Россия — Евросоюз: на западном экономическом фронте без перемен?
Владислав Белов, к.э.н., заместитель директора Института Европы РАН, заведующий Отделом страновых исследований, руководитель Центра германских исследований, эксперт РСМД
Доминантой общественно-политического дискурса по вопросам отношений России и Евросоюза с осени 2020 г. стал «фактор Навального», успешно вписавшийся в систему ценностных координат Брюсселя, в рамках которой он определяет основные подходы к своему крупнейшему партнеру на постсоветском пространстве. После достижения нижней точки политического диалога в октябре 2020 г., включая принятие Евросоюзом антироссийских химических и киберсанкций, наступил период некоторого сглаживания его наиболее острых углов в ноябре-декабре. Но после возвращения в январе 2021 г. А.Навального из Берлина в Москву, его последующего ареста и судебных приговоров, неудачного, с точки зрения Брюсселя, визита высокого представителя ЕС по иностранным делам и внешней политике Ж.Борреля в РФ, обозначилось второе, еще более глубокое дно. По инициативе «обиженных и оскорбленных» министров иностранных дел стран Евросоюза в начале марта 2021 г. Совет ЕС впервые принял решение ввести ограничительные меры в рамках нового Общего режима санкций за нарушения прав человека, учрежденного 7 декабря 2020 г., а глава Европейского совета Ш.Мишель заявил о предстоящем пересмотре стратегического подхода ЕС к России.
Замороженные диалоги
На фоне актуального политического кризиса на второй план ушли экономические отношения, традиционно составляющие одну из важнейших основ европейско-российского сотрудничества. Исключение составил "Северный поток-2", который многие представители европейского истэблишмента пытаются из коммерческого проекта превратить в инструмент политического давления на Кремль.
Семь лет назад, весной 2014 г. Брюссель в одностороннем порядке заморозил основные механизмы хозяйственно-политического взаимодействия с Россией, включая двусторонние саммиты на высшем уровне, многочисленные отраслевые/секторальные диалоги и межправительственные консультации между государствами-членами ЕС и РФ. В дополнение к этому были введены жесткие секторальные санкции в отношении ряда ведущих отечественных финансовых и промышленных структур. Принятые в марте 2016 г. известные принципы Ф.Могерини, по мнению А.Кортунова, стали своего рода наименьшим общим знаменателем разнонаправленных позиций членов ЕС, зафиксировавшим компромисс между сторонниками жесткой и приверженцами мягкой линии на российском направлении. Основные экономические вопросы оказались скрыты за понятиями «избирательного взаимодействия» и «укрепления внутренней устойчивости». Предложение С.Лаврова, сделанное летом того же года, провести аудит отношений на предмет выявления тех связей, по которым возможно восстановление конструктивного сотрудничества, за пять лет так и не нашло отклика у европейских коллег. В конечном итоге МИД РФ стал характеризовать Евросоюз как «ненадежного партнера», выстраивающего подход на российском направлении, исходя из своих сиюминутных интересов. По всей видимости, это положение можно отнести и к экономической сфере, включающей трек Евразийского экономического союза.
