Неравнобедренный треугольник: США, Россия и Китай в Арктике
Илья Степанов, младший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ
Говорить о прямом столкновении интересов в Арктике сегодня не приходится − регион остается территорией мирного диалога арктических и неарктических стран. Но с каждым годом множатся сомнения в безальтернативности сотрудничества и независимости арктической повестки развития от глобальной игры ведущих держав. Каковы перспективы? Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает серию статей об изменениях на международной арене.
Раньше расхожим было мнение, что страны, заинтересованные в развитии и продвижении своих интересов в Арктике, «обречены на сотрудничество», потому что действовать в столь сложном регионе в одиночку едва ли возможно. Стремительное потепление, развитие технологий и ужесточение глобальной конкуренции меняет сложившееся положение вещей. Говорить о прямом столкновении интересов в Арктике сегодня не приходится − регион остается территорией мирного диалога арктических и неарктических стран. Но с каждым годом множатся сомнения в безальтернативности сотрудничества и независимости арктической повестки развития от глобальной игры ведущих держав.
У происходящих изменений есть два структурных фактора. Во-первых, это расширение глобальных (в том числе арктических) амбиций Пекина и ожесточение американо-китайской конкуренции. Во-вторых, рост напряженности в отношениях России и Запада, который ускоряет процессы милитаризации в Арктике и повышает риски возникновения локальных конфликтов. Выход из текущего кризиса усилит сформировавшиеся ранее разногласия, последствия которых вряд ли обойдут арктический регион стороной. Развитие Арктики с каждым годом все больше будет определяться взаимоотношениями внутри треугольника «США – Россия – Китай».
На этом фоне неизбежно изменится роль действующих многосторонних форматов сотрудничества в Арктике, в том числе Арктического совета. Являясь межправительственным форумом, Совет традиционно выступает площадкой взаимодействия по наименее чувствительным вопросам регулирования и развития в регионе. Под эгидой Совета были заключены соглашения о сотрудничестве в сферах авиационного и морского поиска и спасания (2011 г.), обеспечения готовности и реагирования на загрязнение нефтью (2013 г.) и международного научного сотрудничества (2017 г.). Вопросы военной безопасности и стратегического взаимодействия арктических и приарктических стран всегда были вынесены за эту повестку.
Круг обсуждаемых вопросов и гибкий формат взаимодействия внутри Арктического совета были залогом продуктивного сотрудничества, в которое не вмешивалась «большая политика». Теперь же, когда стратегические интересы ключевых стейкхолдеров совпадают все меньше, отсутствие каналов взаимодействия по вопросам военной безопасности в регионе как внутри Арктического совета, так и в рамках других форматов, урезает потенциал сотрудничества и во всех остальных сферах.
Показательным стал итог прошлогодней министерской встречи Арктического совета, когда стороны впервые за всю историю форума не смогли принять итоговую декларацию. Причина − разногласия по поводу упоминания проблемы изменения климата в заключительном тексте декларации, на исключении которого настаивала американская делегация. Эта встреча запомнилась и речью госсекретаря США Майка Помпео, который выступил с активной критикой России и Китая, обвинив их в экспансионистской агрессивной политике в регионе.
Такой поворот в американской риторике имеет под собой определенную почву. В России задачи социально-экономического развития Арктики идут рука об руку с процессами милитаризации северных регионов страны. Российская сторона продолжает активное наращивание военного присутствия: вновь открываются ранее заброшенные и строятся новые военные базы, расширяется система радиоэлектронной защиты, развивается атомный ледокольный и военный флот. Арктика вновь приобретает утраченную со времен распада СССР роль стратегического региона, развитие которого в понимании руководства тождественно укреплению военной и социально-экономической безопасности.
Арктическая политика Соединенных Штатов открыто определяет действия России (а с недавних пор и Китая) в Арктике как угрозу своей национальной безопасности. В ряде программных документов американского правительства, опубликованных в этом году и ранее, Пекин позиционируется как вредитель в Арктике, а исследовательская деятельность Китая − как сопряженная с возможностью прямого военного развертывания в регионе.
С принятия «Белой книги» в 2018 г. закончился первый этап ознакомления Китая с арктической дипломатией. Теперь Пекин явно обозначает свои интересы в использовании арктических пространств и ресурсов и в участии в управлении регионом. Китай активно выстраивает сеть двусторонних партнерств с арктическими странами, инвестируя в транспортную и промышленную инфраструктуру Исландии и Гренландии. Ключевым партнером Китая на Севере остается Россия, арктическая зона которой рассматривается в качестве обильного источника энергоресурсов, а в более отдаленной перспективе – диверсификации торговых маршрутов с европейскими странами.
