит». Сейчас эта категория уменьшилась почти в два раза, до 31%.
Есть вторая группа – это те люди, которым не хватает даже на питание, а также те, которым хватает на питание, но вот покупка одежды, в том числе по сезону, вызывает затруднения. И вот именно эта группа увеличилась до 35%. Может быть, это временная ситуация из-за того, что год был тяжелым, и она стабилизируется, а таких людей станет меньше по причине улучшения положения этой категории малообеспеченных.
В результате мы опять получим увеличение того самого базового слоя, о котором я говорила раньше. Но пока мы видим не самую приятную картину. Ведь люди будут бороться за поддержание своего уровня жизни. Однако если в экономике такой возможности нет, а закрытые предприятия и ниши не вернутся к активной деятельности, то людям надо менять какие-то свои привычные стратегии, нужно искать новые ниши. А это все-таки время, дополнительные усилия, и не всегда человек может такой процесс осилить, ему может не хватить энергии.
С одной стороны, люди стараются смотреть на будущее оптимистично и ожидают, что ситуация выровняется, но есть опасения, что этого не произойдет, по крайней мере в 2021 году.
Конечно, еще в начале прошлого года многие аналитики прогнозировали такое положение вещей, но они говорили в основном об экономике. А вот с социологической точки зрения ситуация была не совсем понятной, и теперь видно, что быстрого восстановления может не случиться в течение этого года.
Что касается социального оптимизма как важнейшей категории, которую мы всегда замеряем в разных видах и с разными формулировками вопросов, то и тут мы наблюдаем ухудшение оценок.
Так, ответ на вопрос «Будете ли вы и ваша семья жить в следующем году лучше или хуже?», 34% респондентов сказали, что лучше, но нужно понимать, что в 2011, 2013, 2015 годах их было больше 50%. Зато число таких людей было заметно меньше в кризисные 2008 и в 2009 годы (45%), т.е., можем видеть сходство ситуаций.
Стоит отметить, что в казахстанском обществе основательно представлен не средний класс, а люди, склонные давать средние оценки ситуации, такой стабилизирующий средний слой общества, «середняки». Они рациональные и исходят не из каких-то идеалистических представлений о жизни, а формируют у себя убежденность в собственном будущем на основе прагматичных оценок. Так, вот, если в прошлом году их было 43%, то в 2021 г. – 24%.
Сильно увеличилась доля тех, кто прогнозируют значительное ухудшение их материального положения и в целом уровня жизни. В прошлом году их было 5%, теперь – 12%. В то время как за годы наших наблюдений с 2004 года этот показатель не превышал 8%.
Еще один момент заключается в том, что практически по всем вопросам, которые мы задавали, выросло число людей, которые затрудняются с ответом. В частности, в опросе по социальному оптимизму 30% не знают, как будут жить они сами и их семьи в следующем году.
Картина получилась «круглой». Поясню, что это означает. Иногда бывает так, что удовлетворенность высокая, а оптимизм – не очень, или материальное положение хорошее, а оптимизм низкий. И тогда задумываешься, что это значит. В этот же раз все логично, обосновано. Есть ухудшение по целому ряду параметров, и их синергетика будет усиливать негативный тренд.
Также, в рамках оценки социального оптимизма, мы задавали вопрос «Какие чувства вы испытываете, глядя в будущее?» – в этом случае оценки стали более пессимистические.
Прежде всего мы обращаем внимание на то количество людей, которые надеются на улучшение ситуации. Оно заметно уменьшилось. Если, например, в 2013 году их было 50%, то в этот раз их всего 30%. Те, кто испытывают сомнения или не видят четких перспектив в ближайшем будущем – 27%, а было 15-17%. Каждый пятый ощущает безысходность и разочарование, тогда как в предыдущем году таких казахстанцев было лишь 7%. Приближение к агрессии увеличилось с 2 до 11%. Так что настроения не очень стабильные.
– Какова ваша личная оценка и оценка вашего окружения – люди стали жить хуже?
– Люди из моего окружения стали ограничивать себя в приобретении некоторых категорий товаров, смотрят за изменениями тарифов.
Этот общий фон сохраняется в беседах в узком кругу, люди говорят: что-то не в порядке. Такой отпечаток отложил на их настроения 2020 год.
Отмечу, что, когда мы делаем такой мониторинг два раза в год, весенние оценки всегда хуже, чем осенние.
Весной заканчиваются запасы, влияет авитаминоз, люди тяжело выходят из зимнего периода, и это отражается на оценках общей ситуации и в реакции на нее.
