Едва ли не последний шанс «оживить» проект Союзного государства

Дмитрий Родионов

Семь с половиной часов продолжались в Горках переговоры правительственных делегаций России и Белоруссии, включая получасовую встречу премьеров Дмитрия Медведева и Сергея Румаса с глазу на глаз.

И это неудивительно: перед сторонами стояли более чем амбициозные задачи – подготовить дорожные карты по интенсификации интеграции в рамках Союзного государства, которые в начале декабря должны лечь на подпись президентам.

Как заявил белорусский премьер, всего речь шла о 31 дорожной карте, включая более 700 мероприятий, из которых к утру вторника – дня переговоров – около 40 мероприятий не были согласованы госорганами. По итогам переговоров к консенсусу удалось привести не менее половины из них.

Спешка объяснима: 8 декабря исполняется 20 лет со дня подписания Договора о создании СГ и к юбилею Москва и Минск хотят продемонстрировать ощутимый прогресс. Конечно, можно попытаться разглядеть тут старую советскую привычку любой ценой успеть завершить какой-либо проект к празднику. Однако в данном случае до завершения проекта, очевидно, очень далеко. В то же время многие критики отмечают, что за 20 лет сделано ничтожно мало.

С одной стороны, то, что сделано, – это огромный шаг вперед на пути реинтеграции после стремительного распада СССР. Граждане Белоруссии обладают в России практически равными с россиянами правами и наоборот, а люди и товары могут свободно передвигаться из одной страны в другую. Впрочем, сегодня это воспринимается уже как само собой разумеющееся.

Вместе с тем это явно не то, о чем мечтали граждане обеих стран 20 лет назад – тогда СГ виделось как прообраз будущего возрожденного СССР. Планировалось установить единую валюту, создать единый парламент и правительство, единый флаг, герб и гимн.

Почему этого не произошло? Ответ лежит как в экономической, так и в политической плоскостях.

С учетом разницы в масштабах экономик (по данным Всемирного банка, в 2018 г. ВВП Белоруссии составлял менее 4,7% от ВВП России) объединение неизбежно означает поглощение более слабого более сильным, как это, к примеру, произошло с Восточной и Западной Германией. Хотя экономический дисбаланс сохраняется и сегодня, спустя 30 лет после объединения, что мешает преодолению ментального отчуждения, которое тоже никуда не делось.

Политически обеим сторонам также необходимо жертвовать частью суверенитета, и тут та же история – больше жертвовать придется тому, кто меньше. Но не для того республиканские элиты в СССР мечтали отделиться и получить полную самостоятельность на вверенных им территориях, чтобы вот так просто от всего этого отказаться, тем более почувствовав весь вкус власти.

Если анализировать политический аспект, то не лишним будет вспомнить, что инициатором создания СГ был именно президент Белоруссии Александр Лукашенко, который, по мнению многих экспертов, рассчитывал занять кресло президента новой страны – практически ничем не управлявший Борис Ельцин ему явно не был конкурентом, тем более что популярность Батьки не только в Белоруссии, но и в России была огромной.

Но потом ситуация изменилась: в России появился новый президент – Владимир Путин, который имел уже гораздо более серьезную поддержку населения. Кроме того, именно он стал символом «собирания русских земель», заняв ту нишу, которую в сознании россиян прежде занимал А.Лукашенко. О том, чтобы Лукашенко стать лидером в объединении, в этих условиях речи уже не шло.

С начала нулевых интеграция постепенно замедлялась, то останавливаясь, то снова возобновляясь. По мнению некоторых критиков, это объясняется стремлением Минска поправить свое тяжелое экономическое положение за счет Москвы, да и Москве долгие годы было не до интеграции.

После 2006 г. между странами начали накапливаться серьезные экономические разногласия, суть которых в том, что Минск хотел бы быть полноценным участником внутрироссийского рынка на равных условиях, при этом сохраняя самостоятельность, в то время как Москва в обмен требовала конкретных политических шагов по уменьшению степени самостоятельности.

В 2009-м впервые вспыхнула «молочная война», которая, по российской версии, была вызвана необходимостью защиты своего производителя, а по белорусской – желанием Москвы установить контроль над молочной промышленностью РБ. Это была полноценная торговая война, которая все последующие годы то затухала, то разрасталась, выйдя за рамки собственно молочной темы.

Серьезным разногласием стала цена на газ. Напомню, Минск все это время добивается того, чтобы получать российское топливо по внутрироссийским ценам.

Еще одним камнем преткновения стал российский «налоговый маневр», который лишил Минск возможности зарабатывать на перепродаже нефти. Белорусские эксперты сходятся на том, что речь идет о потере 4% ВВП. В ответ на это белорусский президент пригрозил найти альтернативных поставщиков нефти и забрать две нитки магистрального нефтепровода «Дружба» для ее транспортировки. И даже периодически демонстрировал серьезность угрозы, устраивая ремонт «трубы».

При этом Минск постоянно требует компенсаций за «налоговый маневр», преподнося их как то, что Москва ему должна.

Должна ли Россия компенсировать потери от лишения возможности зарабатывать за ее счет (на льготных ценах для Белоруссии РФ ежегодно теряла до $3 млрд долларов)? Вопрос риторический. Как и вопрос о том, должна ли Москва закрывать глаза на то, что белорусский бизнес зарабатывает на нелегальных поставках в нашу страну подсканкционных товаров.

