Евразийский зритель. Будет ли Узбекистан вступать в ЕАЭС

Кирилл Кривошеев, журналист, сотрудник ИД «Коммерсантъ»

Сейчас вступление в ЕАЭС для Узбекистана действительно выглядит решением, которое лучше оставить на потом, пока не станет ясно, сможет ли страна с приемлемыми затратами подготовить для этого свою экономику. А статус наблюдателя, да еще и преподнесенный как решение парламента, – способ хоть как-то избежать раздражения Кремля.

В октябре 2019 года вроде бы рутинный визит спикера Совета Федерации России Валентины Матвиенко в Узбекистан вдруг наделал много шуму. Во время встречи с узбекскими коллегами Матвиенко заявила, что «Узбекистан прорабатывает вопрос о присоединении страны к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС)».

Такой шаг вполне мог бы вписаться в новую концепцию развития внешней политики, которую Ташкент принял после смерти первого президента Ислама Каримова в 2016 году: открытость, мир с соседями и прагматизм. Большой победой это стало бы и для Кремля – присоединение страны с самым большим населением в Центральной Азии станет ценным активом для ЕАЭС. За Узбекистаном в союз также может потянуться и Таджикистан.

Однако после долгих раздумий и противоречивых заявлений сейчас Ташкент склоняется к тому, чтобы фактически отказать Москве, предпочтя вступлению мало что значащий статус наблюдателя.

Сенсация или нет

То, что президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев не хочет ни соглашаться вступить в союз, ни отказывать Москве, хорошо видно по его последним выступлениям. Хотя с 21 января он дважды поднимал эту тему, его заявления будто специально построены так, чтобы их можно было трактовать по-разному.

«Сегодня 80% наших внешнеторговых грузов перевозится транзитом через Россию, Казахстан и Кыргызстан, – говорил он 24 января в послании парламенту. – При этом 50% экспорта готовой продукции, а по некоторым позициям – свыше 80% приходится на долю этих стран».

По идее эти слова Мирзиеева – аргумент в пользу вступления, но следующая фраза понижает градус уверенности: «Учитывая это, а также в целях создания благоприятных условий для наших граждан, работающих в России и Казахстане, в настоящее время изучается вопрос налаживания взаимодействия Узбекистана с Евразийским экономическим союзом».

Во-первых, взаимодействие, как отметили в том числе в узбекских СМИ, – это еще не вступление. А во-вторых, вместо того чтобы окончательно расставить все точки над i, Мирзиеев предложил «всесторонне обсудить данный вопрос в палатах парламента» при содействии кабинета министров.

Однако парламент и кабмин Узбекистана сложно назвать сильными политическими институтами – понятно, что все ключевые решения принимает президент и его ближайшее окружение. Поэтому подобный ход выглядит как желание президента поделиться ответственностью по вопросу ЕАЭС.

Не исключено, что отвечать придется за отказ вступать. Тем более что 20 января Шавкат Мирзиеев, казалось бы, ясно дал понять, что его ответ для ЕАЭС – «пока нет». «Мы не будем членом этого союза, – заявил он, выступая в Сенате. – Наблюдатель – не значит член. Это что-то вроде зрителя. В статусе наблюдателя мы посмотрим, что для нас хорошо, а что плохо».

Хотя и тут при всей кажущейся очевидности мы можем лишь догадываться, что речь шла именно о Евразийском экономическом союзе. Слов «евразийский» и «экономический» Шавкат Мирзиеев так и не произнес.

Загадочности ситуации добавляет то, что из всех журналистов, присутствовавших во время выступления, эти слова процитировали лишь двое – узбекского издания Kun.uz и российского агентства ТАСС (в платной новостной ленте). Другие издания либо ссылались на Kun.uz и ТАСС, либо не упомянули об этом вовсе. По телевидению выступление не транслировали.

Полусвободная дискуссия

Несмотря на некоторые подвижки в сторону свободы прессы, о независимых СМИ в Узбекистане говорить пока рано. Поэтому если бы узбекский журналист допустил ошибку, цитируя президента, то ошибку быстро исправили бы. Тут исправлений не было, но в Москве этим словам, кажется, не поверили и посчитали всего лишь частью внутренних узбекских дискуссий.

