«Курс на создание нации платежеспособных потребителей»
Куда идет Китай? Чего ожидать от Пекина на внешнем контуре и чего на внутреннем? Эти вопросы звучат часто, но редко соседствуют с внятными ответами — слишком широк спектр звучащих прогнозов. Теперь, однако, определенность появилась: на недавно завершившемся V пленуме ЦК Компартии Китая 19-го созыва прозвучал ряд программных заявлений, позволяющих оценить перспективы планирования и цели развития, поставленные китайским руководством перед страной. Сделать верные выводы «Огоньку» помог руководитель Центра азиатско-тихоокеанских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова РАН, профессор Александр Ломанов.
— Александр Владимирович, каковы сенсации V пленума ЦК КПК?
— Обещание Си Цзиньпина удвоить объем экономики и средний доход населения к 2035 году. Через 15 лет партия намерена превратить Китай в страну со среднемировым уровнем ВВП на душу населения с нынешних 10 тысяч до примерно 20 тысяч долларов в год. С учетом размера населения это весьма амбициозная задача. Ныне в Китае к среднему классу относят около 400 млн человек, на следующем рубеже его численность приблизится к миллиарду. СССР придавал большое значение росту благосостояния населения. Но в условиях экономической замкнутости и постоянного дефицита потребительских товаров продемонстрировать превосходство над Западом никак не удавалось. Китай решает аналогичную задачу в условиях рыночной экономики, благодаря которой появился шанс окончательно закрыть в будущем, 2021 году проблему бедности и начать движение к уровню достатка среднеразвитых стран, постепенно сокращая уровень социального неравенства. Если Китаю удастся задуманное, он превратится в огромный потребительский рынок, за который будут соперничать производители со всего мира. Страна станет неуязвимой для мировых кризисов и внешних шоков: внутреннее потребление поможет наладить производство всех необходимых товаров и услуг, включая высокотехнологическую продукцию, и позволит поддерживать спрос на нее на должном уровне без оглядки на зарубежные рынки. Первым шагом в этом направлении станет 14-й пятилетний план на 2021–2025 годы и новая политика экономического развития.
— В чем суть китайского нэпа?
— В основе нового курса — экономическая формула «двойной циркуляции», о которой впервые в мае объявил Си Цзиньпин. Речь идет о том, что «внутренняя циркуляция», то есть производство, распределение и потребление продукции в пределах Китая, обретает главенствующее положение.
«Внешняя циркуляция» импорта и экспорта остается, но уходит на задний план и продолжает развитие в тесной координации с «внутренней циркуляцией». В годы реформ Китай стал частью «большой глобальной циркуляции», он не стал испытывать смущения из-за превращения социалистической страны в «мировую фабрику» капиталистического рынка. Политика «две головы снаружи» принесла успех — из завезенного иностранного сырья и компонентов китайские рабочие собирали товары, которые уходили обратно на зарубежные рынки. Теперь китайское руководство признает, что эти времена остались в прошлом. Глобализация сталкивается с серьезными проблемами, западные страны увлеклись протекционизмом, «международная циркуляция» более не способна принести стране с огромным населением дальнейший рост благосостояния и укрепление позиций на международной арене. Китай получил от былой открытости мировых рынков максимальные дивиденды, и теперь пришло время менять вектор. Компартия взяла курс на создание нации платежеспособных потребителей. И это меняет все.
— Что именно?
— Неотложной задачей является устранение уязвимых мест нынешней китайской экономики. Американские запреты на поставку высокотехнологичной продукции стали для Пекина мощной встряской.
Огромные усилия и ресурсы направлены на создание собственного китайского производства микрочипов, без которых невозможно создание высокотехнологичной продукции. Сегодня Пекин тратит на микрочипы больше денег, чем на покупку нефти. Но дело не в деньгах. Китайские бизнесмены были бы рады продолжать покупать высококачественные компоненты за рубежом. Теория сравнительных преимуществ хороша для открытой либеральной экономики, когда можно не заботиться об угрозе санкций и не стремиться производить у себя в стране то, что можно купить за рубежом. Но этого мира больше нет. Санкции, ограничения экспорта, запреты на импорт из страны-соперника товаров и технологий стали повседневным явлением. США не только запретили поставки американских микрочипов в Китай, но и надавили на европейских и азиатских партнеров с тем, чтобы они сделали то же самое. Недоступными для Китая оказались все микрочипы, при производстве которых было использовано американское оборудование и технологии. Это стало серьезной проблемой для Тайваня, который давно и неплохо зарабатывал на поставках своих микрочипов в материковый Китай.
