Белорусский перонизм: Лукашенко в поисках «третьего пути»

Аркадий Недель, Ph.D., философ, профессор МГЛУ, приглашенный профессор в Университете Ка' Фоскари (Венеция)

16 марта 2020 г. Александр Лукашенко выступил с речью перед своими сторонниками, кто-то пришел на митинг по своему желанию, кого-то, возможно, туда привезли на автобусах с целью panem et circenses. Однако здесь важнее не декорации, а то, с чем А. Лукашенко обратился к собравшимся. Его выступление было эмоциональным, в чем-то похожим на выступления Хуана Перона перед Законодательной ассамблеей 1 мая 1948 г. и на одной из международных конференций в сентябре того же года, где аргентинский лидер озвучил свою доктрину «третьего пути». «Третий путь» Перона, концепцию которого он сформулировал в своей книге[1] 1947 года, — это попытка найти для Аргентины одновременно альтернативу коммунизму (марксизму) и капитализму (либерализму) и направить страну в сторону, с одной стороны, экономической и культурной самостоятельности, а с другой — сотрудничества как с соседними латиноамериканскими странами, так и отдаленными партнерами, в первую очередь США и СССР. «Необходимо, — говорил Перон, — обеспечить внутренний мир и спокойствие, чтобы защитить основы международного мира и безопасности»[2].

Сотрудничество со сверхдержавами того времени Перон видел и допускал только при том условии, что ни одна из них не будет вмешиваться во внутренние дела Аргентины и влиять на ее внутреннюю политику. «Третий путь» — это новая идеология, приемлемая, как считал Перон, не только для Аргентины, но и других стран Латинской Америки, которая идет вразрез основной догме холодной войны: разделение мира между супердержавами на зоны влияния. Конкретно для Аргенитны, среди прочего (согласно 7-ой главе его книги), в качестве фундаментальных принципов Перон выделял следующие: готовность жестко отстаивать свой суверенитет и независимость, отказ от добровольной изоляции и активное участие в международных процессах.

При всем при этом Перон был вполне прагматичным политиком. Именно он в 1946 г., несмотря на сопротивление влиятельных националистов, которые его поддерживали, продавил принятие Конгрессом Чапультепекской декларации (1945 г.), благодаря чему Аргентина присоединилась к общей латиноамериканской экономической и политической зоне, на которую США оказывали сильное влияние. Кроме того, Чапультепекская декларация провозглашала юридическое равенство суверенных (латиноамериканских) государств, недопустимости агрессии между странами и взаимопомощи в случае, если такая агрессия произойдет.

Напомню вкратце, как события развивались в Аргентине незадолго до этого. 4 июня 1943 г. происходит государственный переворот, более известный как «Революция 43-го», которая отстранила от власти Рамона Кастильо, унаследовавшего этот пост от вынужденного уйти в отставку в 1942 г. и вскоре умершего президента Роберто Ортиса. Эта революция положила конец так называемой «Бесславной декаде» — период, начавшийся в сентябре 1930 г. свержением президента Иполито Иригойена и продолжавшийся вплоть до свержения самого Кастильо. Армия тогда не приняла приемника последнего, губернатора Робустиана Костаса, землевладельца из провинции Сальта. В результате этого конфликта и роста националистических настроений в близких к власти кругах возникает «Группа объединенных офицеров», членом которой был тогда малозаметный полковник Хуан Перон. В правительстве генерала Эдельмиро Фарреля, который стал президентом в 1944 г. (тоже в результате переворота), Перон занял должность заместителя военного министра и затем стал президентом.

Этот краткий экскурс в аргентинскую историю может нам помочь понять то, что сейчас происходит в Белоруссии. В        1995 г. страна подписала соглашение с Евросоюзом о партнерстве и сотрудничестве в политической, экономической и торговой сферах — примерный аналог Чапультепекской декларации, подписанной Аргентиной[3]. Далее Беларусь начала получать помощь в рамках программы ТАСИС, которая предполагала постепенную интеграцию страны в Евросоюзную экономическую зону, но эти начинания были заморожены в следствие конституционных изменений 1996 года, которые тогда обнулили предшествующие президентские сроки Лукашенко и давали ему большие властные полномочия, например, роспуск парламента. Чем он тогда и не применул воспользоваться: распустил Верховный Совет 13-го созыва и собрал новый, полностью лояльный ему парламент. В знак протеста проив изменений в Конституции подал в отставку тогдашний премьер-министр Михаил Чигирь, который позже примкнет к оппозиции и даже попробует себя в качестве кандидата в президенты (хотя безуспешно), и еще два министра и несколько судей Конституционного суда.

