Между Украиной и Балтикой. Русский газ в Европе после новых санкций и соглашений

Сергей Капитонов, аналитик по газу Центра энергетики Московской школы управления «Сколково»

Когда «Газпром» не играет мускулами, то газ становится просто коммерческим товаром, а не оружием Кремля. Избавившись от головной боли на украинском направлении, Европа куда охотнее сохранит за газом важную роль в своем стратегическом планировании и поддержит завершение строительства «Северного потока–2».

Декабрь в газовой отрасли похож на август в финансовой – вероятность появления черных лебедей очень высока. В этом году России и Украине при посредничестве ЕС удалось подписать новое многолетнее соглашение о транзите российского газа в Европу, но лебедь прилетел с другой стороны – США приняли новый пакет санкций, фактически запрещающих подрядчику завершить строительство газопровода «Северный поток–2», готового на 95%. Суда-трубоукладчики швейцарской компании Allseas уже покинули Балтику.

Гарантированный украинский транзит – это скорее плюс «Газпрому». А вот патовая ситуация с «Северным потоком–2» – уже даже не звонок, а гром, предупреждающий о тяжелой зависимости российской газовой отрасли от иностранных технологий и оборудования. Впрочем, возможности для достройки газопровода сохраняются.

Найти суда

В Allseas ранее заявляли, что контракт на постройку «Северного потока–2» – крупнейший в истории компании по масштабам строительства. То есть можно предположить, что и в финансовом отношении тоже. Чтобы представить порядок обсуждающихся сумм, можно вспомнить, что разорванный контракт с итальянской компанией Saipem на строительство отмененного «Южного потока» в Черном море оценивался в      1 млрд евро. А «Северный поток–2» на четверть длиннее.

Как будет решаться дальнейшая судьба контракта? Будут ли выплачиваться неустойки, если Allseas так и не сможет завершить строительство? Все это пока открытые вопросы. Ответы на них во многом будут зависеть от того, получится ли признать санкции форс-мажором, или же они будут рассматриваться как риск, на который компания осознанно шла. Но в любом случае и опыт, и оборудование Allseas не уникальны.

Конечно, в мире совсем немного инжиниринговых компаний, предоставляющих аналогичные услуги. Трубоукладчики – тоже штучный товар. Но они есть. Проблема для «Газпрома» тут скорее в том, что почти все компании-конкуренты и трубоукладчики зарегистрированы в связанных с Западом юрисдикциях, а не в странах-изгоях, для которых дополнительные американские санкции не стали бы чем-то из ряда вон выходящим.

В основном компании, строящие морские газопроводы, находятся в странах с традиционно сильной морской нефтегазодобычей – в США, Великобритании, Нидерландах, даже в Румынии есть собственная инжиниринговая фирма и трубоукладчик. Есть менее привязанные к национальной нефтегазовой промышленности компании из Италии, Франции, Швейцарии. Есть восточный сектор с фирмами из ОАЭ, Малайзии, Китая. Даже в обложенном санкциями Иране есть свой трубоукладчик. И в России имеются такие суда: как минимум, это собственное судно «Газпрома» «Академик Черский», которое сейчас находится в порту Находки, и трубоукладочная баржа «Фортуна» компании МРТС, стоящая в порту Мукран на острове Рюген.

Баржа «Фортуна» уже укладывала «Северный поток–2» на российском и германском мелководье. Однако она не может работать на датском участке из-за технических требований регулятора. Поэтому «Газпрому» придется или пригнать с Дальнего Востока собственное судно, или обратиться за помощью, например к китайским компаниям, которые более сдержанно относятся к санкционным угрозам со стороны США.

В любом случае американские санкции против судов-трубоукладчиков создают опасный прецедент для этой довольно-таки узкой отрасли. Существует рынок аренды трубоукладчиков со ставками за фрахт в диапазоне $200–500 тысяч в сутки, чем активно пользуются, например, китайские компании, имеющие собственный квалифицированный экипаж для работы на таком судне.

