Почему так витиевато сближение Ташкента с ЕАЭС?
Заявления Президента Узбекистана Ш.Мирзиеева о необходимости учета национальных интересов в выстраивании внешнеэкономической деятельности страны, рассмотрение перспектив интеграционного взаимодействия на евразийском пространстве в ходе визита министра иностранных дел РФ С.В.Лаврова в Ташкент актуализировали обсуждение возможного сближения Узбекистана и ЕАЭС.
Феруз Бафоев специально для ИАЦ МГУ рассмотрел интеграционные намерения Узбекистана в исторической перспективе. Как на позицию страны по отношению к евразийской интеграции повлияли внутриполитические, культурные и внешние факторы?
Политика, идеология, религия vs экономика (1991–2008)
Мало кто помнит, что еще в 1993 году официальный Ташкент выступал за создание евразийского экономического и научно-культурного моста, аналога Великого Шелкового пути. Тогда у руководства республики было много ожиданий: строительство евразийского моста было объявлено чуть ли не генеральной линией всей внешнеэкономической деятельности – для движения и обмена товаров, технологий, инвестиций, культурных ценностей.
Однако, Ташкент явно остерегался восстановления компартии в любом ее виде, военной оппозиции сильному режиму власти, влияния внешних сил на свою внутреннюю и внешнюю политику. Вот почему год спустя покойный лидер Узбекистана И.Каримов резко выступил против идеи интеграции. «Оказывается, в этом «союзе» будут единый парламент, единый государственный язык, единое гражданство, централизованные органы управления. Так скажите же, чем он будет отличаться от бывшего СССР?»[1].
Вопросы «внесения ясности в ситуацию» с евразийским объединением стали даже предметом отдельной встречи И.Каримова и Н.Назарбаева (лидеров Узбекистана и Казахстана). «Было решено это вопрос снять с повестки дня», – прозвучало в итоге заявлении саммита[2].
Надо признать, что общественное мнение в тот момент отличалось от политической воли лидеров. В 1995 году руководители некоторых крупных узбекских предприятий надеялись на то, что под маской «Евразии» вновь возродится СССР[3]. И такие настроения были среди командиров национальной экономики – ведущих хозяйственников, красных директоров, – во многом определявших внутри- и внешнеполитический курс, преобладающими.
Причина боязни интеграционных объединений заключалась в страхе потери суверенитета. Через восемь лет Ислам Каримов заявит: «Вообще, на постсоветском пространстве слишком много расплодилось всяческих объединений типа ЕврАзЭС, ОДКБ, ЕЭП, которые громко заявляют о себе, но лично я пока никакого особого толка от них не вижу»[4].
Метаморфоза произошла после известных андижанских событий 2005 года: с одной стороны, налицо был временный отход от активного, в том числе экономического сотрудничества с Западом, с другой – признание себя все-таки азиатской страной, с преимущественной ориентацией на СНГ, восточные рынки, восточных инвесторов, политические ментальности.
Уже в 2006 году узбекистанская лента новостей пестрила заявлениями о вступлении Узбекистана в ЕврАзЭС, реализации необходимых мер по унификации таможенных процедур, разработке новой редакции Таможенного кодекса. Сотрудничество с указанной структурой было признано приоритетным направлением внешней политики.
Однако уже в октябре 2008 года Узбекистан заявил, что приостанавливает свое двухлетнее членство в Евразийском экономическом сообществе «из-за сомнений в эффективности и результативности деятельности этого межгосударственного объединения». То есть были сомнения в полезности, а не в бесполезности этого объединения. Такой поворот объяснялся, возможно, мировым финансово-экономическим кризисом, и его, как признавалось, длительными последствиями, появившимися новыми акцентами отношений Ташкента с Западом.
Добавим, что Узбекистан критически отнесся ко многим интеграционным объединениям, к ГУУАМ, в частности. Выход из объединения страна объяснила «акцентом организации на решении замороженных конфликтов, формировании совместных вооруженных блоков и пересмотре существующих систем безопасности»[5].
Такова краткая история вопроса.