Не может не обращать на себя внимания риторика А.Лукашенко, который постоянно пытается обвинить Москву в том, что она отходит от соглашений и даже создает угрозу суверенитету – последнее вообще стало любимым «мемом» Батьки в 2018-2019 гг., когда споры достигли апогея и, казалось, что на СГ можно уже ставить крест.

Последние, сделанные на днях заявления А.Лукашенко о том, что он не подпишет дорожные карты по интеграции «на российских условиях», в очередной раз актуализировали разговоры о дальнейшей судьбе СГ.

Что же выходит: стороны не готовы к реальной интеграции?

Проблема прежде всего в разнице походов к построению СГ. Для Минска это в первую очередь экономический процесс, и тут неизбежны сложности из-за разницы в масштабах экономик. Дело еще в том, что структура белорусского экспорта в Россию гораздо сложнее российского (в основном завязанного на углеводороды), отсюда большое количество участников рынка, жесткая конкуренция. При этом Белоруссия практически целиком и полностью завязана на российский рынок, а у России возможности в этом плане гораздо шире.

Минск хочет зарабатывать деньги, при этом А.Лукашенко явно спекулирует на теме суверенитета, получая политические очки, поэтому и не спешит развивать интеграцию, делая скорее ставку на ЕАЭС, нередко шантажом пытаясь выбить себе преференции, доступные только субъектам РФ.

В то же время для Москвы – это больше политика (особых выгод от экономической интеграции, если она не проходит в форме поглощения российским бизнесом белорусского, у нее нет, она и теми преференциями, которые сегодня дает Минску, явно тяготится). Причем у России развитие СГ и отношения с Минском занимает явно меньшую часть внутренней повестки. На это указывает то, что с Россией общается в основном А.Лукашенко, а с Белоруссией – Д.Медведев (а ранее еще посол М.Бабич).

При этом Россия хочет развивать СГ и углублять интеграцию, но так, чтобы Белоруссия действовала в соответствии с ее интересами. Отсюда очевидные, хоть и скрываемые обиды на Лукашенко из-за отказа признать сначала Абхазию и Южную Осетию, а потом Крым, отказа в размещении базы на белорусской территории – скорее символического шага, чем реально что-то меняющего в военно-политическом раскладе.

Иными словами, Минск хочет утром деньги, вечером – стулья, а Москва наоборот. Кто тут прав, а кто нет, полагаю, каждый должен решить сам для себя, но совершенно очевидно, что для реальной интеграции необходим поиск компромисса.

Многие эксперты все же уверены, что СГ переживает кризис роста. Понять друг друга стороны вполне могут, принять оказывается гораздо сложнее. Притом что у Москвы пространство для маневра гораздо больше (Батька при всей его риторике прекрасно понимает, что будет, если он попытается развернуться на Запад, для непонимающих – рядом пример Украины). И времени тоже – ведь в паре «деньги-стулья» деньги как раз в руках России.

Впрочем, не ограничено ли это время? Те, кто считает, что эту «волынку» с интеграцией можно тянуть бесконечно, неправы. Рано или поздно настанет тот момент, когда люди разочаруются в самой идее интеграции, это будет происходить неизбежно по мере отмирания поколений, заставших СССР. Опросы в обеих странах показывают, что нынешняя молодежь относится к идее СГ уже не так трепетно. Тем более что плюсы интеграции в нынешнем виде явно неочевидны.

Кстати, белорусские социологи фиксируют падение доверия к самой идее СГ. В российских СМИ объективность подобных опросов принято ставить под сомнения, а зря.

Конечно, тут во многом виноват сам Лукашенко, с чьей подачи в республике с 2014 г. фактически идет ползучая дерусификация, заигрывание властей с прозападными политическими силами. Доходит до откровенного вымывания русского языка и фальсификаций истории, что, впрочем, каждый раз быстро опровергается очередными заявлениями Батьки о нерушимой дружбе.

А.Лукашенко можно понять: глядя на происходящее на востоке Украины, можно всерьез опасаться поднятия ирредентистских настроений в некоторых регионах Белоруссии. Между тем, пытаясь обезопасить себя от украинского сценария, другой рукой он создает предпосылки для его реализации, заигрывая с белорусским национализмом, который не скрывает, что в их будущем для Лукашенко места нет.

Кстати, о будущем. В последнее время постоянно слышны разговоры о том, что уже в ближайшее время Россию и Белоруссию лидеры объединят в конфедерацию для сохранения собственной вертикали власти, в которой В. Путин рассматривается как президент, а А.Лукашенко – вице-президент. Звучит дико, и едва ли общественность в обеих странах приняла бы такой расклад, но, как говорится, в каждой шутке… Проблема трансфера власти маячит перед обоими лидерами уже совсем скоро.

Лукашенко, правда, рассчитывает в будущем году обеспечить себе новый президентский срок, и, судя по всему, подвижки в построении союза с Россией могут стать его главным козырем. Вопрос в том, где границы, за которые он не готов переступить? Ведь понятие «суверенитет», которым лидер РБ любит козырять, можно трактовать очень даже по-разному. Или где те границы, через которые ему не дадут переступить собственные элиты, с его же легкой руки, постепенно смыкающиеся с теми силами, которые мечтают повторить в стране украинский сценарий.

Ритм Евразии. 21.11.2019