Экономика экстерналий: почему низкий рост ВВП дорого обходится России

Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества

В отсутствие устойчивого инвестиционного роста государство и бизнес экономят на том, что для них не очень важно, — окружающей среде, безопасности и зарплатах.

Прогнозы экономического роста в России вновь пересмотрены в сторону понижения; чиновники предупреждают о приближении рецессии; президент говорит о недостаточном росте доходов населения на шестом году их стабильного снижения. Возникают вопросы, почему тогда находящаяся в столь непростом положении экономика хоть как-то растет, инвесторы получают прибыль, а федеральный бюджет сводится с уверенным профицитом?

Конечно, самым простым объяснением являются неплохие цены на сырье, которые гарантируют поступление экспортной выручки. Однако, на мой взгляд, есть еще одно существенное обстоятельство.

В последние годы в России отношение инвестиций в основной капитал к ВВП упало с 18,39% в 2013 году до 16,98% по итогам 2018-го. Казалось бы, это повышает вероятность рецессии, но в российской ситуации сокращение инвестиций во многом естественно. Этот показатель отражает существующую в стране экономическую модель, когда расходы переориентированы на текущее потребление и поддержу статус-кво, что позволяет не допускать резкого спада. Недоинвестирование же означает, что государство санкционирует пренебрежительное отношение к побочным итогам экономической деятельности, жертвуя будущим в угоду настоящему.

Попытаюсь показать на нескольких примерах, что имеется в виду.

Дешевая среда

Начнем с известной проблемы мусора. Его переработка по современным стандартам — далеко не дешевое дело. Сегодня средняя семья в Москве платит за вывоз мусора 270–360 руб. в месяц, а средняя семья в Берлине — до €30 (2 тыс. руб.), а в Стокгольме — около 410 крон (3300 руб.). Для россиян повышение тарифа даже в три—пять раз означало бы изъятие до 3–7% располагаемых доходов, что серьезно сократило бы платежеспособный спрос. Похоже, что государство осознанно не обращает внимания на одну из самых опасных экологических проблем, оставляя домохозяйствам и мелкому бизнесу сотни миллиардов рублей в год, без которых поддержание нынешнего уровня жизни невозможно. «Штрафы» за вызываемый деятельностью «мусорных операторов» ущерб ничтожны, что тоже говорит само за себя. Власти осознают, что российское общество не может себе позволить быть современным.

Можно вспомнить и недавние пожары в сибирских лесах. Масштаб ущерба огромен; исходя из минимальной оптовой цены 2 тыс. руб. за кубометр хвойного кругляка и минимальной заготовки 150–200 куб. м с гектара вырубки, прямые потери могут оцениваться в 1–1,3 трлн руб. Предельно допустимые концентрации продуктов горения были в несколько раз превышены на территории, где живут более 10 млн человек, — это означает, что через несколько лет у 3–8% из них может быть диагностирована спровоцированная вредными выбросами астма, а у 2–4% — онкология. В подобных условиях существенно увеличивается число инфарктов, в 1,5–2 раза вырастает число хронических заболеваний дыхательной системы у детей первого года жизни.

Но власти понимают величину потенциальных издержек на нормальную лесозащиту и поддержание экологического равновесия: в Финляндии на эти цели выделяется более        €1,6 млрд в год, а в Канаде — около $7 млрд. В России же планируется потратить 151 млрд руб. за 2019–2024 годы. И без всяких пожаров обеспеченность сплошных рубок лесовосстановлением упала с 147% в 2000 году до 74% в        2016-м. Это в том числе позволяет не увеличивать налоги по экономике в целом и поддерживать лесную отрасль                (с 650 млрд руб. выручки у 50 крупнейших компаний и экспортом в $11 млрд) на плаву.

Все сказанное относится к большинству отраслей сырьевого сектора. Тут мы тоже видим крайне низкую экологическую ответственность, достаточно вспомнить, что в августе нефтяные компании в очередной раз попросили правительство отложить экспертизу тысяч объектов первого класса экологической опасности.

Дешевые люди

Можно отметить и ситуацию в жилищном строительстве. Амбициозные планы довести его до 120 млн кв. м, а то и до      140 млн кв. м в год остаются планами, а для поддержания хотя бы нынешнего состояния пикирующей на 3–6% в год отрасли, в которой заняты около 2,5 млн человек, строители все легче получают разрешение на застройку участков без необходимой инфраструктуры или в местах, непригодных для застройки, как, например, высотки, возведенной на глиссаде аэропорта Жуковский.

Вряд ли можно пройти и мимо одного из самых заметных примеров стратегии «национализации убытков» при «приватизации выгод» — миграционной политики. Сегодня трудовой рынок России практически открыт для низкоквалифицированных жителей стран СНГ; про 25 млн высокотехнологичных рабочих мест никто не вспоминает, но приток новых работников позволяет многим компаниям и госструктурам экономить миллиарды на заработной плате и поддерживать низкий уровень оплаты труда по экономике в целом. Пострадавшим снова оказывается общество: люди не находят себе применения, растут агрессия и преступность, в том числе и в этнических диаспорах, снижается общий культурный уровень населения и его способность к консолидации и взаимопомощи.

Наконец, стоит вспомнить и про такие события, как недавнее неудачное испытание в Архангельской области очередного вида вооружений, вызвавшее выброс радиации. Оно вряд ли повлечет существенные последствия для российской казны, тогда как правительство США, например, выплачивает пострадавшим от утечек радиации вследствие действий Пентагона десятки миллионов долларов в год. Оценка жизни и здоровья граждан в России несравнима с показателями развитых стран: стандартная компенсация погибшим на производстве или в авиакатастрофе составляет сегодня от       1 млн до 3 млн руб., а в США — около $4,5 млн.

Опасный размен

На мой взгляд, все перечисленное дает российской экономике существенные текущие преимущества, позволяя ей оставаться в состоянии стагнации. Даже дальнейшее сокращение инвестиций или полный провал национальных проектов не станут приговором нынешней системе. В ней заложен, как мне представляется, огромный потенциал размены текущего экономического роста на качество нынешней и предстоящей жизни — потенциал, который власть в 2018 году использовала для повышения пенсионного возраста, но который еще далеко не исчерпан.

Присвоение государством и крупными компаниями выгод от экономической деятельности на фоне перекладывания на граждан любых возникающих экстерналий выступает сегодня одним из главных методов поддержания стабильности сложившегося хозяйственного порядка. Конечно, когда-нибудь эта тема выйдет на первый план: ведь преодоление накапливающихся диспропорций потребует триллионных затрат, которые никогда не окупятся, так как должны будут направляться на предоставление общественных благ, и которые могут быть сделаны лишь за счет внутренних ресурсов страны. Но, видимо, нынешние российские элиты уверены, что на их век хватит.

РБК. 30.08.2019