С этого момента Лукашенко начинает «зачищать» оппозицию — исчезают политик Виктор Гончар и бизнесмен Анатолий Красовский, возможно из-за того, что Гончар хотел созвать расширенное заседание Верховного совета 13-го созыва (ранее распущенное) с участием оппозиционных активистов, чтобы принять решение об отстранении А.Лукашенко от власти на основании антиконституционных действий последнего. В мае 1999 г. исчезает бывший соратник А.Лукашенко, генерал-майор внутренней службы Юрий Захаренко, снятый с должности и разжалованный в 1996 г., который тоже перешел в оппозицию. Странной и слишком «своевременной», выглядела смерть Геннадия Карпенко, инженера-изобретателя, члена-корреспондента АН БССР, который собирался выставить свою кандидатуру на выборах президента Республики (список можно продолжить). В интервью немецкой Deutsche Welle бывший сотрудник СОБР Юрий Гаравский, попросивший политического убежища на Западе, рассказал о своем участии в устранении оппозиционно настроенных белорусских политиков. По его словам, руководил всеми подобными операциями подполковник, создатель СОБР Дмитрий Павличенко, которого даже пытались судить по подозрению в причастности к устранению политических оппонентов, однако тщетно. Павличенко был отпущен, вероятно, по прямому приказу президента, а затем генпрокурор Беларуси и председатель КГБ были отправлены в отставку.

Итак, в самом начале 2000-х гг., после нейтрализации оппозиционно настроенных политиков, А.Лукашенко делает свой «левый поворот» в сторону государственного социализма, как будто следуя советам Густава фон Шмоллера                (1838-1917 гг.), немецкого экономиста, который в своих работах активно выступал за вмешательство государства в хозяйственную жизнь страны. В наши дни такого рода концепцию, но уже с учетом китайской специфики, развивал один из самых известных экономистов Поднебесной Чэнь Юнь — государство контролирует рынок, рынок поощряет предприятия.

Однако левый поворот Лукашенко не был однозначно левым в классическом (или советском) смысле слова, как, кстати, и у его предшественника Перона, поскольку белорусский президент пытался строить гибридную экономику, сочетая механизмы рынка и плановой системы. Меры, которые Лукашенко предпринял для стабилизации экономики, в первую очередь заключались в повышении заработка госслужащим, бюджетникам, введении госконтроля за ценами и замораживании рыночных реформ. Тогда же белорусский президент начал активное сближение с Россией главным образом по экономическим причинам: Беларусь сильно зависит от поставок российских энергоносителей, оплачивать которые по их реальным ценам страна не могла.

Лукашенко, очевидно, рассчитывал на скидки. Бывший глава Национального банка Станислав Богданкевич, еще в 2010 г. выступавший за интеграцию Белоруссии в еврозону, признавал экономическую слабость своей страны, как и России, отмечая, что «белорусская экономика <...> базируется на нефтепродуктах, на реэкспорте сырой нефти и экспорте калийных солей». Впрочем, крайне сомнительно, учитывая опыт Украины, что даже если бы А.Лукашенко повел себя политически «правильно», отказался бы от своего перонизма и дал бы ход частному сектору и политическим реформам, которые бы устроили Запад, то и в этом случае Белоруссии долго бы пришлось ждать своего места в Евросоюзе.

Евросоюз — наследник послевоенной Европы, до распада Советского Союза ее западная часть служила «дамбой», сдерживающей, как считалось, расширение СССР в сторону Европы. Сегодня Евросоюз выполняет ту же функцию в отношении России, охраняет западные границы атлантического политического мира. Этот пограничный пост мог бы в таком качестве служить своим целям и дальше, если бы не катастрофическая стратегия его руководителей, приведшая к фактической ликвидации гражданского общества и установлению жесткого контроля над социумом, как во Франции. Если к этому прибавить еще и исламский фактор, его влияние на жизнь граждан, то Европа сегодня, в неменьшей степени, чем та же Белоруссия, находится в состоянии предреволюции.