— Выходит, введение китайского нэпа — вынужденный шаг, к которому подтолкнули внешние факторы?
— Запад ускорил естественные тенденции развития китайской экономики. Зависимость Китая от внешних рынков планомерно снижалась вот уже 10 лет, она стала меньше 40 процентов. Дополнительным аргументом стало снижение спроса на китайские товары в развитых странах Запада из-за влияния коронакризиса с его перманентными карантинами, простоями производств и падением доходов населения.
— Но ведь и Китай не является зоной, свободной от коронавируса?
— 17 ноября в Китае выявили восемь заболевших, днем ранее их было 15. В США и странах Европы их выявляют десятками тысяч. Последние полгода китайцы живут нормальной, полнокровной жизнью, о которой мы уже начинаем потихоньку забывать. В Китае нет ограничений для туризма, ресторанов, нет удаленки для учащихся и работающих. Отчасти это заслуга властей, сумевших принять решительные и своевременные меры, отчасти — населения, которое не ставит под сомнение необходимость носить медицинские маски и соблюдать предписания. Завоз коронавируса из-за рубежа происходит в основном на свежезамороженной продукции. Возвращающиеся из-за границы китайцы строго отбывают двухнедельный карантин в изоляции дома или в специально отведенных помещениях, те же меры касаются иностранцев. И это само по себе снижает число пересекающих границу людей. Для Китая коронавирусная история уже в прошлом. Если вдруг где-то выявляют сразу несколько заболевших, власти реагируют мгновенно: в населенном пункте проводят поголовное тестирование населения, вводится локальный локдаун — а потом жизнь возвращается в нормальное русло. Китайские СМИ не упускают случая напомнить населению о том, что система продемонстрировала высокую эффективность в борьбе с эпидемией, и это особенно заметно на фоне показателей заболеваемости в развитых странах Запада.
— Будучи мировой промплощадкой, Китай заработал триллионы. Он сам отказался от этого статуса или же его лишили заработка, выведя производства?
— Китай больше не может конкурировать с соседями по Азии дешевой рабочей силой и низкой себестоимостью продукции. Памятные многим россиянам по 1990-м разваливающиеся кроссовки, сомнительного качества верхняя одежда с логотипами западных брендов, хлипкая бытовая техника — для китайских промышленников все это уходит в прошлое. Эстафету их производства готовы перехватить другие страны Азии, уровень развития которых отстает от Китая на пару десятилетий. Китайцы стремятся удержать платежеспособных зарубежных клиентов, обеспечивая качество за приемлемую цену. В любом случае китайская экономика переходит от количества к качеству. Иного пути нет, ведь дешевые товары могут производить лишь дешевые работники, неспособные обеспечить высокий платежеспособный спрос внутри страны. Китай намерен конкурировать в сфере инноваций и современных технологий, используя преимущества в сфере высшего образования, наличие большого количества квалифицированных кадров. Китайские инженеры и ученые идут на смену труженикам пошивочных цехов, к тому же их зарплаты все равно будут ниже западных и потому смогут служить источником конкурентоспособности созданной продукции. Быть мировым сборочным цехом в нынешнюю эпоху для Китая не только непрестижно, но и опасно в условиях «торговых войн» и санкционных угроз. Желающих шить кроссовки за мизерные деньги сегодня в мире хоть отбавляй. Китай стремится стать мировым центром научно-исследовательских разработок и современных производств. Китайцы могут опереться на свои преимущества в области производственной инфраструктуры, транспорта, кадровых ресурсов и образования. Их стремление играть на равных с западными корпорациями стало одним из источников резких действий Трампа по сдерживанию Китая. На поле либеральной экономики методами рыночной конкуренции Китай обыграть не получилось. В ход пошли пошлины, ограничения, санкции. США сделали ставку не на собственное развитие, а на торможение развития Китая.
— Получилось затормозить?
