Союз нерешимый
Алеся Корженевская, Минск
Накануне грядущего юбилея Союзного государства власти Белоруссии и России взялись за реанимацию интеграционных процессов, которые должны были быть запущены еще в 1999 году. Вопросы создания единого Налогового кодекса, введения общей таможенной политики и формирования общего рынка энергоресурсов, положенные в основу интеграционного проекта 20 лет назад, снова на поверхности обсуждений политиков в первозданной свежести. Такая актуализация дискуссий «под дату» вызывает сложные ощущения: у экспертов — легкую оторопь, а у простых граждан — плохо скрываемую настороженность. Ведь если за 20 лет союзные договоренности так и не были достигнуты, то стоит ли к ним возвращаться сегодня? «Огонек» попытался вникнуть в непростой сюжет.
На фоне оживившейся дискуссии о перспективах белорусско-российской интеграции октябрьская новость о том, что Госдума РФ отклонила проект по отмене роуминга внутри Союзного государства, напомнила муху над праздничным столом. Многие, глядя на заголовки в СМИ, тут же принялись обсуждать нежелание депутатов идти навстречу простым людям и заподозрили чиновников в потакании интересам операторов мобильной связи. При этом мало кто обратил внимание на то, что Госдуме предлагали отменить роуминг в одностороннем порядке — через изменения в статье 54 федерального закона «О связи». А это в принципе невозможно. Для подобной инициативы нужно как минимум соглашение между странами. Так вот: его пока не заключали.
Впрочем, история с отменой роуминга между Белоруссией и Россией с самого начала была довольно острой проблемой. Инициировать ее стали тогда, когда на российской территории еще действовали национальные роуминговые тарифы. Их отменили с июня 2019-го. Только после этого шага работа на межгосударственном уровне фактически сдвинулась с мертвой точки. И все же точную дату, когда белорусы и россияне наконец перестанут платить втридорога за звонки в гостях друг у друга, чиновники и эксперты называть пока не берутся. Зато уже озвучивают кое-какие подробности будущих решений.
— Плату за входящие звонки однозначно ликвидируем. Кроме того, ставка интерконнекта снизится до уровня 0,015 доллара, что позволит установить комфортные тарифы как для операторов, так и для пользователей мобильной связи,— рассказал советник главы Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ Александр Павлов.
Тем не менее отмена роуминга — вопрос хоть насущный, но довольно мелкий. Учитывая, что в 1999-м планы по интеграции двух стран были по-настоящему грандиозные. Проект создания Союзного государства (СГ) предусматривал, что в перспективе у Белоруссии и России будет единая денежно-кредитная, валютная, налоговая и ценовая политика, объединенные транспортная и энергетические системы, общие торговые и таможенно-тарифные условия… И это только малая часть из того, что намечали, но до чего руки за минувшие 20 лет так и не дошли.
Чтобы понять это, не нужно быть экспертом. Достаточно лишь пожить пару-тройку месяцев в соседней стране или попробовать устроиться там на работу. Выяснится, что мы даже трудовые книжки друг друга не признаем. Банки двух стран, у которых по факту один и тот же владелец, почему-то не имеют между собой никакой связи. А цены на билеты на поезд, следующий по маршруту Москва — Брест в одно и то же время, по четным и нечетным дням отличаются. В первом случае перевозчик — белорусский, а во втором — российский. Из-за этого все стараются ехать по четным дням: так просто дешевле.
Показательна и сфера образования. Еще в 1996 году, до создания Союзного государства, между странами было подписано соглашение о взаимном признании и эквивалентности дипломов, ученых степеней и званий. Сегодня внутри СГ заключено около 300 договоров об образовании, которые должны были максимально сблизить две системы.
Теоретически выпускники имеют одинаковые права и возможности при поступлении в колледжи и университеты обеих стран, но на практике их ожидает масса сюрпризов.
Начиная с разных систем оценки знаний по окончании школы (вместо ЕГЭ белорусы сдают выпускные экзамены и централизованное тестирование и их результаты никак не конвертируются) и заканчивая разными условиями и сроками приемных кампаний. Не говоря уже о том, что с момента распада Советского Союза школьные программы Белоруссии и России сильно изменились.
Отличаются и стандарты высшего образования. Так, уникальный в своем роде Белорусско-российский университет (бывший Могилевский машиностроительный институт), чтобы осуществлять образовательную деятельность, должен был получить регистрацию в двух странах одновременно. При этом абитуриенты тут делятся на тех, кто поступает по белорусским правилам, и тех, кто поступает по российским. Учатся тоже врозь — каждый по своей программе. Вместе с тем российские вузы своей заинтересованности в белорусских студентах не скрывают и готовы упростить условия приема для них. Например, представители Брянского аграрного университета за последние пару лет не раз приезжали в профтехколледжи Брестской и Гомельской областей в поисках потенциальных абитуриентов и на местах проводили вступительные экзамены для них.
