Поглощение, которого нет. Почему Кремль не может выбить уступки из Лукашенко
Максим Саморуков, заместитель главного редактора Carnegie.ru
Прочность положения Лукашенко основана не на личных связях с российскими лидерами, а на геополитических амбициях России. Пока она стремится быть центром притяжения для всего постсоветского пространства, ей будет нужен Лукашенко как наглядный образец тех благ, которые дарует стране союз с Россией.
Двадцатилетие Союзного государства и приуроченный к нему саммит России и Белоруссии не оправдали ожиданий – ни панических, ни восторженных, ни злорадных. Вместо конфедерации, пятого срока Путина и беспощадных энергетических войн мы увидели очередное унылое заседание по российско-белорусской интеграции, каких за последние 20 лет было столько, что и не сосчитаешь.
На встрече согласовали еще две дорожные карты из 31, есть подвижки по снятию запретов на поставки белорусских продуктов в Россию; вопрос о компенсации за нефтяной налоговый маневр стороны, возможно, решат к 1 января 2022 года – привычный набор благих пожеланий, мелких деталей и уплывающих за горизонт дедлайнов. Может показаться, что мастер маневра Лукашенко опять всех переиграл и увернулся от российских требований реальной интеграции с помощью отсрочек и пустых обещаний.
Хотя скорее у Москвы изначально не было планов загонять его в угол, потому что внешне довольный и сохраняющий власть Лукашенко по-прежнему незаменим для российских проектов интеграции всего постсоветского пространства. Конечно, в России никто не хочет переплачивать за его незаменимость, но доводить белорусского лидера до риска потери власти тоже не готовы.
Замыкая круг
На протяжении 20 лет строительства Союзного государства кризисы между Россией и Белоруссией случаются каждые два-три года, и каждый раз после них кажется, что пространство для маневра у Лукашенко становится все меньше и меньше. Да, он смог выбить из Кремля какие-то временные уступки и отсрочки, но в стратегическом плане Россия стала еще на шаг ближе к полному контролю над Белоруссией. Однако если попытаться сложить итоги всех этих кризисов, то сумма российских достижений получится довольно скромной.
Самое ощутимое из них – это переход «Белтрансгаза» под полный контроль «Газпрома». Процесс занял много лет, за компанию пришлось заплатить около $5 млрд, зато у Минска сильно убавилось возможностей торговаться с Россией по тарифам на транзит российского газа в Европу.
Однако газотранспортная система не равняется суверенитету. В свое время и с куда меньшими трудностями «Газпром» получил контроль над газотранспортными системами Молдавии, Латвии, Эстонии, но это не превратило эти страны в послушных сателлитов Москвы.
Второе большое достижение – вступление Белоруссии в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) с его едиными импортными тарифами и наднациональными органами, где у России определяющее влияние. Но реальная эффективность этого Союза оставляет желать лучшего: его правила можно игнорировать, сроки – передвигать, от обещаний – отказываться. Россия сама признала, что в отношениях с Белоруссией от ЕАЭС мало толку, когда предложила вернуться к позабытому двустороннему формату Союзного государства, о котором договаривались еще при Ельцине.
Остальные результаты многолетнего российского давления еще более призрачны. Минск отдал подряд на строительство первой белорусской АЭС «Росатому»? Но почти все расходы на строительство будут оплачены из российских кредитов.
Белоруссия остается единственной постсоветской страной без базового соглашения о партнерстве с Евросоюзом? Но это скорее достижение самого Лукашенко, не готового идти даже на самые декоративные политические реформы.
Россия стала крупнейшим кредитором Белоруссии? Можно не сомневаться, что Москва реструктурирует старые кредиты и предоставит новые, если положение Лукашенко окажется действительно шатким.
Итоговый список российских достижений не впечатляет – особенно на фоне того, сколько раз за эти 20 лет Россия продлевала, восстанавливала и даже смирялась задним числом с разнообразными скидками и льготами на нефть и газ для Белоруссии.
30 лет в другой стране
Усиление российского контроля над Белоруссией движется настолько медленно, что явно отстает от темпов белорусской эмансипации от России. Эту эмансипацию тоже нельзя назвать стремительной, но можно – неотвратимой, потому что она продвигается вперед даже без помощи белорусских властей, просто в силу того, что Белоруссия уже почти 30 лет существует как независимое государство.
Например, за эти десятилетия в стране появился большой частный сектор – гораздо более конкурентоспособный и менее зависимый от российского рынка. Он теперь обеспечивает больше половины занятости и почти половину поступлений в белорусский бюджет.
К точности этих официальных оценок могут быть некоторые вопросы – белорусские власти любят завышать их, чтобы понравиться иностранным кредиторам. Но общий вектор не вызывает сомнений: сегодня экономика Белоруссии совсем не та, что была на заре интеграции с Россией в 1990-е годы, когда почти все рабочие места и доходы в бюджет обеспечивали несколько государственных промышленных монстров, намертво прикованные к российскому рынку.