— В первый момент — да. Китайцы, давно игравшие на мировом глобальном рынке, не ожидали такой резкой перемены в политике США. Более того, в середине 2010-х китайское руководство верило экспертам, которые с опорой на статистику патентов и образованных специалистов говорили о том, что Китай уже почти сравнялся с США как научно-технологическая держава. Однако большие расходы на научно-исследовательские разработки сами по себе гарантией успеха не являются, хотя без щедрого финансирования успеха добиться невозможно. Момент истины наступил с введением ограничений со стороны США. Тут же выяснилось, что важно не только количество, но и качество, и что есть ключевые отрасли и производства, где должны быть собственные разработки, поскольку невозможность закупки иностранных комплектующих грозит обрушить всю высокотехнологическую пирамиду. Теперь в Китае ценой огромных и с точки зрения открытой либеральной экономики нецелесообразных инвестиций будут создавать собственные импортозамещающие производства по «удушающим технологиям». Китай всерьез испугался того, что Запад использует свое технологическое превосходство для «удушения» китайской экономики. Ставки сделаны, китайская машина уже запущена, работа по латанию дыр и выправлению перекосов в экономике идет полным ходом.
— Байден — не Трамп. А ну как американцы снимут ограничения?
— Внутри Китая фактически сформировалось лобби импортеров западных комплектующих. Им это выгодно, и они мечтают о том, чтобы все стало как прежде — при Обаме. Нельзя осуждать их за то, что они предпочитают проверенный американский товар более дорогому и уступающему по качеству национальному продукту. Если Байден отменит ограничения, в Китае наверняка поднимут голову «рыночники», которые будут убеждать в преимуществах международного разделения труда и бессмысленности трат на импортозамещение. Проблема в том, что тут присутствует компонент жесткого соперничества между странами. И никто не может гарантировать, что преемник Байдена не вернется к политике Трампа. Государство приложит все усилия, чтобы защитить экономику от иностранного давления. Провозглашенная на пленуме ЦК КПК цель на 2035 год повысить уровень жизни и доходов всего общества и создать мощный потребительский рынок в стране не будет полностью реализована, если Китай сохранит зависимость от ключевых импортных технологий и комплектующих. Власть будет создавать условия для того, чтобы китайские производители компонентов и готовой продукции научились учитывать интересы друг друга ради совместной работы. Без этого Китай не сможет потеснить США с позиции мирового экономического лидера.
— А что Китай планирует сделать, чтобы ослабить доллар или по меньшей мере лишить его статуса главной резервной валюты мира? Без этого Пекину лидерства не видать…
— Китайцы не любят противопоставлять себя кому-то, они предпочитают максимальное участие в существующих механизмах глобального управления. При этом Пекин утверждает, что говорит не только от своего имени, но также от лица всех развивающихся стран, интересы которых Запад не учитывает в полной мере. Зависимость от доллара будет снижаться плавно и постепенно по мере развития китайской экономики, что невозможно без инновационного прорыва под руководством государства.
— Китай по этой позиции априори в лидерах, будучи наследником советской системы по части плановой экономики…
— Планирование советского образца существовало в Китае в 1950–1980-е годы. Сейчас попытки соединить реалии современного Китая с опытом планового хозяйства в СССР вызывают у молодых китайских собеседников веселье и недоверие одновременно. Они не могут понять, как можно планировать на уровне всей страны выпуск продукции конкретных предприятий — как если бы Пекин присылал компании Huawei расписанный по годам план выпуска смартфонов на предстоящую пятилетку. В Китае уже нет такого гигантского госсектора, какой был в СССР. Национальное богатство создают частные предприниматели. Даже в сферу государственного военно-промышленного комплекса стали подтягивать частные компании. Власти понимают, что у госкомпаний мало деловой инициативы, они не так оперативно реагируют на потребности рынка, качество их услуг и продукция зачастую отстает. Руководство страны стимулирует частников включаться в партнерство с госсектором в сфере ВПК. Частные компании охотно идут на это, получая взамен гарантированные заказы, кредиты и рынки сбыта. Госпредприятия тем временем получают новые идеи, иной подход к организации менеджмента и производства, более высокое качество продукции. Планирование по-китайски подразумевает, что государство указывает приоритетные направления в экономике, а местные власти координируют процесс формирования частно-государственного партнерства, помогают налаживать связи между государственными и частными предприятиями.