Но поступление — лишь первая из вереницы проблем, с которыми сталкивается молодежь, решившая ощутить на себе все прелести союзного образования. Так, до сих пор остается нерешенным вопрос медицинского обслуживания для студентов. Пока единственное, на что можно рассчитывать,— бесплатные услуги скорой помощи. За все остальное будь добр заплати, как и любой другой иностранец. И если в России цены на полис добровольного медицинского страхования стартуют от 1000 рублей (студенты обычно берут пакеты услуг за 2500–3000), то в Белоруссии приходится раскошеливаться минимум на 13 тысяч российских рублей за медобслуживание в госучреждениях и на 23 — в частных клиниках. Почему же за столько лет существования Союзного государства эти, казалось бы, базовые вопросы остались нерешенными?
Прошлое в зеркале
Первое, на что обращаешь внимание в тексте Договора о создании СГ: подписывая его, Россия и Белоруссия руководствовались «волей народов к единению». Так ли это было на самом деле и как изменилась ситуация в наши дни, рассказал директор Института социологии Национальной академии наук Беларуси, кандидат социологических наук, доцент Геннадий Коршунов:
— Как известно, на общесоюзном референдуме 1991 года о сохранении СССР белорусы дали утвердительных ответов больше, чем россияне и украинцы (82,3; 71,3 и 70,2 процента соответственно). А в 1995-м на общереспубликанском референдуме за интеграцию с Россией проголосовали 83,3 процента населения. Поэтому вполне естественно, что и к концу 90-х идея объединения Беларуси и России в новый союз пользовалась огромной поддержкой народа. Не стоит забывать, что в тот период социально активным было как раз поколение, выросшее в СССР и помнившее, каково это — жить в «одной большой стране».
Однако с течением времени общественные настроения стали меняться. В 2003-м половина белорусов считали, что отношения двух стран должны строиться по принципу равноправного союза государств с созданием надгосударственных органов (то есть в виде СГ). Треть населения страны выступала за независимость Белоруссии и заключение с Россией межгосударственных договоров, как и с другими странами. При этом около 8 процентов поддерживали вхождение Белоруссии в состав РФ. Спустя 14 лет очередной поворот: произошло зеркальное перераспределение сторонников Союзного государства и независимости страны. Теперь первой позиции придерживается лишь треть граждан, зато половина выступает за вторую. Количество тех, кто «за» вхождение в состав федерации, все эти годы колеблется на уровне 5–8 процентов, то есть фактически на грани ошибки выборки.
— Причины такой динамики взглядов на сотрудничество Беларуси и России следует искать не столько в белорусско-российских отношениях как таковых (хотя, безусловно, они тоже крайне важны), сколько в глобальных изменениях общества в целом,— уверен Геннадий Коршунов.— Сейчас нельзя однозначно говорить о смене поколений, как это было раньше. У руля одновременно находятся представители разных возрастов: социально активными стали и школьники, которые теперь зарабатывают деньги и хотят принимать участие в политической жизни, и пенсионеры, которые после выхода на заслуженный отдых больше не стремятся засесть у телевизора. Так что мы видим выражение позиции одновременно трех (а может, и четырех) поколений.
По словам социолога, на изменение настроений белорусов в отношении России повлияла и тотальная цифровизация.
Теперь ближайший сосед — не единственный, с кем без проблем можно поддерживать отношения. Благодаря информационным технологиям выяснилось, что китайцы или венесуэльцы не такие уж и далекие для белорусов.
— Мы способны понимать друг друга даже без знания языка. Главное, чтоб смартфон или компьютер под рукой был. Культурные, исторические, производственные, политические связи, которые объединяли братские народы еще 20–30 лет назад, постепенно начали размываться в потоке всех остальных,— продолжает Геннадий Коршунов.— К тому же на фоне тотальной глобализации как ее противовес развивается тенденция к глокализации. Это значит, что у людей просыпается интерес к локальному, своему, и появляется желание вспоминать, анализировать и утверждать собственную идентичность. Отсюда и заметно выросшая поддержка идеи независимой Беларуси.
Вместе с тем половина белорусов позитивно оценивает перспективы Союзного государства. Правда, его воспринимают прежде всего как экономический союз и видят развитие отношений внутри через торговлю, производства и финансы.