Двусторонний формат сотрудничества
Экономика за прошедшие годы в основном перешла на уровень сотрудничества России с отдельными странами Евросоюза, главным образом, с теми, кто составляет фундамент ее хозяйственного потенциала — Германией, Нидерландами, Италией и Францией. На эти четыре страны[1] приходится более половины взаимной внешней торговли, которая вместе с инвестиционной сферой образует внешнеэкономический каркас российско-ЕСовских отношений. Несмотря на существенное снижение объема экспорта и импорта товаров с 262 млрд долл. в 2019 г. до 192 млрд долл. в 2020 г. Европейский союз остается ведущим партнером РФ, по-прежнему опережая Китай. На его 27 стран (без Соединенного Королевства) теперь приходится 37% внешнеторгового оборота (42,5% в 2019 г., более 50% в 2013 г.), на Поднебесную — 20% (18% в 2019 г., около 11% в 2013 г.). Товарная структура с 2014 г. особых изменений не претерпела — в обмен на первичные и вторичные энергоресурсы Россия получает машины и оборудование. Ограничительные меры оказали негативное влияние на взаимные поставки, но незначительное. При этом санкционные сегменты с успехом осваивают игроки из других стран, особенно из Юго-Восточной Азии. Традиционным негативным фактором остаются отечественные вялотекущие хозяйственно-политические реформы. В России так и не появилась критическая масса конкурентоспособных малых и средних компаний. Помимо бюрократии и коррупции европейский бизнес жалуется на протекционизм и требования российских властей локализации продукции и импортозамещения. В 2020 г. добавились жалобы на обусловленные антиковидным карантинным режимом трудности пересечения границы для высококвалифицированных специалистов.
Хорошие перспективы совместной деятельности существуют в транспортно-логистической сфере. В 2020 г., несмотря на пандемию и возникшие весной разрывы в глобальных цепочках поставок, европейские и российские компании смогли расширить взаимодействие, в первую очередь, в сфере оказания услуг по железнодорожным и автомобильным контейнерным перевозкам. Объективные преимущества России как транзитного сухопутного пространства между Китаем и Европой закладывают основы долгосрочного сотрудничества в рамках китайской «Инициативы пояса и пути». Определенное будущее есть для кооперации в сфере использования транспортных маршрутов через Северный Ледовитый океан.
На фоне сокращения числа европейских хозяйствующих субъектов в отечественной экономике[2], в т.ч. в пандемический 2020 год, продолжаются прямые инвестиции компаний ЕС в РФ. Постепенно растет число российских инвесторов в странах Евросоюза. К сожалению, нет надежной статистики по их количественной, стоимостной, отраслевой и региональной структуре. Среди заметных сделок в последнее время отметим создание в Германии энергетического концерна «Wintershall Dea», где российскому партнеру принадлежит 33%. Общий объём накопленных прямых капиталовложений компаний ЕС в России примерно в три раза превышает аналогичную российскую величину в Евросоюзе.
Наиболее значимым остается коммерческий проект «Северный поток-2», ставший камнем преткновения как в евроатлантических, так и в отношениях внутри ЕС. Несмотря на признание большинством политиков и экспертов Евросоюза важности проекта для европейской энергетической безопасности и суверенитета, сторонники жесткой линии в отношении России продолжают настаивать на его закрытии, поддерживая экстерриториальные санкции американской администрации[3]. Ключевой контекст — необходимость сохранения экспортного транзита основной части российского газа через Украину как гарантии пополнения ее государственного бюджета валютными платежами Газпрома и модернизации украинской ГТС. Для этого используются аргументы о необходимости сохранения европейской солидарности и противостояния «газовой агрессии и неконтролируемой экспансии Кремля».
Именно по энергетическому треку есть потребность возобновления полномасштабного взаимодействия РФ — ЕС. Единственным работающим органом замороженного Энергодиалога на сегодняшний день остается Консультативный Совет по газу (КСГ) в лице экспертной Рабочей группы 2 «Развитие внутренних рынков ЕС и России», сопредседателями которой с российской стороны являются А.Конопляник, а со стороны ЕС — В.Гроенендийк (создана в 2011 г. для снижения инфраструктурных и регулятивных рисков в двусторонних газовых отношениях). Две другие группы КСГ — «Долгосрочные газовые сценарии и прогнозы» и «Развитие газотранспортной инфраструктуры» — практически не работают. Вместе с тем в мае 2014 г. начал работать формат трехсторонних переговоров России, ЕС и Украины о поставках и транзите российского газа через украинскую газо-трубопроводную систему. В 2019 г. участники достигли нового транзитного соглашения на пятилетний период.