– Некоторые ваши показатели похожи в тенденциях на ситуацию после 2015 года, когда в августе прошла девальвация.
– С того момента в принципе просели социальные показатели. Но тогда все было постепенно, а сейчас резкая смена социальных настроений.
Также одновременно с резким ухудшением показателей оценок экономического положения страны снизился и рейтинг президента Нурсултана Назарбаева, что было очень необычным. С 2017 года мы наблюдали эти процессы.
Хотела бы обратить внимание и на такой аспект: наши люди зачастую оценивают материальное положение своей семьи лучше, чем экономическое положение страны. Тут, возможно, работает информационный фон.
Например, когда по всем информационным каналам говорят о том, что упала цена на нефть, есть большая ее волатильность. И, зная о том, что у нас все связано с нефтью, люди склонны давать не самые лучшие прогнозы о ситуации в стране. Но они не сразу выводят зависимость с материальным положением семьи.
То есть, люди видят и связывают свое благополучие с другими сферами. А то, что мы увидели сейчас ухудшение показателей, демонстрирует, что у людей начали таять запасы и проседают источники их пополнения.
Казахстанцы не знают, как сами выберутся из ситуации, хотели бы надеяться на помощь со стороны государства. Но, получается, и само государство не в лучшей форме. Такой настораживающий фактор.
Кстати, этим же явлением объясняются и показатели, которые мы выявили вопросами, связанными с протестностью. В них люди давали прогнозы по тому, изменилась ли ситуация в регионе, где проживает респондент, и в целом по стране, с точки зрения повышения уровня протестности.
– Что касается экономического фактора, интересно понять, где больше всего проседает ситуация. Были ли вопросы о том, в каком секторе заняты респонденты – частный бизнес, бюджетники или самозанятые?
– Такого деления в исследовании не было. Но мы обсуждали этот вопрос в экспертном кругу.
Как раз самозанятые и прочие близкие к ним категории, находящиеся в «серой зоне» рынка труда, могут найти какие-то дополнительные доходы. Эти люди чувствуют себя сравнительно спокойно. И они остались в базовом слое.
А те, кто получают фиксированную зарплату, то есть нанятые работники, которые в условиях инфляции к тому же сталкиваются с необходимостью обязательных выплат, платежей, штрафов, пени… Они видят, как их доходная часть резко снижается, приходится сильно экономить, чтобы более-менее поддерживать прежний уровень жизни. И это вызывает напряжение и потерю оптимизма.
Мы сейчас делаем другой проект по работающим бедным. И я наблюдаю схожие моменты.
Те, кто работают и получают только зарплату и не могут себе позволить какой-то «левак», плюс – имеют иждивенцев в семье – это сильно влияет на бюджет семьи, его ухудшение и неспособность человека контролировать, сколько он может потратить.
Расходы возникают неожиданно, на те же медицинские услуги. Этот момент сильно тревожит казахстанцев и вызывает пессимистические настроения.
– В прежние годы в стране больше уделялось внимания инфраструктурным проектам как стимулирующему инструменту для экономики и благосостояния населения. Не исключено, что такие меры сработали к 2012 году после кризиса 2008-2009 годов. А последние лет 6 все равно все идет на спад. Насколько мы видим по новостям, акцента на инфраструктурные проекты нет. Хотя во многих странах используют этот инструмент и его мультипликативный эффект для стимулирования экономики.
– Мне кажется, что в нашем экономическом блоке правительства который год думают, что «все обойдется». Нет ясного представления, как они видят улучшение ситуации.
Премьер-министр перекладывает ответственность на акимов, которые на местах все должны решать, дескать, сами изменяйте ситуацию к лучшему. Я это могу квалифицировать лишь как то, что правительство расписалось в своем бессилии. Я согласна с вами, что какого-то долгосрочного представления, как изменить ситуацию в позитивном направлении они не демонстрируют. Даже страшновато.
Пока создается ощущение, что ситуацию в стране отпустили. Ведь у правительства есть мотив: у нас пандемия и карантин, и так – по всему миру, чем мы отличаемся? А если мир справится – то и мы справимся. То есть надеются, что общая волна и их вынесет, как было неоднократно.
Но повторю: ухудшение показателей идет с 2017 года, независимо от того, была пандемия или ее не было. Кризис только усилил те негативные социально-экономические тенденции, о которых наша организация говорила последние 4-5 лет, потому что это было заметно.
Беседовал Вячеслав Щекунских
ИАЦ МГУ. 14.03.2021
