Пример казахстанского транзита: счастливый сценарий для Беларуси?

Продолжение материала научного сотрудника Института экономики РАН Александра Караваева – об общих и особенных чертах постсоветского перехода России, Беларуси и Казахстана (Первая часть).

Характерная черта общности политических систем России, Казахстана и Беларуси – близкая административно-бюрократическая динамика власти, а именно – сравнительно высокая ротация исполнительной вертикали. Возьмем, к примеру, такой показатель, как смена правительства.

В Казахстане с января 2002 года (после отставки кабмина во главе с премьер-министром, нынешим президентом Токаевым) сменилось 7 премьеров. В России с 1999 года кабинет министров так же сменил 7 глав, не учитывая второй премьерский срок Владимира Путина и пересменку Белоусова, возглавившего в мае этого года кабмин, в период болезни премьера Мишустина.

В Беларуси аналогично – 7 кабинетов министров, начиная с Владимира Ермошина (февраль 2000 года), меньше всего из остальных премьеров возглавлявшего кабинет, до нынешнего премьера Романа Головченко.

МИД у руля

Еще одна характерная черта – сильные позиции МИД в данной тройке стран.

Понятно, что из этого ведомства и соответствующей высшей школы выходят наиболее подготовленные кадры для госуправления и бизнеса. Однако, они находятся в поле конкуренции с силовыми ведомствами и промышленно-сырьевыми группами в правительстве.

Однако в России, президент практически не рекрутирует чиновников МИД в региональную власть и другие структурные фрагменты вертикали, за редким исключением. В Беларуси и Казахстане, внешнеполитическое ведомство – ключевой организатор кадровых ресурсов. Соответственно и более значительна роль главы МИД в принятии многих политических решений. Нынешний президент Казахстана кадровый дипломат, действующий премьер Беларуси Головченко – дипломат, роль главы МИД Макея также очевидна велика, хотя нередко и преувеличена.

Есть и парадокс – в Беларуси нет правящей партии. Система беспартийная. То есть, воспроизводя по содержанию советскую модель управления, и кое в чём по форме – райсоветы, облсоветы – тем не менее, Лукашенко решил отойти от модели партийной формализации бюрократического аппарата. Единственное, что ещё ложится в формулу идеологического контроля, это работа с молодежью. БРСМ, республиканский союз молодежи, прямой продолжатель комсомола, на его финансирование уходило от 90% до 75% всех бюджетных ассигнований на молодежные программы.

Базовые отличия

Наша тройка относится к разным типам экономик. Казахстан и Россия – нефтеэкспортеры, имеющие запас прочности в резервных фондах и способные к мега-проектам различного рода, от переноса столицы до проведения циклов международно значимых форумов и конференций (Ехро-2017 в Казахстане), повышающих интерес к стране в мире в целом.

Другая иллюстрация – возможность оплачивать инновации и понимание важности подготовки кадров. Казахстанские программы обучения за рубежом много говорят о готовности перенимать и адаптировать внешний опыт, если это не задевает напрямую политические основы.

Белорусские чиновники выросли, прежде всего, в белорусской образовательной и культурной среде, внутри своих отраслей и госкорпораций. Это более-менее автаркийная модель.

Беларусь не может похвастаться «углеводородной подушкой» прочности и вынуждена довольствоваться имеющимся потенциалом советской промышленности, добавляя в неё новые цифровые элементы. Это более сложный путь, чреватый постоянной конкуренцией и необходимостью постоянно маневрировать расширяя число потенциальных доноров для нужд собственной экономики и партнёров на внешних рынках (экспортные поставки машиностроения, удобрений и аграрной продукции).

Естественно, данные процессы отражаются на внешнеполитической стратегии динамической многовекторности среди региональных и глобальных полюсов. Идёт поиск инвесторов и экономических союзников по самом широкому, технически доступному Минску внешнему кругу.

