Россия и Китай: теоретически возможный военный союз

Алексей Маслов, врио директора Института Дальнего Востока РАН, профессор

На заключительной сессии форума «Валдай», прошедшей в Москве, во время выступления российского президента в онлайн-режиме прозвучал вопрос от китайского профессора: «А можно ли вообразить военный союз Китая и России?» Можно было бы аморфно ответить, что Россия и Китай, защищая свои национальные интересы, стремятся к мирному взаимодействию со всеми странами, но Владимир Путин отвечает куда неожиданнее: «Вообразить все можно. Мы всегда исходили из того, что наши отношения достигли такой степени взаимодействия и доверия, что мы в этом не нуждаемся, но теоретически вполне можно себе такое представить».

Итак, это «вообразить можно» и «теоретически можно себе такое представить» – пожалуй, впервые на столь высоком уровне российская сторона не отвергает потенциальной возможности военного союза в какой-то форме.

Заседания клуба «Валдай» уже не первый раз оказываются площадкой обкатки предложений о расширении взаимодействия в военной области между Россией и КНР. На прошлом заседании клуба 3 октября 2019 года российский президент заявил, что Россия помогает Китаю создать систему предупреждения о ракетном нападении, которая «капитальным, кардинальным образом» повысит обороноспособность КНР.

Вообще после таких заявлений политики и военные стратеги вздрагивают во многих уголках земного шара: военный союз России и Китая кажется очень логичным и своевременным в свете обострившихся противоречий и неустойчивости. Есть и совместные интересы, например обеспечение безопасности в Центральной Азии, многостороннее взаимодействие в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Однако истинная суть этих заявлений не столько в самой реальности создания военного союза, сколько в их политической подоплеке. Теоретически этот союз может стать для большей части Азии альтернативой НАТО, но насколько сами его потенциальные участники хотят формализации именно такого союза?

И Россия, и Китай стремятся к стабильности и предсказуемости геострагического пространства вокруг себя. И отсутствие формального военного договора не мешает двум странам уже много лет проводить совместные учения. В маневрах «Восток-2018» впервые в истории российско-китайских военных связей приняла участие целая мотострелковая бригада Народно-освободительной армии Китая (НОАК). В октябре 2019-го Росгвардия провела совместные российско-китайские антитеррористические учения в Новосибирской области, где применялись авиация и бронетехника, – все это официально нацелено на борьбу с терроризмом. На совместных учениях «Центр-2019», где участвовали военные из России, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана, Индии и Пакистана, отрабатывались задачи борьбы с международным терроризмом и предотвращения возможной агрессии в Центрально-Азиатском регионе.

В 2005 году прошли первые совместные маневры военно-морских флотов РФ и КНР в Желтом море. А затем каждый год флоты двух стран отрабатывали взаимодействие в Японском, Восточно-Китайском, Южно-Китайском, Охотском морях. В конце 2019 года Россия, Китай и Иран провели учения в Оманском заливе, а в 2015-м даже в Средиземном море, что весьма далеко от берегов Китая, зато рядом с грузовыми портами Греции и Италии, которые постепенно переходят под операционный контроль КНР. То есть формальное отсутствие военного союза не мешает ни бороться с терроризмом, ни отрабатывать взаимодействие на уровне экипажей.

По многим признакам военно-стратегический альянс между Россией и Китаем уже существует, так как существуют и совместные угрозы, и совместные формы ответа на них. Возможно, речь идет о значительно более глубоком взаимодействии, например о гарантиях взаимной поддержки в случае угрозы интересам или нападения на одну из сторон договора? Но здесь не все так просто: классическая война, где есть нападения и оборона, заменяется гибридной войной, причем, как, например, в случае с боевыми кибератаками, они могут быть не менее разрушительными, чем конвенциональная военная операция. А ведь и Россия, и Китай активно работают над укреплением своей кибербезопасности – когда и как в таких случаях должен вступать протокол взаимной поддержки?

Военный союз создается не только «в интересах» двух сторон, но и против какой-то общей угрозы, которая должна иметь объективизацию в виде отдельно взятой страны или группировки. И, как следствие, придется обозначить как источник такой угрозы не только абстрактный «терроризм», но и США, а также их союзников, например Японию. К тому же у каждой стороны есть свои потенциальные угрозы, причем такого свойства, когда внешняя и внутренняя угроза могут быть смешаны до неразличения. Например, Китай буквально окружен потенциальными горячими точками: территориальные споры с Японией, споры вокруг островов в Южно-Китайском море, потенциальная возможность столкновения в Тайваньском проливе, а с Индией только в этом году было как минимум два зафиксированных столкновения военнослужащих на границе.

Возможно, это начало еще одного многостороннего военного блока на евразийском пространстве, и может ли военно-политический союз России и Китая быть гарантом стабильности на этом пространстве? Только за последний год мы стали свидетелями конфликтов между странами, входящими в общий договор, который предусматривает решение всех конфликтов исключительно путем переговоров. Это трагический конфликт между Азербайджаном и Армений (Армения – член ОДКБ, а обе страны – и партнеры по диалогу в ШОС), столкновения между Китаем и Индией (члены ШОС), причем конфликты решаются не в рамках самих организаций, а напрямую или через посредников. То есть само наличие многостороннего договора не обеспечивает никаких гарантий бесконфликтности. К этому же прибавляются и кипящие страсти в Кыргызстане (страна – член ШОС и член ОДКБ) и Белоруссии (член ОДКБ и государство-наблюдатель ШОС). Современные многосторонние блоки создают слишком много противоречий в интересах, и они отнюдь не сглаживают национального эгоизма их стран-членов.