Трудовые мигранты в актуальной повестке дня: новый Президент – новая стратегия (2016-2020)
Избрание Ш.М.Мирзиеева и смена внутриполитического и внешнеполитического курсов страны позволили вернуться к вопросу об участии Узбекистана в интеграционных проектах. В экспертных дискуссиях возможность участия государства в ЕАЭС обсуждалась с конца 2016 года.
Один из основных аспектов изучения вопроса вступления страны в объединение – связанность его с положением многочисленных узбекских мигрантов (правовом, экономическим, культурным, бытовым). Трудовым мигрантам – гражданам государств-членов Союза (Казахстана, Беларуси, Армении, Киргизии) – покупать патент на работу в РФ не требуется, они приравнены в трудовых правах к гражданам РФ. Это во многом прибавляет привлекательности для возможного вступления РУз в ЕАЭС.
Судя по некоторым сообщениям, Ташкент ставит условием своего сближения с ЕАЭС амнистию трудовым мигрантам: такую, как для граждан Киргизии (в ноябре-декабре 2018 года) и Таджикистана (весной 2017 года).
Узбекистан не только не имеет выхода к морю, но и граничит с государствами, не имеющими доступа к морскому побережью. Это еще одна причина, определяющая перспективы присоединения республики к различным международным структурам.
Узбекистан – это еще и граничащее с Афганистаном государство, зависящее от мира, стабильности в регионе, успешной ликвидации непосредственных угроз международного терроризма. Надежд на взаимовыгодное сотрудничество с южными соседями у Ташкента практически нет. ЕАЭС здесь может выступать как фактор безопасности, так как экономическое развитие и стабильность – ключ к благополучию населения.
И, наконец, успешные рыночные процессы в странах СНГ тоже стимулируют внешнеэкономичесую активность Узбекистана. Узбекистан заинтересован в коммуникации со странами, чье экономическое положение лучше, например, с Казахстаном. Аналитики еще не прогнозировали влияние объявленных В.В.Путиным в его последнем Послании инвестиционных преобразований на внутреннюю политику, экономическую обстановку. Масштабность российских преобразований очевидна, их успех добавит авторитета связанным с РФ интеграционным объединениям.
Разные акторы – разные мнения и подходы
Любопытно, как отличается реакция на готовность Ташкента к сближению с ЕАЭС от страны к стране. С одной стороны есть позиция такого влиятельного актора как Россия, с другой - не менее заинтересованных в продвижения влияния в регионе США.
Так, Спикер Совета Федерации В.Матвиенко, выступая в узбекском Парламенте, заявила, что присоединение Узбекистана к ЕАЭС «конечно, будет огромным, огромным делом, поскольку интеграционное экономическое объединение соответствует международной мировой практике». По мнению В.Матвиенко, «сегодня ни одна страна, даже самая могучая, учитывая процессы глобализации в мировой экономике, не может быть конкурентоспособна» так, как может быть конкурентоспособна в интеграционном объединении.
В свою очередь, США устами министра Уилбура Росса, с одной стороны приветствовали улучшение отношений Узбекистана со своими соседями, содействие региональной интеграции и взаимосвязанности. «Такая деятельность делает Узбекистан все более привлекательным рынком, поскольку компании могут очень легко обслуживать весь регион Центральной Азии, работая из Узбекистана». Вместе с тем, США призвали узбекских партнеров «внимательно рассмотреть влияние новых соглашений на вступление в ВТО». «Членство в Евразийском экономическом союзе, – заявил Уилбур Росс, – может осложнить и расширить процесс вступления в ВТО за пределы, установленные лидером Узбекистана».
Как видно, Ташкент вынужден выбирать оптимальную для себя позицию с точки зрения его многовекторной внешней политики. С другой стороны, сегодня множество экспертов утверждают, что вступление в ЕАЭС никак не может противоречить вступлению страны в ВТО. Думается, нынешнюю американскую администрацию, в которой нет единства по целому ряду вопросов в международной повестке, больше беспокоит возможное влияние происходящих в Узбекистане событий на Афганистан.