Отсюда, кстати, препятствия в интеграции с Россией. Беларусь не такая большая – стране сложно вести диалог на равных, поэтому должна вписаться в российскую экономическую модель. Однако страна и слишком большая, чтобы получить от донора интеграции достаточные ресурсы для развития. В этом трагедия Союзного Государства, по существу являвшегося лидером постсоветской интеграции до становления ЕАЭС.

Казахстан находится в более выгодном положении. Конечно, мы не можем говорить о таком формате между Россией и Казахстаном, как он есть в параметрах Франции и Германии, но это важный диалог. Здесь Назарбаев как инициатор евразийского процесса понимал, что у него мало рисков попасть под чье-либо доминирование, тем более, если проявить инициативу и самому предложить концепцию партнёрства.

Проблема персонализации власти: 30 лет спустя

Одна из общих траекторий постсоветского пространства – воспроизводство вертикалей госуправления, завязанных на волю первого лица. Здесь заимствованы практики и модели советского периода с опорой на национально-исторический фундамент. Это позволило развиться автократическим режимам (феномен нацлидера) с большей или меньшей степенью частной свободы, в диапазоне от туркменского до белорусского. Среди особенностей – доминирующая роль в подборе вариантов решений первого лица из орбиты близкого окружения и друзей; снижение роли независимой экспертизы; высокая степень не публичной аппаратной конкуренции и латентные внутриэлитные конфликты.

Однако, учитывая, что это глобальная тенденция управления, уже трудно говорить о какой-то постсоветской исключительности в данном вопросе. От США до самых до самых дальних уголков мира возникают сословно-бюрокротические барьеры, искусственно притормаживающие кадровую ротацию, усиливается кланово-территориальное разделение.

Но в СНГ за 30 лет практически воспроизведена двухконтурная структура власти. На поверхности прозрачный фасад структуры госуправления в политике и экономике, следующий понятным и общедоступным регламентам и инструкциям. В глубине – внутренний каркас с реальными механизмами принятия решений на основе связей и выгоды аппарата управления – теневая зона. Присутствующая в большинстве стран мира, эта система в СНГ приобрела преимущественный характер.

Парадокс в том, что ни один из новых вариантов дизайна власти СНГ (после «цветных революций»), не позволил в полной мере освободиться от этой двухконтурной структуры.

Барьер времени

Лукашенко, Назарбаева и Путина роднит то, что они сильные политики с мощным опытом. Лидеры стран выросли изнутри своих профессиональных сообществ, являются настоящими харизматиками. Понятно, что они не только внесли вклад в госстроительтво, но и создали свои модели власти, успешно управлявшие странами на протяжении десятилетий.

Только в Беларуси в силу среднего масштаба и этнической однородности корпорация власти оказалась в значительной степени замкнута на одно лицо, не было необходимости учитывать множественность групп, в том числе внешних, обладающих собственными капиталами.

В Казахстане Назарбаев вынужден был учитывать мозаику этно-территориальных групп и независимые центры финансовых сил (олигархат). При том, что он принимал решения самостоятельно, отсюда известная непрогнозируемость кадровых ходов, всегда подспудно в его решениях была заложена коллегиальность.

Данная тенденция в конечном итоге приводит к необходимости транзита первого лица. Его постепенного ухода из активной политической игры на периферию, к символической власти. Эта способность спасла Казахстан от потрясений, вызванных усталостью общества от правления одного лица. Усталость носит не столько социологический характер (люди в массе за стабильность и в большей степени конформисты), а скорее эстетический. Поэтому трудно просчитывается. Скажем так, это форма социокультурной динамики, которую лидер должен чувствовать сам, даже если ему не пишут об этом в докладах. Трудно жить под одним руководителем половину активной жизни – больше 25 лет.

Понял ли это Лукашенко, станет понятно из мемуаров. Но пока, на сегодняшний день, из ряда доступных и обкатанных в СНГ примеров ротации первого лица, пусть и формальных, в известной мере постановочных сценариев временного ухода в тень, – он не выбрал ни одного. Возможно, это и есть его главная ошибка.

ИАЦ МГУ. 27.08.2020