Внутренний кризис на Украине и ее конфликт с Россией во многом был вызван необходимостью сдержать расширение Европы на Восток — во избежание возможного усиления евразийских связей и потенциальной угрозы Атлантическому миру. Поэтому даже у «хорошей» Белоруссии, которая с точки зрения последнего мало чем отличается от Украины, уже по этой причине нет шансов стать частью Европы. Лучшее, на что могла рассчитывать Беларусь — это быть «открытым государством» (terrae liberum, по аналогии с «открытым морем», на которое не распространяется власть прибрежных государств) и которое находится в равноправном пользовании всех власть предержащих. Думаю, А. Лукашенко это понимал уже в середине 1990-х гг. Трудно сказать, был ли он осведомлен об истинных причинах украинского кризиса и опасался ли его повторения в Белоруссии, пытаясь лавировать между Сциллой (быть «одемократизованным» Западом) и Харибдой (оказаться поглощенным Россией).

Сопротивляясь Сцилле в 1995 г., А.Лукшенко и Борис Ельцин подписали договор о создании платежного и таможенного союзов между странами, вслед за этим был подписан договор о дружбе и сотрудничестве, в 1996 г. — договор о создании Сообщества Белоруссии и России, а в 1998 г. — договор о равных правах граждан России и Белоруссии. По сути, эти шаги могли стать фундаментом для слияния двух государств в некую российско-белорусскую федерацию, но в этом случае Лукашенко терял бы полноту власти политически. Мало сомнений в том, что стратегическую политику такого нового объединения определяли бы не в Минске, а в Москве. Очевидность этого помешала Лукашенко предпринять дальнейшие шаги для вхождения Беларуси в состав России, но уже достигнутые договоренности, как он считал, давали ему большую степень свободы. В 1996 г. белорусский президент подписал «Договор между Российской Федерацией, Республикой Беларусь, Республикой Казахстан и Киргизской Республикой об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях», что было интересным жестом в плане вхождения страны в евразийскую зону с «восточной двери». Вероятно, «восточная» интеграция Лукашенко позволила ему тогда начать зачистку нелояльных к нему коллег.

Как бы то ни было, реакция со стороны Запада, от которого Белоруссия продолжала дрейфовать и в период второго срока Лукашенко (2001–2006 гг.), была неотвратимой. В черный список Евросоюза попали ряд белорусских чиновников, которым был запрещен въезд на его территорию. Польша, Литва и Латвия вступили в ЕС 1 мая 2004 г., после чего белорусский вопрос встал еще острее, и страной заинтересовались США. Интерес этот был подогрет особенно во время войны в Ираке в 2003 г., когда, как считала американская разведка, Белоруссия занималась незаконной торговлей оружием с Ираком, а некоторые иракские военные имели белорусские паспорта.

20 октября 2004 г. президент США Джордж Буш-младший, который едва ли имел представление о том, что такое Белоруссия, подписал интересный документ — «Акт о демократии в Беларуси». С этого момента страна де-факто попала в число «стран-изгоев» (rogue countries), то есть к которой применимы американские санкции, запрет на экономическое сотрудничество[4] и, как особая мера, военная интервенция, как в случае с Ираком.

Ситуацию ухудшил и референдум, проведенный за три дня до подписания Бушем Акта о белорусской демократии, в результате которого снимались ограничения по количеству президентских сроков. Вопрос, вынесенный на референдум, звучал так: «Разрешаете ли Вы первому Президенту Республики Беларусь А.Лукашенко участвовать в качестве кандидата в Президенты Республики Беларусь в выборах Президента и принимаете ли часть первую статьи 81 Конституции Республики Беларусь в следующей редакции: «Президент избирается на пять лет непосредственно народом Республики Беларусь на основе всеобщего, свободного, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании?» По официальным данным «за» проголосовали 79,42%, «против» — 10,97%[5] ; по сообщению The Gallup Organization, только 39% опрошенных высказались за изменение Конституции и 32,5% проголосовали «против». Референдум не был признан ни США, ни Евросоюзом. Можно предположить, что от судьбы Саддама Хусейна или, на худой конец, Слободана Милошевича, Александра Лукашенко, вероятно, спасло отсутствие у Беларуси природных богатств (той же нефти[6]) в том количестве, которые имеются, например, у Ирака.