Похожие процессы происходят и в белорусском экспорте. Конечно, зависимость от России никуда не делась – почти 40% всех экспортируемых Белоруссией товаров идет на российский рынок. Но за прошедшие годы рядом с товарным экспортом вырос еще и экспорт услуг (особенно IT). В 1990-е годы его почти не существовало, а в 2018-м он принес стране почти $9 млрд, и доля России здесь всего 25%.
Помимо экономических перемен, есть психологические, которые еще менее обратимы. При всей своей неприязни к реформам даже Лукашенко не может остановить смену поколений в белорусском обществе. Сейчас медианный возраст там – около 40 лет. А это значит, что более половины сегодняшних белорусов уже не помнят, как они жили в одной стране с Россией, и независимая Белоруссия для них – что-то само собой разумеющееся.
Эти изменения видны и по соцопросам. Двадцать лет назад почти треть белорусов были не против объединиться с Россией в одно государство. Сейчас их осталось около 10%.
За эти годы принципиально изменились варианты идеологического выбора, доступные белорусскому обществу. Людям больше не надо разрываться между двумя радикальными полюсами: или пророссийская ностальгия по братскому СССР, или прозападный этнический национализм. Теперь есть третий, умеренный вариант, устраивающий большинство белорусского общества, – гражданский национализм c защитой собственной государственности, но без тотального перехода на белорусский язык и отрицания всего русского.
Выбор для постсоветского лидера
Очевидно, что в проекте российско-белорусской интеграции время работает против усиления российского контроля, и сложно представить, что в Кремле об этом не догадываются. Что там не решаются использовать все возможные рычаги давления на Белоруссию просто потому, что 20 лет подряд покупаются на пустые обещания Лукашенко.
Невозможно представить, что в Москве не осознают, что интеграция двух стран давно остановилась, а Лукашенко по-прежнему сохраняет полный контроль над Белоруссией. Скорее это всех устраивает, потому что помогает России реализовать более широкие задачи на всем постсоветском пространстве.
Российско-белорусские отношения хоть и называются двусторонними, но Белоруссия как таковая остается в них для России второстепенным вопросом. Она создает полезный буфер на границе с НАТО, а разговоры о славянском братстве по-прежнему многим ласкают слух. Но этого вряд ли достаточно, чтобы десятилетиями выдавать миллиардные субсидии небольшой и небогатой стране на девять миллионов человек.
Для Москвы гораздо важнее та роль, которую Белоруссия играет как витрина постсоветской интеграции, как демонстрационная площадка позитивных эффектов от сближения с Россией. Кремль никогда не верил в силу гражданского общества, поэтому целевая аудитория у этих демонстраций совсем другая – правители постсоветских государств. Это они должны сравнить, как складывается карьера у прозападных лидеров, например Украины и у пророссийского Лукашенко. А потом сделать вывод, чья поддержка действительно имеет значение для сохранения власти.
Режим, как у Лукашенко, – мечта любого постсоветского правителя. После 25 лет у власти на горизонте по-прежнему не видно серьезной угрозы ее потерять. Причина долголетия хорошо известна – поддержка России. А дальше каждый выбирает для себя: можно, как некоторые президенты Украины, положиться на Запад и провалить переизбрание даже на второй срок, а можно, как Лукашенко, – на Москву и переизбраться на шестой следующим летом.
Конечно, Москва не собирается просто так переплачивать за пользу от таких интеграционных пряников. Отсюда регулярные споры из-за скидок на нефть и газ. Зачем платить больше, если положение Лукашенко сейчас и так устойчивое, а риски его свержения или ухода на Запад стремятся к нулю. В таких условиях можно позволить себе и налоговый маневр, и жесткую позицию по газу.
Но если в Белоруссии возникнет реальная угроза дестабилизации, то Россия не бросит своего образцового союзника и поспешит на помощь с новыми скидками и кредитами. Так, как это было в 2011 году после белорусского финансового кризиса, в 2014 году – на фоне украинского Евромайдана или весной 2017 года, когда пятнадцатимесячный энергетический спор быстро завершился очередной скидкой на газ и льготными поставками нефти, как только Лукашенко столкнулся с протестами из-за нового налога на тунеядцев.
За долгие годы у власти Лукашенко успел поработать с тремя российскими президентами. Стиль отношений немного менялся, но суть – нет. И даже возможный уход Владимира Путина с поста президента в 2024 году тут вряд ли что-то изменит. Прочность положения Лукашенко основана не на личных связях с российскими лидерами, а на геополитических амбициях России. Пока она стремится быть центром притяжения для всего постсоветского пространства, ей будет нужен Лукашенко как наглядный образец тех благ, которые дарует стране союз с Россией.
Публикация подготовлена в рамках проекта «Россия – ЕС: развивая диалог», реализуемого при поддержке Представительства ЕС в России
Московский Центр Карнеги. 09.12.2019