Краткосрочная перспектива в рамках перспективы среднесрочной
В ходе визита Ш.Мирзиеева в августе 2019 г. в Минск обозреватели обратили внимание на заявления лидеров Узбекистана и Беларуси об «усилении кооперации в целях освоения рынков третьих стран», «перспективах взаимодействия Узбекистана, с Евразийским экономическим союзом с учетом опыта белорусских партнеров». Понятно, что Ташкентом проводилась работа по выяснению позиций всех стран-участниц ЕАЭС. Есть очень большая доля вероятности, что Узбекистан начнет сближение с объединением со статуса наблюдателя в ЕАЭС.
Напомним, что статья 109 «Договора о Евразийском экономическом союзе» гласит, что «статус государства-наблюдателя при Союзе не дает права участвовать в принятии решений в органах Союза», государство-наблюдатель «обязано воздерживаться от любых действий, способных нанести ущерб интересам Союза и государств-членов, объекту и целям настоящего Договора».
Ташкент обязательно будет учитывать совместимость в рамках сотрудничества с другими странами, другими объединениями и проектами – в частности, КНР, ШОС, проектом «Один пояс, один путь». Как это ни странно звучит, но позиция Пекина в указанном, многих других смежных вопросах, станет весомой.
Минск, судя по всему, позитивен в оценке нынешних реформ в Узбекистане, вовлечении страны в интеграционные объединения. Такой же позиции придерживается и Нур-Султан. А позиции Беларуси и Казахстана, этих двух, кроме России, столпов ЕАЭС, многое значат.
Кроме того, анализируя все плюсы и минусы от членства в ЕАЭС, Ташкент будет ориентироваться прежде всего на свои крупнейшие промышленные предприятия, выгоду для них.
И, наконец, Узбекистан может настаивать на своем особом статусе, льготных переходных периодах, особенно для ряда своих отраслей, в некоторых случаях – на длительный период.
Прагматизм, меркантильность или педантичность?
Сегодня ЕАЭС уже заключил соглашения о свободной торговле с Вьетнамом, Сингапуром и Сербией – их результативность в поле зрения узбекских аналитиков. В прошлом году вступили в силу соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР, Временное соглашение с Ираном. Мнение Тегерана также, особенно в части транспортных коридоров, для Ташкента – определенный ориентир.
ЕАЭС ведет переговоры с Израилем, Египтом, странами Латинской Америки, АСЕАН (в последней у Узбекистана много серьезных инвесторов). Укрепляются связи между ШОС (где участвует и Узбекистан) и ЕАЭС.
Понятно, что необходимо продолжить всесторонний анализ, чтобы взвесить все угрозы и преимущества евразийского вектора интеграции для РУз. Это произойдет при системном изучении условий, на которых произойдет возможное вступление: не нанесет ли это вреда экономике республики, не скажется ли на снижении количества рабочих мест? Как справедливо заявила В.Матвиенко: «это абсолютно здравое нормальное рассуждение, взвешивание рисков, опасений». Прагматизм, поиск реалистичных решений в вопросах сближения с ЕАЭС при любых раскладах в Узбекистане должны преобладать.
________________
[1]. Каримов И.А. Наш путь - путь независимой государственности и прогресса. Речь на XV сессии Верховного Совета Республики Узбекистан двенадцатого созыва 5 мая 1994 г. // Наша цель: свободная и процветающая Родина. – Ташкент: Узбекистон, 1995. – С.73.
[2]. Там же.
[3]. Каримов И.А. Доверие народа - высокая ответственность. Выступление на сессии Ташкентского областного Совета народных депутатов 10 января 1995 г. // Наша цель: свободная и процветающая Родина. – Ташкент: Узбекистон, 1995. – С.152.
[4]. «При империи нас считали людьми второго сорта» // Независимая газета. – 2005. – 14 января.
[5]. Шестаков Е. ГУУАМ потеряло букву // Российская газета. – 2005. – 6 мая.
ИАЦ МГУ. 23.01.2020