Следует обратить внимание на то любопытное обстоятельство, что объявление Беларуси «изгоем» произошло практически сразу же после завершения активных военных действий в Ираке, что едва ли можно считать случайностью. Казалось бы, в 2004 году США помимо белорусской демократии было чем заняться. Однако, если посмотреть на дело с точки зрения «нового мирового порядка», то Акт покажется не таким уж побочным продуктом. Он ясно давал понять: вторжение в Ирак, как мы сегодня знаем под полностью вымышленным предлогом (якобы имеющегося там химического оружия) — не просто единичная, вынужденная акция хорошей страны против плохой, а новый политический принцип. После войны в Ираке мир оказался разделенным не на два противоборствующих идеологических лагеря (коммунизм vs. капитализм), а по этическому признаку — неолиберальное добро vs. консервативное зло. Согласно этой неоманихейской картине мира, добро жестко ассоциировано с США и их союзниками, а зло — со всеми остальными, начиная с России, что позже, после выступления президента России В. Путина в 2007 г. в Мюнхене, найдет свое выражение и в политическом языке.

Так или иначе, Белоруссия оказалась в лагере «зла». Это государство, по представлениям неоманихейцев, определявших политический расклад в мире, находилась под влиянием современного Ахримана — России, которая, как и ее зороастрийский предшественник, не обладает самостоятельной творческой энергией, в отличие от сил добра, но тем не менее способна чинить козни и мешать осуществлению благих дел. И необходимость последних не заставила себя долго ждать: в 2000-х гг. Белоруссия переживала экономический подъем, который был связан с высокими ценами на нефть и поставками энергоносителей из России по внутренним тарифам. Вице-президент Всемирного Банка по европейскому и центрально-азиатскому региону Филипп Ле Уэру на встрече с премьером Беларуси Сергеем Сидорским в марте 2010 г. похвалил белорусское руководство за высокие достижения и порекомендовал изучить экономическую модель страны другим развивающимся странам. Он и другие эксперты отмечали «китайскую» тенденцию в экономике Беларуси, значительное снижение уровня бедности, повышение энергетической эффективности (при том, что страна оставалась, по данным ВБ, на 114-м месте по объему ВВП на душу населения, примерно, как в Мексике).

Однако все резко стало меняться после 2014 г. с введением санкций против России. Поскольку еще в середине 1990-х гг. Лукашенко предпринял активное сопротивление Сцилле белорусская экономика оказалась сильно зависимой от российской, и сокращение доходов России от нефти и газа заставило Беларусь начать резкий реэкспорт товаров из Европы в Россию, которые там в свою очередь попали под запрет в связи с контрсанкциями. Это было начало действий А.Лукашенко по сопротивлению Харибде.

При экономическом росте в нулевых доминирующим в экономике Белоруссии оставался промышленный сектор. Во многом, надо полагать, такой выбор был продиктован политическими причинами — развитие промышленности под контролем государства укрепляет власть правителя. Понимал белорусский президент и то, что сопротивление Сцилле невозможно без развитого промышленного комплекса, который даст стране относительную автономию (автаркию). Но то, что произошло в 2014–2016 гг. — рост убыточных предприятий, которые выросли за это время на 24,8%, и очевидной зависимости благосостояния Беларуси от России — заставило А.Лукашенко дать отмашку «правой» (по Чэнь Юню) тенденции в экономике и запустить переориентацию на частный сектор — в 2017 г. был объявлен курс на развитие среднего и малого бизнеса, доля которого в экономике страны должна достичь 40% к 2021 г.

Таким образом, Александр Лукашенко, «белорусский Перон», увидел всю сложность своего положения. Его движение по «третьему пути» оказалось заблокированным, с одной стороны, Россией, попавшей под санкции и вынужденно приостановившей экономический рост Беларуси, что, разумеется, повлекло за собой недовольство населения. С другой стороны, внесение страны в список «изгоев» сильно затруднило сотрудничество с Западом по правилам игры последнего, поскольку другие варианты не рассматриваются в принципе. Если описать эту ситуацию в более жестких терминах, то А.Лукашенко оказался перед выбором: либо разменять свою политическую власть на возможное продолжение экономического роста через западные инвестиции (то есть в перспективе выйти из списка «стран-изгоев», при этом сильно повысив шансы попадания страны в финансовую кабалу от МВФ, как это происходило со многими развивающимися странами), либо попытаться сохранить прежний объем власти, пойдя на риск экономического спада и попыток его свержения с поста президента.