Американские санкции против проекта «Северный поток–2» приведут к появлению феномена токсичности судов-трубоукладчиков. Теперь юристам придется проводить тщательный due diligence любой сделки на этом рынке, потому что санкции могут по касательной больно ударить по ничего не подозревающему фрахтовщику, если какое-то из судов, сданное по цепочке в субфрахт, окажется в водах Балтики.

Впрочем, подходящее судно можно купить через цепочку фирм – получилось же в свое время, несмотря на американские санкции, осуществить сделку «газ – трубы» или поставить в СССР финские глубоководные аппараты. Да, это дорого: судно-трубоукладчик может стоить и $300 млн, и даже $500 млн. Но ржавеющая в водах Балтики труба финансово, репутационно да и символически гораздо хуже.

К тому же европейские партнеры «Газпрома» скорее поддержат любую инициативу, направленную на завершение строительства. Ведь потери от долгостроя будут значительными не только для России.

Потерянные миллиарды?

Надо понимать, что, когда мы говорим о проекте «Северный поток–2», – это не только подводный газопровод, в который пять европейских компаний уже вложили почти по миллиарду евро каждая. Это также гигантские газовые месторождения на Ямале и в Надым-Пур-Тазе, в разработке которых участвует немецкий и австрийский бизнес, и мощные газотранспортные коридоры, как в России, так и в Европе.

Под «Северный поток–2» создается пятисоткилометровый газопровод EUGAL в Германии, инвестиции в который составят 3–4 млрд евро, модернизируются газотранспортные системы Чехии и Словакии.

В своих прогнозах развития газовой промышленности Европы отраслевые специалисты отталкиваются от того, что газопровод будет построен. Это влияет на моделирование будущих потоков газа, баланса спроса и предложения.

Если проект будет остановлен на завершающей стадии, то списывать придется не только вложения в трубу, разделившую Европу, но и в целом пересматривать стратегические планы развития отрасли.

Не стоит забывать и о том, что в модель будущей эксплуатации и «Северного потока–2», и немецкого газопровода Eugal зашит принцип «качай или плати» (ship or pay). Это значит, что даже если газопровод будет простаивать, например, из-за того, что транзит пойдет через украинский коридор, то «Газпром» все равно будет платить за транзит компаниям-операторам и перераспределять финансовые потоки в пользу европейских инвесторов проекта.

Это очень доходный бизнес. Тариф для «Северного потока–2» будет ниже украинского, но все равно речь может идти о сумме порядка $1 млрд в год. Поэтому Конгресс США сделал большой подарок проекту тем, что санкции направлены не против компаний, финансирующих проект (а такие угрозы были), а против подрядчиков. Инвестиционный интерес со стороны европейского бизнеса сохраняется, а значит, можно ожидать их поддержки в разрешении технических сложностей со строительством.

Украинская зацепка

Поддержку «Северному потоку–2» может оказать и нынешнее соглашение с Украиной по транзиту газа в 2020–2024 годах. Пакет американских санкций (PEES Act) включает в себя оговорку о прекращении санкций против газопровода, если концепция газа как политического оружия не найдет подтверждения (sunset clause). Одной из причин для снятия санкций против проекта может стать сохранение транзита по действующим газопроводам на уровне не менее 75% от текущих объемов. Принятые «Газпромом» обязательства по украинскому транзиту на 2020 год составляют 65 млрд кубометров – это ровно три четверти от уровня поставок через Украину в 2018 году (87 млрд кубометров, по итогам 2019 года будет чуть больше).

Да и в целом новое российско-украинское соглашение скорее позитивная новость для «Газпрома». Да, в краткосрочной перспективе концерн теряет финансово. Это $3 млрд прямых платежей «Нафтогазу» (на удивление долг было решено отдавать не газом), это обязательства по загрузке украинского газотранспортного коридора до середины 2020-х годов, которое исключает полную загрузку альтернативных газопроводов и увеличивает срок окупаемости «Турецкого потока» и «Северного потока–2». Однако стратегически этот компромисс – наилучшее, что могло случиться.

Под документом поставили подписи не только представители России и Украины, но и излучавший радость заместитель председателя Еврокомиссии Марош Шефчович. Для Европы нынешнее соглашение – огромное облегчение. И не только потому, что этой зимой не будет новой газовой войны и замерзающей Болгарии или Молдавии.