«Зеленые» вызовы и шансы для хозяйственной кооперации
В декабре 2019 г. ЕС утвердил «Европейскую зеленую сделку» — стратегию, определяющую параметры перехода к 2050 г. к новой энергетической парадигме, которая во многом будет определять содержание взаимодействия Евросоюза с Россией в последующие десятилетия. В течение 2020 г. Европейская комиссия приняла дополнительные документы, уточняющие конкретные направления нового курса, в т.ч. в сфере промышленной политики и цифровой трансформации, водородной энергетики, критически важных сырьевых материалов, энергоэффективных строительства и модернизации зданий, экономики замкнутого цикла, сельского и лесного хозяйства, биоразнообразия. Их содержание до сих пор активно обсуждается в европейском политическом и экспертном сообществах. В течение 2021–2022 гг. с учетом результатов дискуссий будут приняты правовые акты и запущены соответствующие механизмы.
Все заявленные в новом зеленом курсе направления предоставляют шансы европейским и отечественным хозяйствующим субъектам реализовать различные кооперационные проекты. Наиболее понятной с точки зрения возможного взаимодействия на сегодняшний день представляется водородная энергетика во всех ее ипостасях — производство, хранение, транспортировка и использование экологически чистого водорода, к которому, с российской точки зрения, следует относить не только зеленый, но и голубой, бирюзовый и желтый Н2. Благодаря прошлогодним летним инициативам Восточного комитета немецкой экономики (ВКНЭ) и Германо-Российской внешнеторговой палаты (ГРВТП), выразившим протест против отсутствия упоминания России в немецкой и европейской водородных стратегиях, «лед тронулся», и уже с осени 2020 г. был дан старт обсуждению ряда двусторонних предпринимательских проектов. Федеральное министерство экономики и энергетики Германии, Минэнерго и Минпромторг РФ начали неформальное взаимодействие в этой сфере. Несмотря на объективные технические сложности использования Н2 и внедрения водородных технологий, у российско-германской инициативы есть хорошие перспективы для продвижения совместных проектов на рынке ЕС, в т.ч. в рамках Европейского альянса чистого водорода[4]. Помимо больших запасов метана и пресной воды, высокого объема избыточных мощностей низкоуглеродных ГЭС и АЭС, производящих дешевую электроэнергию, значительного потенциала возобновляемых источников энергии и уникальных российских ноу-хау (например, НИОКР, проводимые в рамках созданного в ноябре 2020 г. консорциума «Технологическая водородная долина») европейские стэйкхолдеры заинтересованы в использовании существующей инфраструктуры газовых трубопроводов и хранилищ, принадлежащих Газпрому, а также в поставках различного оборудования, особенно для электролиза и пиролиза водорода. Министр промышленности и торговли Д.Мантуров в середине февраля 2021 г. на конференции по стратегическому сотрудничеству между Россией и Германией заявил о намерении включить водородные технологии в перечень приоритетных для заключения специальных инвестиционных контрактов второго поколения.
Предельно настороженно (де-факто — негативно) Россия относится к «пограничному корректирующему углеродному механизму», подразумевающему введение в рамках энергетического перехода налога на «углеродный след» импортируемых товаров, что может привести к многомиллиардным потерям отечественных экспортеров нефти, газа, угля, стали, удобрений и ряда других «углеродоемких товаров». Пока у Москвы есть возможность отстоять свои интересы. Но времени для активных действий осталось очень мало. Здесь, возможно, имеет смысл создать профильные экспертные группы по данному вопросу как в РФ, так и на уровне международного многостороннего диалога, в том числе через вынесение результатов дискуссии на уровень профильных структур ООН, включая ЮНИДО и ЮНКТАД.