В отличие от событий марта 2006 г., так называемой «джинсовой» революции, когда на улицу вышли десятки тысяч человек в знак протеста против результатов выборов и когда активисты движения «Зубр» расклеивали листовки с призывами к свержению А. Лукашенко (тогда главными лидерами оппозиции были физик Александр Милинкевич, проходивший стажировку по вопросам государственного управления в Европе, и Александр Козулин[7], один из создателей движения «Воля Народа», специалист по организации системы образования), сегодняшние протесты носят более спонтанный характер и поэтому вызывают значительно более жесткую реакцию власти. В 2006 г. оппозицией на улице так или иначе руководили политически подготовленные кадры (Милинкевич и Козулин), сегодня же оппозиционное движение носит более «народный» характер, когда героями становятся такие люди, как Светлана Тихановская, ничего не понимающая в политике (судя по ее интервью) и не стремящаяся к лидерству. Программа Тихановской, как она не раз об этом заявляла, заключается в победе на выборах ради проведения дополнительных выборов — она видит себя президентом для передачи президентских полномочий кому-то. На первый взгляд в этом нет ничего страшного — в истории многих стран, например, той же Франции, были транзитные президенты (Жюль Дюфор в период Третьей Республики). Однако, с другой стороны, приход к власти, пусть на время, домохозяйки могло позволить нежелательным политическим силам, военным, спецслужбам и т.п. перехватить инициативу и взять процесс перемен под свой контроль. А дальше установить тот режим, который мог бы устроить очень ограниченный круг людей, которые находились у власти при А.Лукашенко, оставаясь в тени. Осуществить транзит власти через домохозяйку, особенно после долгого правления одного человека и близких ему людей — рискованное предприятие, поскольку образовавшийся вакуум власти будет тут же заполнен наиболее приближенными к этой власти индивидами.

В этом плане Мария Колесникова, которая, в отличие от С.Тихановской, осталась в Беларуси, и выступила с обращением к силовикам, пригласив их перейти на сторону оппозиции в обмен на сохранение чести мундира, приобретение всяких социальных льгот и просто ради их исторической миссии, кажется более подходящим кандидатом в президенты для переходного периода.

Надо отдать Александру Лукашенко должное: он понимает свою главную идеологическую уязвимость, которой не было у Перона в Аргентине, — белорусский президент не в состоянии объединить народ — у него нет национальной идеи, которую он мог бы предложить в качестве объединяющей силы, вдобавок зная о том, что его «третий путь» заблокирован по указанным выше причинам. Когда в 1947 г. в своей книге Перон писал: «Формула нашего правления определяется следующим образом: а) Внутри: абсолютное уважение к природе наших традиций (la esencia de nuestra tradicion) и наших институтов; прогрессивное возвышение культуры во всех ее аспектах и экономическое улучшение всех жителей; б) Внешне: непоколебимое, твердое и бескомпромиссное поддержание нашего суверенитета и полное соблюдение наших международных обязательств», то у него были для этого основания. Он не был голословен, поскольку озвученная доктрина отвечала как внутренней ситуации в стране, так и политическому раскладу в мире на тот момент. Вне сомнений, А.Лукашенко подписался бы под каждым словом из приведенной цитаты (что он неоднократно и делал в своих выступлениях последнего времени), но у него сегодня нет (или почти нет) возможностей для реализации такой программы. Как это ни грустно осознавать, и сам А.Лукашенко этого не может не понимать, сегодняшняя Беларусь — это terrae liberum, которая еще не вошла в международное политическое поле в качестве полноправного субъекта или даже кандидата в такие субъекты. СЛукашенко или без него, ей не дадут это сделать в обозримом будущем.

Именно такая уязвимость позиции объясняет нетривиальный жест А.Лукашенко, когда во время одного из выступлений он указал на возможность его убийства прежде, чем будут пересмотрены результаты президентских выборов — сакральная жертва, на которую должен решиться народ, рискуя при этом потерять свою политическую (субъективную) легитимность, либо, наоборот, усилив ее статус. Сакральная жертва царя всегда влечет за собой радикальное изменение этического и политического статуса народа. Что тоже интересно: многие сейчас вменяют Лукашенко в вину его несерьезное отношение к коронавирусу (в том же самом демократы упрекают Трампа); царь плохо спасал народ, следовательно — он не защита, а угроза, и его словам о заботе о народе и стране стали верить гораздо меньше. Кажется, президент Беларуси не ссылался на аналогичный опыт Швеции, которая не стала закрывать население на карантин.

