Коронавирус недоверия. Как нефть и эпидемия добивают союз Минска и Москвы

Артем Шрайбман

Закрыв границу, пусть и на полтора месяца, Россия сделала еще один психологически важный шаг в процессе отдаления от Белоруссии. Москва стала защищать своих граждан от вируса, который могут привезти чужие. Но в число чужих, которых надо оставить за забором, непривычно для себя попали и белорусы.

Описывать отношения стран поговорками типа «друг познается в беде» – сильно упрощать реальность. Но кризисы и правда проверяют союзы на прочность. Ситуация с коронавирусом продемонстрировала, как мало доверия осталось в отношениях Минска и Москвы и как много в них стало взаимного раздражения.

Союзная логика принятия решений больше не работает. Стороны не просто ставят во главу угла свой национальный интерес, что было бы нормально, но и все чаще видят друг в друге проблему, влияние которой надо свести к минимуму.

Переплата за суверенитет

Из-за шумного обвала мировых цен на нефть и фондовых рынков, путинского обнуления и антивирусного закрытия всех ото всех российско-белорусский нефтяной конфликт ушел в тень. Но он до сих пор не решен, стороны как будто привыкли к отсутствию стабильных поставок и занялись более важными делами.

Формально спор идет из-за небольшой премии к договору – $10–12 за тонну нефти. Эта наценка возникла в сытые годы, чтобы мотивировать российских нефтяников поставлять сырье на белорусские НПЗ. Минск больше не хочет платить эту премию, раз нефтяные отношения становятся рыночными. А российские поставщики не готовы полностью отказаться от премии, предлагая лишь пошаговое снижение в течение пяти лет.

На пути у соглашения три препятствия. Во-первых, несмотря на небольшой денежный размер разногласий, в кризис каждая копейка на счету. Во-вторых, спор настолько политизирован, что никто не хочет моргать первым. В-третьих, стороны, судя по всему, ждут, возле какой отметки остановится волатильный баррель.

Белорусские НПЗ, ранее – основной генератор экспортных доходов страны, перерабатывают сейчас примерно в два раз меньше нефти, чем планировали. Поставки по трубе идут от друга Лукашенко Михаила Гуцериева и от ряда мелких российских нефтяных компаний. Гиганты вроде «Роснефти», «Татнефти» или «Лукойла» сырье напрямую не продают, хотя раньше были основными поставщиками.

Через порты Украины и Литвы Минск закупает нефть небольшими порциями и подороже – азербайджанскую и российскую. Последнюю берут без премии, но с заложенной в цену экспортной пошлиной и оплатой услуг трейдеров. Сейчас, по информации Reuters, в проработке закупки сырья из Саудовской Аравии, которая назло России пришла демпинговать на ее традиционные рынки.

Вопреки скептическим ожиданиям Минск не свернул диверсификацию поставок, а, наоборот, занялся ею еще активнее. Из последних поручений Лукашенко – наладить прокачку нефти в страну по всем идущим в нее нефтепроводам: по уже запущенной трубе Одесса – Броды с Украины, по «Дружбе» из Польши в реверсном режиме и по простаивающим сегодня трубам из Литвы и Латвии. Ради их перезапуска Лукашенко даже предложил обратиться к США за инвестициями.

Поиск нефтяных альтернатив все меньше выглядит как торг с Россией и все больше как политический выбор. Ведь купить российскую нефть с этой небольшой премией даже за весь 2020 год стоило бы дешевле, чем то, что Минск уже потерял с января на нефтяной войне. Но, как и в историях с реверсными поставками газа на Украину или сжиженного газа в Литву, цена вопроса уходит на второй план. На первый выходят соображения национальной гордости и суверенитета.

Белоруссия все больше воспринимает Россию не как стратегического союзника, а как потенциальный источник проблем, будущие риски от которого надо снижать во что бы то ни стало. Даже если стороны выйдут на какое-то нефтяное соглашение в ближайшее время, этот осадок не рассеется.

Больное место

Затем Минск и Москва поругались из-за реакции на коронавирус. Белоруссия одна из немногих стран Европы, которая не только не ввела массовый карантин, но и не закрыла границы. Все ее соседи, включая Россию, сделали это.

С 18 марта до 1 мая Россия запретила въезд белорусам и закрыла наземную границу двух стран для людей, пропуская лишь грузы. Из-за этого многим белорусам стало гораздо сложнее вернуться домой из-за рубежа транзитом через Россию. Некоторые уже застряли на полпути.

Ударила мера и по жителям восточных районов страны, которые ездили торговать, работать и закупаться бензином в Россию. Но проблема даже не в экономических последствиях, хотя и они для Минска будут серьезными.

Закрыв границу с Белоруссией, Россия нанесла удар в место, больное лично для Лукашенко. В 1996 году он с Виктором Черномырдиным убирал бутафорский шлагбаум с границы двух стран. Это одно из главных достижений политической молодости Лукашенко, золотая медаль на стене, которую оттуда сорвали, пусть и временно.

Белорусский президент отреагировал даже более эмоционально, чем обычно. Он упрекнул российские власти в том, что они защищают от вируса себя, а не свой народ, что не посоветовались с союзником, что мера абсолютно бесполезная. При этом добавил, что Россия «полыхает от вируса» в отличие от спокойной Белоруссии.

Правительство России в ответ выпустило специальное заявление. В нем Минск встречно упрекнули в неадекватных мерах по борьбе с вирусом, в дырявости белорусской границы и большем числе зараженных на душу населения, чем в России. Эмоции Лукашенко в Москве объяснили его скорыми выборами.

Вскоре появились сообщения, что сотни белорусских пограничников отправляются на восточную границу страны. По слухам, там для них начали обустраивать места для постоянного проживания.

Размежевание по всем фронтам

Закрыв границу, пусть и на полтора месяца, Россия сделала еще один психологически важный шаг в процессе отдаления от Белоруссии. Москва стала защищать своих граждан от вируса, который могут привезти чужие. Но в число чужих, которых надо оставить за забором, непривычно для себя попали и белорусы.

Когда Россия предпочитает национальные интересы интересам союза с Белоруссией в вопросах нефти и газа, это можно списать на торг, желание принудить Минск к интеграции или лоббизм жадных олигархов, которым нет дела до славянского братства. Но когда в ответ на эпидемию союзники не только не попробовали согласовать общие меры, но и приняли прямо противоположные решения, а потом еще и громко разругались из-за них, – это торжество логики суверенизации. Своя рубашка во всех, даже гуманитарных проявлениях становится ближе к телу.

Взаимное доверие становится главной жертвой таких ссор – что по нефти, что по границам. Даже если забыть, обнулить все сегодняшние разногласия, без доверия Минск и Москва не имеют основы для долгосрочных соглашений на любую важную тему.

Не могут они и углублять интеграцию – для этого нужно быть готовым к большим сделкам и осознавать общий интерес. Ни того ни другого уже нет. Союз России и Белоруссии можно только пытаться консервировать на сегодняшнем уровне, оттягивать момент нового кризиса, который подточит еще какое-то измерение дружбы.

Для российской власти и общества это может быть едва заметным процессом, хватает других проблем. Для Белоруссии это новая парадигма самовосприятия. Правящая элита и та часть общества, которая ориентировалась на Россию, свыкаются с мыслью, что стране придется полагаться на себя, безусловных друзей больше нет.

Московский Центр Карнеги. 20.03.2020