— С момента подписания Договора о создании Союзного государства прошло немало времени. Обе страны сегодня ощутимо отошли от того курса, который был взят в 99-м. Отличается, что принципиально важно, и международный контекст, в котором развиваются отношения. Многое в договоре сейчас звучит не так актуально, как два десятилетия назад,— говорит белорусский политолог, директор Совета по международным отношениям «Минский диалог» Евгений Прейгерман.— Однако в документе есть основной момент, который не только не потерял смысл, но и, наоборот, стал еще более важным. Это принцип паритетности интеграции, проходящий красной линией через весь текст. Он гарантирует равноправие двух суверенных государств. Если упростить многочисленные формулировки документа, то грубо можно сказать, что этот принцип выражается в формуле «одно государство — один голос». Заложенные механизмы фактически гарантируют, что ни одно решение не может быть принято без согласия Минска. Это принципиально важно для Беларуси, так как без паритетности мы получим эрозию нашего суверенитета. Что неприемлемо ни для руководства страны, ни для общества, которое уже не видит себя вне независимого белорусского государства.
Однако, по словам Прейгермана, именно заложенная в договоре паритетность стала в какой-то момент одной из причин, сдерживающих интеграцию в рамках Союзного государства. Экономики Белоруссии и России несопоставимы в масштабах. Сложно даже представить, что Москва даст согласие на реализацию этого принципа во всех тех сферах, которые затронуты договором. Так что получается замкнутый круг с границами, за которые сближение точно не выйдет. По крайней мере, в ближайшие годы.
— При всем этом, впрочем, не стоит сбрасывать со счетов те достижения интеграции, которые уже есть. Их часто недооценивают, потому что воспринимают как должное и само собой разумеющееся. Это и свобода передвижения, и высокая степень уравнивания прав граждан на территории друг друга,— уверен политолог.— Понятно, что практически в каждой сфере хватает и незавершенных нюансов. Время от времени проблемы возникают именно в тех сферах, где идет прогресс. Они вызывают бурную реакцию в СМИ и обществе (как отмена роуминга или взаимное признание виз). Но это нормально: трудностей не бывает лишь там, где ничего не происходит.
Рубль рублем погоняет
Пожалуй, самый серьезный шаг в плане интеграции за последнее время — намерение создать единый Налоговый кодекс к 2021 году. Проект анонсировали в сентябре, с тех пор споры вокруг него не утихают. Опасения объяснимы: налогообложение в России и Белоруссии во многом схожее, но имеет ряд существенных отличий. Например, у российских юридических лиц налог на прибыль 20 процентов, а у белорусских — 18 процентов, а вот ситуация с индивидуальными предпринимателями обратная: 13 против 16 процентов. В России выше ставки акцизов, к тому же перечни товаров, облагаемых ими, у двух стран разные. В Белоруссии отчисления в Фонд социальной защиты населения вообще не считаются налогом, зато есть налог на собак. Кроме того, не ясно, как при едином Налоговом кодексе поступать с белорусским индустриальным парком «Великий камень» и Парком высоких технологий — экономическими зонами, где действует особый налоговый режим. Никаких подробностей и разъяснений относительно грядущего объединения двух систем пока ни одна из сторон не дает.
Еще один пункт программы интеграции, который у всех на слуху,— единая валюта и единый эмиссионный центр. И хотя конкретных планов в этом году на них не предлагалось, говорить об этом не перестают последние лет 25. В 2000 году уже был подписан документ о том, что с 2005-го общей денежной единицей станет российский рубль, а в 2008-м будет введена новая союзная валюта. Но процесс неожиданно застопорился. Причин — миллион. Во всяком случае, каждый раз, когда российские журналисты спрашивают у Александра Лукашенко об этом, он называет новую: то Белоруссии понадобятся денежные компенсации на время переходного периода в 2 млрд долларов, то отказ от национальной денежной единицы повлечет потерю суверенитета республики, то народ не созрел для таких перемен. В марте этого года белорусский лидер порадовал прессу очередным объяснением: «Сегодня нам предлагают совместную валюту — мы "за". Конечно, это будет рубль. У нас рубль и у вас рубль. Зачем нам выдумывать талер? Только вопрос же не в этом. Это будет не российский и не белорусский рубль. Это будет наш общий рубль, если он будет». Вроде да, а вроде и нет. Понимайте, как хотите.
Но если трезво взглянуть на ситуацию, очевидно, что белорусы вообще не привыкли доверять рублям — ни своим, ни соседским. Если и удается отложить заначку с зарплаты, то они предпочитают кровно заработанное тут же переводить в доллары или евро. Хотя в стране запрещено законом использовать иностранную валюту при расчетах, но именно она в ходу при оплате съемного жилья.
А если у местных спросить, сколько в их стране стоит квартира или авто, то сумму они никогда не назовут в рублях — только доллары.