Надо учитывать, что создание такого полноформатного военного союза будет представлять собой водораздел для обеих стран в их моделях внешней политики. Китай традиционно не присоединялся ни к каким военным союзам, предлагал решать все конфликты исключительно «политическим и дипломатическим путем» (официальная формула Пекина) и тем самым завоевал много симпатий среди азиатских партнеров. Военный союз с Россией, хотя и заметно усиливает позиции Китая, резко уменьшает перспективы Пекина хоть о чем-то договориться с Вашингтоном, какой бы президент ни пришел в Овальный кабинет.

Для России политических угроз меньше – например, это может закрыть перспективы развития диалога с Японией, которая уже неоднократно выказывала свою озабоченность слишком тесным военным сближением Москвы и Пекина. При этом такая озабоченность не мешает Японии содержать на своей территории более 80 военных объектов США, и американский контингент здесь больше, чем в любой другой стране мира.

Китай же превращается в крупную военную державу, причем активно заявляет об этом, что раньше было нехарактерно. 15 октября председатель Си Цзиньпин во время визита на военную базу в провинции Гуандун, обращаясь к корпусу морской пехоты, напрямую заявил, что китайские военные должны быть готовы к военным столкновениям.

И это заявление опубликовали все китайские новостные агентства – значит, Китай хотел, чтобы его «намеки» услышали. На 2020 год Китай занимает третье место из 138 стран, уступая США и России, по оценкам аналитического агентства GlobalFirepower, где глобальные державы ранжируются по потенциальной военной силе.

В 2017 году руководство КНР поставило перед НОАК две основные цели: завершить модернизацию к 2035 году и стать вооруженными силами «мирового класса» к середине века, то есть к 100-летию образования КНР в 2049 году. Уже сегодня по числу кораблей и подводных лодок Китай, насчитывающий 350 корпусов, опережает все другие страны (у США – 293), хотя, например, в докладе Пентагона качество ВМС Китая оценивается не очень высоко. Можно предположить, что флот нужен Китаю помимо всего прочего для активного сопровождения грузов и безопасности транспортных коридоров – в этом аспекте военные интересы Китая тесно связаны с торговыми.

Ядерный арсенал Китая пока еще значительно меньше, чем у США, однако американские стратеги предполагают, что в ближайшие пять лет он вырастет еще на 200 единиц запускаемых с наземных межконтинентальных баллистических ракет, которые способны поразить Америку. Уже сегодня Китай располагает более чем 1250 баллистическими и крылатыми ракетами наземного базирования.

Формально военные расходы КНР в процентах от бюджета не растут, а падают, по крайней мере официально. 22 мая этого года на заседании сессии Всекитайского собрания народных представителей в Пекине было объявлено, что расходы на национальную оборону в 2020 году вырастут до 178,2 млрд долл., что составляет 6,6% от бюджета – самый низкий показатель за почти три последних десятилетия (в 2019 году рост составил 7,5%). Формально оборонный бюджет все же подрос со 167 млрд долл. в прошлом году, однако Стокгольмский международный институт исследования проблем мира (SIPRI) оценил фактические (номинальные) расходы в  261 млрд.

Еще один вопрос, который возникает на этом фоне, касается потенциальной возможности и устойчивости союзов, заключенных между двумя крупными мировыми державами, у каждой из которых есть свои области стратегического интереса. Ни у России, ни у Китая нет опыта «военного союза с равным». Так, с 1955 по 1991 год СССР поддерживал свой военный союз – Организацию Варшавского договора, но очевидно в ОВД лидером была Москва, и этого никто даже и не старался скрыть: все главнокомандующие и начальники штаба Объединенных вооруженных сил стран-участниц были советскими генералами.

Китай же вообще не входил в военные блоки «равных», так как исторически привык выступать гарантом безопасности для других стран, как, например, в Договоре о дружбе и сотрудничестве между Украиной и КНР от 2013 года, где Китай «предоставляет Украине гарантии безопасности». К тому же несложно предположить, что в ближайшее время Россия подойдет к более четкой формализации сферы своих национальных интересов в мире, и не исключено, что они будут соприкасаться во всех аспектах и со сферами «коренных интересов» Китая.

Думается, что механизм реализации военно-политического альянса России и Китая будет значительно изящнее, чем формальное создание военного блока. Обе страны достаточно амбициозны в своих планах, национально ориентированы и, самое главное, располагают уже сегодня таким числом двусторонних и многосторонних соглашений, что еще один договор может скорее нарушить баланс, чем усилить его. Другое дело – военно-техническое и военно-стратегическое наполнение уже существующих механизмов работы, а это можно делать уже сегодня, не раскрывая никаких точных параметров, но при этом время от времени напоминая миру – «вместе мы сила».

НГ-Дипкурьер. 01.11.2020