Условие сохранить транзит через Украину при реализации «Северного потока–2» ставила канцлер Германии Ангела Меркель. Ее в этом поддерживали и в других европейских столицах.

Как бы то ни было, но газовый транзит – это важный источник доходов для Украины, а поддержка Украины – один из приоритетов объединенной Европы. Правда, в этом случае поддерживать Украину будут руками России, но зато это сделает Европу сговорчивее в других вопросах.

Экзистенциальная угроза

Когда «Газпром» не играет мускулами, то газ становится просто коммерческим товаром, а не оружием Кремля. Избавившись от головной боли на украинском направлении, Европа куда охотнее сохранит за газом важную роль в своем стратегическом планировании.

Новый климатический план, одобренный в декабре Европарламентом, предусматривает сокращение выбросов парниковых газов в Европе к 2030 году на 55% по сравнению с уровнем 1990 года. Это очень амбициозная цель, которая оставляет совсем мало места для использования углеводородов – основы российского экспорта в Европу.

Если сегодня в ЕС будут приняты политические решения, что в энергосистеме будущего нет места для природного газа (а локальные примеры таких решений уже есть в Нидерландах, Великобритании и так далее), то в долгосрочном периоде экспорт российского газа в Европу может столкнуться с угрозой экзистенциального характера. Если же сейчас Европа уберет хотя бы политические коннотации вокруг природного газа, то его роль в будущем могут сохранить, а возможно, даже расширить за счет программы по производству чистого водорода из газа.

В среднесрочной перспективе у «Газпрома» возникает профицит транспортных мощностей на величину украинского транзита (40 млрд кубометров в год в 2021–2024 годах). Однако уже к 2022 году должна прекратиться добыча на голландском месторождении Гронинген, которое еще шесть лет назад ежегодно давало свыше 50 млрд кубометров, а квота на нынешний газовый год – 17 млрд кубометров. То есть эти выпадающие миллиарды кубометров нужно будет кому-то замещать.

Кроме того, если «Газпром» сможет эффективнее конкурировать по цене с поставщиками СПГ, то компания сможет оттянуть на себя их долю. Ведь в этом году экспорт «Газпрома» в Европу почти не изменился по сравнению с 2018 годом, а вот поставки СПГ туда увеличились вдвое (на 50 млрд кубометров). То есть ниша на рынке есть. Конечно, успешность в конкуренции будет зависеть от развития торговой модели концерна и его способности предложить импортерам привлекательные условия.

Благодаря решенному вопросу с Украиной «Газпром» также получает рычаг на переговорах с Польшей о новом транзитном контракте (нынешний истекает осенью 2020 года). Однако любые манипуляции на этом направлении очень опасны и могут спровоцировать санкции.

Наконец, разблокировав вопрос с транзитом, «Газпром» получает возможность выйти на украинский рынок. В этом году Киев закупит 16 млрд кубометров реверсного газа из Европы. «Газпром» уже пообещал скидку к котировкам немецкого хаба NCG, а значит, прямые поставки будут дешевле. Тогда можно рассчитывать на рынок 20 млрд кубометров, что в текущих ценах составляет $3,5–4 млрд валютной выручки в год.

Какие выводы можно извлечь из этих двух переплетенных историй борьбы за европейский рынок газа? К сожалению, градус напряжения в отрасли только нарастает, поэтому России как крупнейшему поставщику важно сохранять беспристрастность и расположение к покупателю. Есть большой соблазн пойти ва-банк, развязать и выиграть газовую войну, но в долгосрочном плане это не принесет выгод, учитывая текущий политико-экономический баланс в мире.

Урегулирование газового конфликта с Украиной – это большой шаг в правильном направлении. Тактикой малых, продуманных и аккуратных шагов получится достроить «Северный поток–2». А после его достройки России нужно не перекрывать газовые краны, а работать над улучшением экологического имиджа своего газа, а также над предложением привлекательных коммерческих условий. Только в этом случае российский газ сможет сохранить позиции на традиционном для себя рынке даже под санкционным давлением Вашингтона. Ведь поставки газа в Европу – это около 15% всех экспортных доходов России.

Московский Центр Карнеги. 24.12.2019