Учитывая сложившуюся ситуацию, ход А.Лукашенко был вполне разумным, но не доведенным до конца. Для идеологической победы над оппозицией ему бы следовало выйти к народу без всякой охраны, обнять пострадавших от ОМОНа людей и пообещать им разобраться с «перегибами» силовиков. Если бы его растерзали, он бы превратился в подлинную сакральную жертву и мог бы оставить о себе в народе такую же память, как Ганди оставил в Индии или даже Николай II в России. Но А.Лукашенко пошел по другому квази-третьему пути: после короткой паузы, которую он объяснил российскому журналисту RT из его пула, Константину Придыбайло, «нежеланием рисковать своми сторонниками, если выйдут лукашенковцы — будем мочить». президент Беларуси предстал как этакий лидер партизанского движения, один из народа, в которого тоже играл в Хуан Перон в бытность свою министром труда. Президент В.Путин вновь стал другом, Россия — ориентиром, политической и духовной реперной точкой, что, в случае сейчас окончательной победы, нужно будет капитализировать тем или иным способом.

Интрига политической жизни Беларуси в ближайшее время заключается в следующем: сможет ли (и если да, то каким образом) Александр Лукашенко сохранить власть, не разменяв ее часть ради геополитических интересов России. За слова о том, что это русские олигархи спонсируют «отмороженную оппозицию», как и за тридцать трех арестованных граждан РФ, которые якобы были наемниками, вмешивающимися в президентские выборы, так или иначе придется ответить. Рассчитывать на Запад больше не придется: еще 13 июля        2020 г. представитель Евросоюза в Беларуси Дирк Шубель сказал, что «мы ясно объяснили, чего мы ожидаем от руководства страны» относительно выборов. Эти ожидания выполнены не были.

Потребует ли В.Путин определенную плату за поддержку соседа в трудную минуту? И станет ли А.Лукашенко, как и обещал в одном из последних выступлений, искать и наказывать «зачинщиков беспорядков»?

Какой вывод из всех этих событий следует сделать России? Сегодня власть и суверенитет страны, даже такой небольшой, как Беларусь, не могут держаться и функционировать без идеологии, или того, что принято называть «национальной идеей». А.Лукашенко, кажется, в очередной раз может повезти: он выигрывает благодаря слабости и «народности» (в плохом смысле слова) оппозиции. Однако если нечто похожее произойдет в самой России, то на что и на кого она будет опираться в этом случае? Этот вопрос требует решения сейчас.

_________________

1. Perón, Juan D. Doctrina Peronista: Filosófica, Política, Social, Buenos Aires, 1947.

2. См.: Oddone C. La Unión de los Países del Sur en las propuestas de integración del primer peronismo (1946–1948) // Cuadernos de Política Exterior Argentina, 2008 (91), р. 59.

3. Это Соглашение не было ратифицировано Евросоюзом, который исключил Белоруссию из своей Европейской политики соседства (ЕПС), которая была первоначально разработана для установления «круга друзей» в географической близости ЕС (сложности с Чапультепекской декларацией, как отмечено выше, испытывала и Аргентина, но в другом направлении; Romero, Luis A.A History of Argentina in the Twentieth Century, trans. by James P.Brennan, PA: The Pennsylvania State University, 2002, p. 99). Согласно мнению Брюсселя, эта мера была предпринята как ответ на создание авторитарного режима. во главе с президентом А.Лукашенко. При этом экономические отношения между Белоруссией с Евросоюзом продолжались, в целом следуя Соглашению между ЕС и СССР, принятому в        1989 г.

4. Пункт 5.4 гласит: «Агентство по торговле и развитию — никакие ресурсы Агентства по торговле и развитию не могут предоставляться для деятельности Агентства в Беларуси или для Беларуси.» // https://m.polit.ru/article/2004/10/27/belocraty/

5. Надо сказать, что подобный референдум входил в противоречие со статьей 112 Избирательного Кодекса, которая гласит, что «на республиканский референдум не могут выноситься вопросы <...> связанные с избранием и освобождением Президента Республики Беларусь…» // https://naviny.by/rubrics/politic/2004/09/09/ic_news_112_249668

6. Белоруссия достаточно богатая природными ресурсами страна, у нее есть примерно 5 тыс. месторождений (тридцать видов) минерального сырья, топливо, нефтяные газы, торф, бурый уголь и горючие сланцы, порядка 50 месторождений нефти, но всего этого не хватает для перехода на полное самообеспечение. Объем добычи нефти в стране составляет лишь 12–13%, что явно недостаточно для наращивания экономических мощностей.

7. Несогласованность действий этих двух лидеров оппозиции тогда привел к разладу внутри движения и практически свел на нет возможность перемен в 2006 году. См. подробнее: https://news.tut.by/elections/65839.html

РСМД. 27.08.2020