«Недоверие между Россией и США достигло невиданного уровня»

Игорь Иванов, министр иностранных дел РФ в 1998–2004 годах, президент Российского совета по международным делам, профессор МГИМО МИД России, член-корреспондент РАН

В августе американский журнал Politico опубликовал три статьи, авторы которых представляют свои взгляды на то, как США, да и Запад в целом, должны выстраивать отношения с Россией. В первой статье, опубликованной 5 августа и собравшей подписи более 100 видных американских политиков, дипломатов и военачальников, констатируется, что нынешняя политика Вашингтона в отношении Москвы «не работает». Там же содержится призыв ее «переосмыслить». Смысл высказанных предложений сводится к тому, что Соединенные Штаты «должны вести дела с той Россией, какая есть, а не с той, какой хотелось бы ее видеть, в полной мере используя силу, но оставляя открытой возможность диалога».

На это выступление отреагировала сначала еще одна группа бывших американских послов и политологов (статья в Politico от 11 августа), а затем и ряд известных политиков из Польши, прибалтийских государств, Чехии и Словакии (публикация от 31 августа). Смысл последних двух публикаций заключается в том, что время пересматривать политику в отношении России пока не настало.

Я хорошо знаком со многими из тех, кто подписал эти три заявления. С кем-то в мою бытность министром иностранных дел России мне довелось плотно работать, с кем-то — встречаться на переговорах, а с некоторыми я до сих пор поддерживаю тесные контакты, участвуя в различных — уже неофициальных — международных проектах. Учитывая, что большинство участников наметившейся дискуссии не только профессионалы с большим опытом за плечами, но и публичные фигуры, позиция каждого из них в отношении России хорошо известна. Состав подписавших каждое из заявлений едва ли стал для кого-либо сюрпризом.

Не думаю, что имеет смысл подробно останавливаться на изложенных сторонами аргументах. В то же время, отталкиваясь от собственного опыта работы в сфере российско-американских отношений, я хотел бы высказать по этому поводу некоторые личные соображения.

Прежде всего относительно возможности или желательности «новой перезагрузки» во взаимодействии Вашингтона и Москвы.

Складывается впечатление, что «старая перезагрузка», инициированная администрацией Барака Обамы, трактуется авторами заявлений как своего рода бонус или аванс, выданный Соединенными Штатами России в надежде на «хорошее поведение» последней.

Спор идет о том, насколько Россия оправдала или не оправдала сделанный аванс, заслужила или не заслужила новый бонус. Я лично не припомню ни одного случая, чтобы Соединенные Штаты — во время администрации Барака Обамы или в годы правления других администраций — раздавали какие-то «бонусы» и «авансы» России, шли на односторонние уступки или вообще делали что-то, что не отвечало американским интересам.

Курс на «перезагрузку», как мне представляется, в полной мере отвечал долгосрочным интересам двух стран, особенно в сфере безопасности. Только крайне пристрастный наблюдатель стал бы утверждать, что Договор СНВ-3 был односторонней уступкой Вашингтона Москве. Равным образом трудно расценить как одностороннюю уступку заявление лиссабонского саммита Североатлантического союза о курсе на формирование стратегического партнерства между Россией и НАТО. И в том, и в другом случаях были учтены интересы обеих сторон, как, впрочем, и интересы международной безопасности в целом.

Россия и США остаются ведущими ядерными державами с самыми мощными потенциалами стратегических вооружений. Между Москвой и Вашингтоном уже много десятилетий существуют отношения взаимного сдерживания. Однако объективный анализ вызовов и угроз безопасности России и США показывает, что реальные, а не надуманные угрозы для наших стран исходят не столько друг от друга, сколько от процессов и тенденций, лежащих вне сферы двусторонних отношений. Соответственно, любые прогнозы о возможных и желательных перспективах взаимодействия двух стран окажутся, как минимум, неполными, если такие прогнозы будут вырваны из анализа общего контекста развития международной системы.

Приходится констатировать, что сегодня недоверие между нашими странами достигло невиданного в современной истории уровня. Для того чтобы выправить ситуацию, потребуются годы, а может быть, и десятилетия. Но я не сомневаюсь, что рано или поздно мы будем вынуждены начать движение в этом направлении. Но не потому, что одну из сторон «дожмет» другая сторона, вынудив оппонента пойти на односторонние уступки, а то и вообще сдаться на милость победителя. Во-первых, каждая из сторон обладает значительным запасом прочности и готовностью продолжать противостояние еще долгие годы. Во-вторых, история показывает, что мир, достигнутый за счет односторонних уступок, чаще всего не длится долго.

Возобновить движение в направлении сотрудничества нас заставит сама жизнь, понимание каждой из сторон долгосрочных интересов собственной безопасности. Такое понимание, на мой взгляд, не связано ни с выборами в наших странах, ни с конъюнктурными расчетами тех или иных конкретных политических сил. Независимо от этих расчетов мир ускоренно движется к той черте, за которой все более явно вырисовывается глобальная катастрофа.

Заглянув за эту черту, всем в мире, и прежде всего ведущим государствам, несущим особую ответственность за судьбы мира, придется принимать решения, выходящие за рамки их собственных сиюминутных интересов.

Что же касается рассуждений о том, когда и с кем в России Соединенные Штаты должны начинать диалог, то, на мой взгляд, такие рассуждения лишены практического смысла. Было бы крайне неразумным и даже безответственным откладывать переговоры, ожидая, когда в стране-партнере появятся более сговорчивые или более удобные собеседники. Или надеясь на то, что наступит момент, когда общий политический фон для начала переговоров окажется более благоприятным.

Сошлюсь на свой личный опыт. В качестве министра я находился в постоянном контакте сначала с госсекретарем США Мадлен Олбрайт, а затем Колином Пауэллом. Это было в конце 1990-х — начале 2000-х годов. Бомбардировки Югославии, война в Ираке, кризис на Ближнем Востоке, расширение НАТО и многое-многое другое объективно затрудняло российско-американский диалог. Понятно, что по многим вопросам у нас были разногласия, и очень серьезные. Но при всем при этом мы ни на день не прерывали диалога, каким бы трудным он ни был.

Собственно, в этом и заключается искусство дипломатии — вести разговор со сложным партнером, добиваться договоренностей там, где позиции сторон сильно расходятся и шансы на достижение компромисса выглядят минимальными.

Критики тут же скажут, что российско-американский диалог начала века не помог предотвратить многие конфликты и войны. Это действительно так. Но он помог избежать еще более тяжелых последствий, а там, где было возможно,— выйти на важные взаимоприемлемые договоренности (по СНВ-3 и другим вопросам). Весь опыт мировой дипломатии говорит о том, что только через диалог возможно находить решения. И чем раньше осознают это наши ведущие политики, тем быстрее мы перейдем от публичных взаимных обвинений и разрушительных информационных войн с использованием самых современных технологий к серьезным переговорам по важнейшим проблемам повестки дня XXI века.

Советы общего плана давать легко. Еще легче занять горделивую позицию морального превосходства, настаивая на верности своим ценностям и принципам. Значительно тяжелее принимать конкретные решения тем, кто сегодня наделен для этого необходимыми полномочиями. Как отмечал в свое время великий американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт, в политике выбор обычно стоит не между хорошим и плохим, а между неприятным и гибельным. Остается надеяться, что политики в наших странах все же предпочтут неприятное гибельному.

Коммерсантъ. 16.09.2020