Между тем в октябре белорусский рубль отпраздновал 25-летие. За четверть века национальная валюта трижды деноминировалась и меняла внешний вид. Прошла путь от смешных «зайчиков» (в 1992-м на рублевой купюре был изображен заяц-русак из книги «Звери и птицы нашей страны») до восторгов туристов (три года назад каждый белорус ощущал себя миллионером — средние заплаты в то время начислялись шестизначными суммами). В итоге вернулись к тому, с чего все начиналось: спустя 20 лет в белорусских кошельках звенит металл (все эти годы страна обходилась без монет).
И все же разная валюта не мешает России оставаться главным торговым партнером Белоруссии. С 1995-го она ни разу не уступала место другим странам по экспорту и импорту в республике. Товарооборот между государствами за последние 20 лет вырос в 4 раза и в прошлом году составил 35 млрд 686,2 млн долларов. При этом интересно, что некоторые отрасли белорусской экономики в экспорте практически полностью ориентированы на Россию. Например, 95 процентов экспортируемой из Белоруссии обуви в прошлом году ушли к российским покупателям. Как и 82,2 процента продовольствия.
А конфликты в союзных отношениях, которые были не такой уж и редкостью за последние 20 лет (одни «молочные войны» чего стоили!), постоянно заставляют белорусов задумываться о поиске альтернативных рынков сбыта. Пока безуспешно, но попытки белорусских властей наладить контакт с западными соседями в Союзном государстве зачастую воспринимаются как «двойная игра».
— Представление о том, что Беларусь никак не может определиться, «с кем дружить», может возникнуть только у тех, кто смотрит на нее со стороны. Понятно, что такие оценки нередко звучат из России или, например, Польши. Потому что в интересах этих стран, если говорить упрощенно, чтобы Беларусь сделала «правильный выбор» в их пользу. Но насколько это соответствует интересам самих белорусов? Евгений Прейгерман отмечает, что в какой-то степени выбор уже сделан. У союзных отношений с Россией глубина намного большая, чем у отношений с другими государствами. И зачем при этом Белоруссии закрываться от других партнеров, в частности Запада, непонятно.
Очевидно, с учетом происходящих изменений в мире было бы выгодно, если Белоруссия смогла бы качественно улучшить отношения с Западом и стать своего рода связующим звеном между РФ и ЕС. Это помогло бы усилить возможности самой России маневрировать в условиях нарастающей стратегической конкуренции США и Китая. Впрочем, это дело третье. Сейчас гораздо важнее понять, в каком направлении должны развиваться белорусско-российские отношения.
— За два десятилетия и в формате Союзного государства, и шире — в ЕАЭС — мы провозгласили создание многих институтов и пролетели ключевые стадии интеграции «на реактивном самолете»,— говорит анонимный собеседник «Огонька» в Минске.— От зоны свободной торговли к таможенному союзу, а оттуда — к единому экономическому пространству. Сегодня ЕАЭС находится де-юре в стадии экономического союза, а это самая высшая стадия экономической интеграции. После нее в теории идет только политический союз. При этом де-факто и в формате СГ, и в ЕАЭС не сняты фундаментальные вопросы, которые должны были быть прояснены еще на стадии единого экономического пространства. Главным образом, это проблема четырех свобод: свободного передвижения рабочей силы, капиталов, товаров и услуг. Наиболее принципиально для Беларуси, что до сих пор нет (и неизвестно, будет ли когда-либо) работающего на практике принципа свободного передвижения энергетических ресурсов.
Это нонсенс в рамках экономического единения. Идти на полную интеграцию в таких условиях означало бы просто поставить себя в неконкурентные условия и убить большую часть собственной экономики.
Сейчас Россия вновь утверждает, что готова выравнивать условия (а это вообще-то прописано в рамках ЕАЭС, не говоря уже о договоренностях «двойки»), если Минск согласится на более тесную интеграцию. Но этот аргумент уже многократно звучал ранее, а условия так и остаются неравными. Поэтому белорусы, в свою очередь, настаивают на том, что вначале нужно выстроить фундамент, а уже потом говорить о крыше.
…Любопытно, что за 20 лет у Союзного государства так и не появилась своя символика. Хотя это был, пожалуй, один из самых легко выполнимых пунктов договора. Не то чтобы о нем забыли. Наоборот, попытки обзавестись общим гербом, флагом и гимном предпринимаются регулярно. Последняя, кстати, состоялась в прошлом году. Атрибуты государственности искали через конкурс и даже определили победителей. Вот только широкой публике их так и не представили. Поэтому никаких гарантий того, что нынешний, юбилейный интеграционный «всплеск» приведет к видимым результатам, нет.
Огонек. №44. 2019