На полях отметим, что Евросоюз продолжает взаимодействовать с Россией по ряду инициатив в рамках долгосрочных партнерств в сфере климата и окружающей среды — это приграничное сотрудничество, программы «Северного измерения» и партнерства по реализации положений Парижского соглашения. Конкретные проекты, в т.ч. в сфере утилизации и переработки мусора, очистки сточных вод, повышения энергоэффективности и пр., предусматривают поставки оборудования из стран ЕС, закладывая предпосылки для последующей рыночной кооперации в этих сферах. Важное место принадлежит и двусторонним инициативам, например, реализуемым Федеральным министерством окружающей среды, охраны природы и ядерной безопасности Германии и Минприроды РФ проектам «Климатически нейтральная хозяйственная деятельность: внедрение наилучших доступных технологий (НДТ) в Российской Федерации», «Климатически нейтральное обращение с отходами», «Восстановление торфяных болот в России в целях предотвращения пожаров и смягчения изменений климата». В 2019 г. была достигнута договоренность о возобновлении работы Российско-Германского Координационного совета в области охраны окружающей среды. Не прекращал своей деятельности Германо-Российский аграрно-политический диалог, который среди прочего занимается вопросами взаимодействия в сфере лесного хозяйства.
Перспективы
Позитивным моментом следует считать и возможность для российских научных структур продолжить взаимодействие с партнерами из ЕС в рамках 9-й Рамочной программы исследований и инноваций Европейского союза «Horizon Europe», рассчитанной на период до 2027 г. Часть полученных результатов — например, в сфере медицины, информационно-коммуникационных, цифровых, водородных и прочих технологий — может быть доведена до стадии коммерческого использования. В полной мере это относится и к двустороннему сотрудничеству, например, с Германией — в конце 2018 г. началась реализация десятилетней дорожной карты научно-образовательных партнерств.
При всей объективной необходимости возобновления отраслевых диалогов России и ЕС — это вряд ли произойдет в ближайшее время. Основная причина — нынешний глубокий ценностный конфликт и отсутствие прогресса в реализации Минских соглашений, не позволяющие поставить на повестку дня вопрос о снятии или хотя бы смягчении многочисленных ограничительных мер со стороны Евросоюза. Основой экономического взаимодействия в ближайшие годы останется рыночная предпринимательская кооперация, которая отчасти опирается на государственные и региональные инструменты поддержки, а также на двусторонние межведомственные механизмы (например, Российско-Французский Совет по экономическим, финансовым, промышленным и торговым вопросам (СЕФИК) и Российско-Германская рабочая группа высокого уровня по стратегическому сотрудничеству в области экономики и финансов (СРГ)).
Важная роль принадлежит группам интересов, среди которых наиболее продвинутыми традиционно считаются вышеупомянутые немецкие ВКНЭ и ГРВТП. Дополнительно к своим уже существующим и хорошо зарекомендовавшим себя механизмам лоббирования они инициировали создание в декабре 2020 г. Германо-Российского экономического совета. Интересы французских компаний представляет Франко-российская торгово-промышленная палата, Экономический совет российских и французских предприятий и Совет делового сотрудничества Россия-Франция, итальянских — Итало-Российская торговая палата, европейских — Ассоциация европейского бизнеса[5].
Отечественный бизнес в странах ЕС практически не организован и в поддержке своих интересов может пока рассчитывать только на содействие российского государства. В основном речь идёт о Торговых представительствах, перешедших в 2018 г. из структуры Минэкономики в Минпромторг. Сейчас идет непростой процесс их реформирования, который покажет, насколько они смогут встроиться в систему поддержки рыночных интересов отечественного бизнеса, особенно малого и среднего, на зарубежных, в т.ч. европейских рынках. На наш взгляд, стоит обратить внимание на деятельность Торгпредства в Берлине, отмечающего 6 мая столетие своего создания и активно внедряющего новые инструменты взаимодействия с российскими экономическими игроками. Зарубежные структуры Российского экспортного центра только начинают осваиваться в европейских странах и ищут свою нишу в этой сфере.