— В чем в таком случае секрет авторитета власти в Китае?
— Во-первых, наличие финансовых рычагов. Частные компании, прислушивающиеся к целям, заявленным властью, оказываются в выгоде. Заявив о намерении наладить разработки или организовать производство в приоритетных секторах и направлениях экономики, они обретают возможность получить финансовую поддержку от государства. Власть готова рисковать, у нее нет гарантии успеха инициативы отдельного частного бизнеса, но в масштабах страны появляются шансы на прорыв. Льготные кредиты, снижение налогов служат хорошим стимулом в сфере инноваций, разработок и промышленности. Государство зачастую становится покупателем заказанной продукции. Симбиоз государственного и частного секторов — сильнейшее конкурентное преимущество Китая. Не удивительно, что за океаном уже не раз требовали от Пекина прекратить практику господдержки частных предприятий, поскольку это противоречит правилам свободного рынка. Однако в нынешнюю эпоху китайские власти наверняка окажутся глухи к таким увещеваниям. Китай хочет двигаться вперед на максимально быстрой скорости, не заботясь о том, нарисованы ли на двери либеральные «шашечки».
— Да уж какой либерализм, если Си Цзиньпин остается на посту еще на пять лет, аккумулируя в своих руках все больше власти…
— Это не означает единоличного правления. Во времена Цзян Цзэминя (генсек ЦК КПК, 1989–2002) и Ху Цзиньтао (генсек ЦК КПК, 2002–2012) зарубежные аналитики много рассуждали о «фракциях» внутри китайского политбюро. При Ху Цзиньтао, предшественнике Си Цзиньпина, речь шла о фракциях «шанхайцев» и «комсомольцев». Первые были земляками Цзяна, которых он привел в политбюро, а вторые пользовались репутацией протеже товарища Ху, в прошлом комсомольского лидера. Эти две неофициальные фракции соперничали между собой, но такое коллегиальное руководство скорее превращалось в источник торможения и издержек в принятии решений. Китайские эксперты оценивают этот опыт негативно, отсутствие координации действий в высшем эшелоне власти преимуществ не дает. Произошедшая в последние годы централизация партийной власти не воспринимается китайским обществом в штыки. Какое-то время элиты критиковали Си Цзиньпина и задавались вопросом: а правильным ли курсом он следует? Много говорили о том, что надо развивать внутрипартийную демократию. Эти разговоры притихли на фоне «торговой войны» и открытой поддержки Западом антисистемной оппозиции в Гонконге. Китайская элита хочет дружить с США, но она не допустит своего добровольного поражения в острой схватке за лидерство. Критикам пришлось признать, что слепое следование в русле западных критериев и политики приведет к ослаблению позиций Китая и усилению его зависимости от западных стран. Си Цзиньпин получил от элиты карт-бланш на проведение политики возврата Китая к прежним идеалам.
— Это каким?
— Нынешний лидер партии и страны уделяет пристальное внимание тому, чтобы китайские коммунисты действительно верили в те идеалы, которые прописаны в уставе КПК, чтобы читали труды классиков марксизма. Си Цзиньпин требует от партийцев знания истории КПК, ее идеалов и миссии. Отсюда и усиление партийной учебы, критики и самокритики на местах. Еще 10 лет назад члены партии не были сильно обременены этими занятиями. Идеологический фон в Китае немного напоминал «золотую осень» советского социализма времен Леонида Ильича. Сегодня КПК превращается в сплоченный и быстро накачивающий идеологические мускулы лагерь верных марксистов. Си Цзиньпин не скрывает, что его цель — сделать членов КПК коммунистами не по названию, а по сути. Внешнее давление со стороны США только укрепило позиции генсека и практически свело на нет публичные обсуждения правильности выбранного им курса. Тем более что новая цель на перспективу — увеличение численности среднего класса — явно возымела успех.
— Кстати, каковы для китайского руководства критерии «среднего класса»? Весной россияне, например, узнали, что в России к таковому относятся 70 процентов населения, получающие от 17 тысяч рублей в месяц, что на 5–6 тысяч выше прожиточного минимума. В Китае применят аналогичную тактику расчетов?