Плюрализм в публичной политике пока тоже нетипичен для Узбекистана, но именно по вопросу о вступлении в ЕАЭС узбекские системные политики могут публично высказывать противоположные мнения. По сути, спор «вступать или не вступать» стал ключевой темой парламентских выборов, прошедших в конце прошлого года.

Народно-демократическая партия (она считается наследником КПСС) утверждала, что вступление принесет больше плюсов, в первую очередь для трудовых мигрантов, а консервативная партия «Национальное возрождение» – что ЕАЭС несет угрозу суверенитету и вообще «это второй СССР». Выходит, что левые – за ЕАЭС, правые – против, а правящая Либерально-демократическая партия держит нейтралитет: нужно все взвесить, а там посмотрим.

Хотя разделение на правящую партию и системную оппозицию в Узбекистане – чистая условность. Все парламентские партии поддерживают президента, а «партийная борьба» режиссируется президентской администрацией, поэтому в реальность предвыборного спора сложно поверить. Поэтому предвыборные дебаты о ЕАЭС скорее отражали то, что сам Мирзиеев не хочет занимать по этому вопросу однозначную позицию.

Пример соседа

Сказать, что ЕАЭС для Узбекистана – исключительно кабала, которую Москва навязывает в рамках своего имперского проекта, будет неверным. Во-первых, Ислам Каримов не раз демонстрировал, как непросто бывает что-либо навязать Ташкенту – он дважды выходил из Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а какое-то время вообще входил в ГУУАМ – объединение, открыто противопоставляющее себя Москве.

Во-вторых, многие узбекские эксперты говорят о плюсах, которые союз даст экономике. К примеру, Центр экономических исследований и реформ (ЦЭИР), созданный совместно ООН и узбекским правительством, недавно презентовал исследование, согласно которому «участие в ЕАЭС выгодно для узбекского бизнеса». Улучшатся логистические условия для внешней торговли, а трудовым мигрантам придется оформлять значительно меньше бумаг. Сам Мирзиеев говорил, что страна экспортирует 80% своих товаров через страны ЕАЭС. Кажется логичным расчистить этот путь от лишних таможенных преград.

Непростое географическое положение Узбекистана ставит страну в зависимое положение от соседей. Учитывая беспокойную историю взаимоотношений стран Центральной Азии, это обстоятельство немало беспокоит узбекское руководство. Поэтому чиновники часто говорят о необходимости диверсифицировать торговые пути – например, построив две новые железные дороги: в Иран для выхода к портам Персидского залива и в Китай. Однако один потенциальный маршрут пролегает через Афганистан, а другой – через горы Киргизии, что делает цену вопроса неприлично высокой.

В похожей ситуации находилась когда-то Киргизия. Страна попыталась решить эти проблемы, вступив в ЕАЭС, но это несильно помогло. Бишкек надеялся, что вступление обеспечит свободный транзит киргизских товаров от Бреста до Владивостока. Однако в реальности проблемы Киргизии с соседями, которые были до вступления в союз, никуда не делись и после.

Когда в 2017 году президент Казахстана Нурсултан Назарбаев поссорился с тогдашним президентом Киргизии Алмазбеком Атамбаевым, граница между странами просто встала. Казахстан, конечно, не мог вернуть полноценный таможенный контроль на границу с входящей в ЕАЭС Киргизией. А вот усилить проверки, тщательно разглядывая у каждого водителя техпаспорт на машину и накладную, – вполне.

В таких случаях на КПП быстро выстраивается очередь, а сельскохозяйственную продукцию (важная часть что киргизского, что узбекского экспорта) везти куда-то просто бессмысленно – она гниет прямо в кузовах грузовиков. Хлопок, которым с советских времен славится Узбекистан, конечно, не испортится, но несколько суток простоя на границе влетят в немалую сумму любому предпринимателю.

Выходит, что ЕАЭС не так уж и защищает страну от давления соседей, что можно добавить в стопку к другим издержкам от вступления. В ЕАЭС очень серьезные требования к продукции: от мяса и молока до мебели и смазочных материалов. Разумеется, если раньше в Узбекистане никто не ориентировался на эти требования, то довести существующие производства до соответствия с ними будет непросто. Например, в Киргизии система ветеринарного контроля прошла проверку на соответствие стандартам ЕАЭС только в 2019 году – через четыре года после вступления.