Нынешний межстрановой уровень взаимодействия России с ЕС способен содействовать как сохранению существующего потенциала, так и прогрессу в определенных нишах кооперации, в т.ч. в рамках Европейской зеленой сделки. Одним из мощных противодействующих факторов остается отрицательный образ России в европейских СМИ, в т.ч. формируемый под влиянием решений Европейского совета, включая продление прежних и введение новых санкций. Эта картина повышает настороженность малого и среднего бизнеса в отношении возможных деловых связей с Россией и отодвигает на неопределенный срок его готовность устанавливать контакты. Противодействовать негативным тенденциям призваны совместные государственные форматы, как, например, Российско-Французский перекрестный год межрегионального сотрудничества (2021 г.), Год Германии в России (2020–2021 гг.), перекрестный Российско-Германский Год экономики и устойчивого развития (2020–2022 гг.).
Какого-либо прорыва в хозяйственно-политическом сотрудничестве РФ со странами ЕС в 2021–2022 гг. ожидать не следует. Его динамика будет определяться успехами в борьбе с пандемией коронавируса в Евросоюзе и возможными позитивными сигналами российского государства европейскому и отечественному бизнесу о предстоящих шагах по улучшении рамочных условий хозяйствования. По состоянию на начало весны 2021 г., у бизнесменов из Европы преобладали пессимистические настроения. Так, если предпринимательское сообщество ФРГ (опрос Германской промышленно-торговой палаты (DIHT)) позитивно оценивало перспективы своей внешнеэкономической активности в 2021 г. с Китаем, США и Еврозоной (сальдо ожиданий составило +15, +11 и +6 пунктов), то в отношении России оценка была негативной (-19 пунктов). В отличие от материнских компаний руководство немецких дочерних обществ в РФ в конце 2020 г. было настроено более оптимистично к перспективам своей деятельности на российских рынках (опрос ВКНЭ и ГРВТП). При этом они особо отметили важность и необходимость более тесного сотрудничества Евросоюза с Россией по таким вопросам двусторонней повестки как модернизация и повышение эффективности промышленной сферы, унификация норм и стандартов, переработка и обращение с отходами, энергетика и климат. Примечательно, что для респондентов сферы космоса, мобильности и добычи полезных ископаемых в 2021 г. не имеют большого значения.
В заключение приведем мнение руководителя Восточного комитета немецкой экономики Оливера Хермеса, высказанное на XXIV «Потсдамских встречах» в середине ноября 2020 г.: «Только мощное совместное экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока позволит немецкой, а следовательно, и европейской промышленности объединить технологические ноу-хау и рыночный потенциал Западной и Восточной Европы плюс Центральной Азии и стать лидером цифровых и зеленых технологий будущего». Поэтому он считает, что необходимо уже сейчас создавать соответствующие институты для начала переговоров Евросоюза и ЕАЭС о едином рынке. Однако посланный Брюсселю во время председательства Германии в Совете ЕС сигнал отклика у Европейской комиссии пока не нашел. Похоже, время для конструктивной реакции еще не наступило.
_________________
[1]. Германия является системообразующим партнером в отношениях России с ЕС, во многом определяя их качественное и количественное содержание.
[2]. Например, число юридических лиц с участием немецкого капитала в 2019 г. составляло 4 тыс. 274 единиц, а в 2020 г. – 3 тыс. 971
[3]. Похоже, что попытки ЕС ввести к концу 2020 г. эффективный механизм противодействия экстерриториальным санкциям третьих стран так и не увенчались успехом. См. также мнение И.Тимофеева.
[4]. Опыт взаимодействия российских компаний с Европейским альянсом чистого водорода представляет интерес с точки зрения возможного участия отечественных игроков в других подобных образованиях, имеющих статус «важных проектов общеевропейского интереса» (IPCEI)
[5]. В 1997 г. была создана Ассоциация "Круглый стол промышленников России и ЕС", активно работавшая до 2014 г. Свои последние мероприятия провела в 2015 г. По всей видимости, у ее участников нет желания возродить этот когда-то эффективный механизм обсуждения существующих проблем и путей их решения.
РСМД. 11.03.2021