— Конкретных цифр еще нет, они появятся позже. На пленуме ЦК КПК обрисовали только основные ориентиры и цели. Как к ним двигаться, рассчитают экономисты и эксперты всех мастей и уровней в первые два месяца 2021 года. В марте будущего года соответствующую программу с цифрами обсудят и примут на сессии парламента (Всекитайского собрания народных представителей). Но догадаться о том, какими окажутся эти цифры, можно и сегодня. В практике китайских властей — удвоение размера экономики. В последний раз такая цель была поставлена в 2012 году, когда Си Цзиньпин пришел к власти. Тогда экономика росла намного быстрее, чем в наши дни, на удвоение выделили 10 лет, с 2010-го по 2020 год. И эту задачу решили досрочно.
— Экономисты критикуют такие показатели, как ВВП и ВВП на душу населения, говоря о том, что они не отражают всей полноты картины («Огонек» писал об этом в №11 от 26 марта 2018 года), предпочитая сравнивать средние доходы населения. Каковы они в Китае?
— В 2019 году средний показатель был равен 2400 юаней (339 долларов), в крупных городах люди получали больше — 5–8 тысяч юаней (850–1130 долларов). Можно сравнить это с российскими показателями: в 2018 году величина среднего дохода в России составляла 32 635 рублей, а средняя зарплата — 43 400 рублей. То есть зарплаты в китайских мегаполисах уже на уровне среднероссийской, а то и превышают ее. При этом надо заметить, что доходы в 150 долларов в Китае не считают бедностью. На эти деньги можно не голодать. Иное дело, что такой уровень доходов не позволяет сделать из граждан активных потребителей. И чтобы поднять уровень жизни, китайским властям одной только ставки на увеличение доходов мало. Придется создавать общекитайскую систему социальной поддержки.
— Неужели такой нет в коммунистическом Китае?
— Именно так. В китайских деревнях 15 лет назад не говорили о соцобеспечении. Там знали, что в черный день могут рассчитывать только на свой клочок земли — он и медстраховка, и пенсия, и «кредит» на обучение детей. Что накопил, то твое, а государство ничего не должно. Во времена Мао Цзэдуна в Китае существовала система соцобеспечения, но в форме делегирования соответствующих полномочий (заботы о стариках и больных) на уровень народных коммун в деревнях и предприятий в городах. При Мао китайцы были одинаково бедными, однако атмосфера энтузиазма и сплоченности тех лет оставила у многих теплые воспоминания. После того как народные коммуны были распущены, система взаимной поддержки на селе исчезла, но люди получили земельные наделы и возможность зарабатывать. Спрос на сельхозпродукцию в 1980-е годы был большой, и тогда многие сумели разбогатеть. В городах система социальной защиты сохранилась до начала 1990-х, когда началось массовое разгосударствление предприятий. Не удивительно, что в конце 1990-х — начале 2000-х годов самым популярным идейным конкурентом КПК стало движение «Новых левых». Казалось бы, куда еще левее? Но основную массу сторонников «нового левого» движения составляли те, кому довелось пройти обучение на Западе. Оттуда они привезли убеждение, что в их отчизне социализма нет, потому как нет системы соцобеспечения, а царствует мир наживы и чистогана, социального неравенства и бедности. В те годы вера в КПК была всерьез ослаблена, и правящей партии пришлось всерьез учесть в своей политике аргументы «Новых левых», провозгласить курс на «гармонизацию» социальных отношений. А вот сторонники социал-демократической модели североевропейского образца поддержки в Китае не нашли. Высокие налоги и жесткая распределительная модель в экономике просто удушили бы частную инициативу, похоронив надежды на рост богатства и могущества страны. Такой социализм Китаю не нужен. Населению было нелегко в те времена, когда государство накапливало огромные резервы для развития, не будучи обремененным тратами на соцобеспечение. Теперь власти в первую очередь заинтересованы в том, чтобы превратить своих граждан в зажиточных потребителей отечественной продукции. Но китайцы не откажутся от накопления денег на семейные нужды — учебу, жилье и медицину, если не получат от государства социальные гарантии. На V пленуме ЦК КПК сообщили, что уже 1,3 млрд человек (это почти все население страны) получили базовую медстраховку и около миллиарда имеют базовую пенсию. Новый экономический курс заставляет власти делиться богатством с населением.
Беседовала Светлана Сухова
Огонек. №46. 2020