Как отметил в беседе с «Коммерсантом» глава узбекской парламентской партии «Адолат» («Справедливость») Нариман Умаров, для вступления в ЕАЭС республике придется «ликвидировать отставание в сфере выпуска продукции и ее стандартизации». «У нас, пожалуй, только автомобильная промышленность соответствует определенным стандартам, а в остальных секторах нет четких критериев и нормативов. А ведь в ЕАЭС если какая-то страна не допускает экспорт той или иной продукции на свою территорию, то эмбарго распространяется на всех членов союза».

Внедрение стандартов ЕАЭС беспокоит многих в Узбекистане. Когда 16 января в Ташкент приезжал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, его спрашивали о возможности предоставить Узбекистану льготные условия вступления в ЕАЭС. При этом времени на переходный период просили много – до 10 лет для некоторых отраслей. Ведь если эта задача так тяжело далась Киргизии с внешнеторговым оборотом              $6–7 млрд, то что говорить об Узбекистане, который торгует на $42 млрд.

Какие есть варианты

Статус наблюдателя в ЕАЭС (сейчас такой статус имеет лишь Молдавия), на который намекает Шавкат Мирзиеев, практически ничего не значит. Он дает представителям страны право присутствовать на мероприятиях союза и обязывает не предпринимать действий, направленных против ЕАЭС. Но реальных бонусов не дает, как, впрочем, и проблем.

Говоря о пользе ЕАЭС, сами узбеки вспоминают мигрантов – по их числу в России они лидируют с отрывом: только за первое полугодие 2019-го в Россию из Узбекистана приехали 900 тысяч человек. Теоретически облегчить их жизнь в России вовсе без вступления в ЕАЭС можно было бы, предоставив русскому языку статус официального (его он лишился в 1995 году). Согласно российским законам, в таком случае они смогут работать водителями без замены водительских удостоверений.

Но этот шаг может оказаться слишком чувствительным с точки зрения суверенитета и не особо помочь мигрантам, большая часть которых занята в строительстве и сфере услуг. Другой вариант – строить центры предвыездной подготовки для желающих работать в России, где потенциальные мигранты могли бы получить не только всю необходимую информацию и юридическую помощь, но и знакомиться с возможными работодателями.

Еще один вариант интеграции – зона свободной торговли. Ее ЕАЭС предлагает тем странам, которые не относятся к постсоветскому пространству. Соглашения уже заключили с Вьетнамом, Ираном, Сингапуром, Сербией, ведутся переговоры с Египтом, Израилем.

Зона свободной торговли с ЕАЭС может предполагать разные бонусы. Например, беспошлинную торговлю и преференции для отдельных отраслей. Но когда Москва прямо и настойчиво предлагает вступить в союз, свести разговор к одной лишь свободной торговле Ташкенту вряд ли удастся.

Не исключено, что тему ЕАЭС в Ташкенте захочет обсудить за закрытыми дверями госсекретарь США Майк Помпео, который прилетит туда 2 февраля. Кардинально повлиять на ситуацию он не сможет, но, вероятно, похвалит центральноазиатскую республику не только за реформы, но и за независимый от Москвы политический курс. С беспокойством за диалогом Узбекистана и России следят и в Таджикистане – если Ташкент все же вступит в союз, у Душанбе просто не останется выбора – на севере граница с ЕАЭС, а на юге – с Афганистаном.

Сейчас вступление в ЕАЭС для Узбекистана действительно выглядит решением, которое лучше оставить на потом – пока не станет ясно, сможет ли страна с приемлемыми затратами подготовить для этого свою экономику. А статус наблюдателя, да еще и преподнесенный как решение парламента, – способ хоть как-то избежать раздражения Кремля.

Однако российский рынок для Узбекистана в самом деле важен, и льготные условия стране тоже нужны. Вероятно, Ташкент намерен добиваться своего и без вступления в ЕАЭС, сохраняя ощущение, что ждать следующего шага долго не придется, а Москва – настаивать, что это возможно лишь при полноценной интеграции – как в случае с Белоруссией.

Московский Центр Карнеги. 30.01.2020