Однако роль Китая в Арктике, как и его интерес к региону, не стоит переоценивать. Последний растет пропорционально глобальным интересам Китая, который гораздо пристальнее следит и вкладывается в развитие инфраструктуры и транспортных маршрутов в Юго-Восточной и Центральной Азии и Африке. Расходы КНР на финансирование арктических исследований несопоставимы с объемами вложенных средств в исследовательскую деятельность в Антарктике, куда в конце прошлого года отправился Xuelong 2 − первый построенный в Китае ледокол для научных экспедиций.
В развитии российской Арктики участие китайского капитала пока ограничивается двумя проектами – «Ямал СПГ», где свои доли имеют китайская СNPC (20%) и Фонд Шелкового пути (9,9%), а также «Арктик СПГ-2», в состав владельцев которого входят китайские CNOOC (10%) и CNODC (дочерняя компания CNPC) (10%). Китай действует крайне прагматично, ориентируясь лишь на наиболее перспективные проекты не только в плане их глобальной конкурентоспособности, но и с точки зрения возможностей экспорта китайских технологий. Так, например, большая часть теплообменного оборудования (наиболее капиталоемкая составляющая проектов по сжижению природного газа) для «Ямал СПГ» была произведена в Китае.
Еще десять лет назад российское руководство скептически относилось к сближению с Китаем в регионе. В 2012 г. российская сторона препятствовала навигации китайских исследовательских судов в Северном Ледовитом океане, а годом позже выступала против получения Китаем статуса наблюдателя в Арктическом совете. Ситуация изменилась в 2014 г., когда китайская CNPC стала акционером российского флагманского арктического проекта по сжижению и транспортировке природного газа «Ямал СПГ». Дальнейшему российско-китайскому сближению способствовало ухудшение отношений России с Западом и введение санкций, напрямую ограничивающих доступ российских энергетических проектов к западным финансам и технологиям.
Тем не менее большим преувеличением будет утверждение о том, что российская и китайская арктические стратегии полностью комплементарны. Дипломатически Китай настаивает на глобальной роли Арктики как достояния всего человечества, что контрастирует с российской позицией об эксклюзивности прав северных государств на арктические территории. Предлагая инклюзивную систему управления Арктикой, Китай, учитывая его вес в мировой экономике, косвенно и ненавязчиво претендует на одну из лидирующих ролей в управлении регионом, что очевидным образом расходится с интересами Москвы.
В то же время понятно, что накопленные противоречия и высокий уровень конфликтности в российско-американских и китайско-американских отношениях гарантируют, что треугольник «США – Россия – Китай» в ближайшие годы останется неравнобедренным. Особенно в условиях выхода из кризиса, связанного с эпидемией COVID-19, есть все основания предполагать, что российско-китайское сближение в Арктике продолжится. Возможно, еще в более быстром темпе, чем ранее, поскольку этому способствует спад российской экономики. В кризисных условиях неизбежно будут пересматриваться сроки реализации промышленных проектов и строительства ряда инфраструктурных объектов, как это уже неоднократно происходило. Востребованность инвестиционного и технологического сотрудничества с КНР начнет стремительно расти даже частично в ущерб российской технологической и экономической суверенности.
Пандемия и мировой кризис лишь обострят противостояние между Китаем и США. На фоне относительно быстрого восстановления китайской экономики затяжной выход из кризиса в ряде регионов мира – возможность для Пекина расширить свое глобальное влияние через предоставление финансовых ресурсов и гуманитарной помощи. В Соединенных Штатах антикитайская риторика и дипломатия может стать основой предвыборной кампании Дональда Трампа. Даже в случае его непереизбрания китайско-американское противостояние в ближайшие десятилетия останется структурным фактором международных отношений, а значит − будет проявляться и в стремительно глобализирующемся арктическом регионе.
Материал подготовлен по итогам семинара «Международная безопасность и сотрудничество в Арктике: новая повестка», организованного совместно факультетом мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ и Международным дискуссионным клубом «Валдай» 10 июня 2020 г., и отражает личное мнение автора.
Россия в глобальной политике. 30.06.2020
