Монголия: нюансы евразийской интеграции

Владислав Гулевич, эксперт журнала «Международная жизнь»

Монголия воспринимает интеграционные проекты на евразийском пространстве с определенной долей сдержанности в виду того, что эти проекты инициируются двумя мощными соседями Монголии - Россией и Китаем. Это не исключает участия Монголии в этих проектах[1], но устанавливает лимит такого участия.

С момента распада социалистической системы Улан-Батор остается верен внешнеполитической стратегии «третьего соседа». Ее квинтэссенция выражается фразой «ни с кем не сближаться, дружить со всеми». Приоритетной задачей монгольской внешней политики является налаживание равновесных отношений с Россией и Китаем во избежания зависимости от обоих.

Геополитическая функция «моста» между Россией и Китаем, выполняемая нейтральной Монголией в силу ее географического положения, одновременно является функцией буфера, уравновешивающего влияние двух великих государств в Северо-Восточной Азии. Такая диспозиция превращает Монголию в необходимый элемент сохранения региональной стабильности.

Иллюстрацией к сдержанному отношению Улан-Батора к интеграционным объединениям может служить взаимодействие с ШОС. Монголию долгое время удовлетворял статус наблюдателя, членство в ШОС не виделось ей обязательным, поскольку одной из задач ШОС провозглашена борьба с угрозами терроризма, экстремизма, трансграничной преступности и нелегальной миграции.

Монголия не страдает от этих явлений, членство в организации с военной составляющей она видела для себя нежелательным. Будучи в национально-религиозном смысле практически гомогенным государством (доля мусульманского населения не превышает 7%), Монголия не столкнется с этими вызовами в ближайшем будущем.

Корректировать формат отношений с ШОС Монголию заставляет вступление в ШОС в 2017 году Индии и Пакистана на правах членов и отношения этих государств с Китаем. Индию, расположенную у границ Китая на противоположной от Монголии стороне, Улан-Батор видит своим естественным союзником в рамках стратегии «третьего соседа».

Премьер-министр Индии Нарендра Моди во время визита в Улан-Батор в 2015 г. назвал буддизм общим историческим наследием Монголии и Индии, а Монголию – неотъемлемой частью политики Индии «Взаимодействие с Востоком» (Act East Policy). Индия составляет южный полюс «буддистской оси», Монголия – северный. «Буддисткая ось» пролегает через Китай, который углубляет отношения с Пакистаном, стремясь уравновесить влияние Индии в регионе.

Внутри монгольского политикума сторонники ограничения присутствия Монголии в ШОС статусом наблюдателя и сторонники ее членства в организации ввиду вступления Индии и Пакистана пока не пришли к консенсусу. Наиболее вероятным сценарием видится изменение Улан-Батором формата, а не принципа взаимодействия с ШОС. Монголия активизируется на некоторых интеграционных направлениях, но не изменит стратегии «третьего соседа».

Членство в ШОС заставит Улан-Батор искать паритет между участием в евразийской интеграции и сотрудничеством с НАТО и США как «третьим соседом» Монголии[2]. Такой исход видится Монголии нежелательным.

Китай рассматривает ШОС больше как экономический проект, Россия – в т.ч., как военно-политический. Членство Монголии в ШОС возможно при уравновешивании этих двух подходов, китайского и российского, с экстраполяцией на внешнюю политику и экономику Монголии.

Другой фактор, удерживающий Монголию от сближения с ШОС - привязка организации к Центральной Азии (Киргизия, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан – члены ШОС). Пекин и Москва заинтересованы в участии среднеазиатских республик в интеграционных инициативах, в то время как Улан-Батор избегает погружаться в центрально-азиатскую тематику, опасаясь быть втянутым в решение политических и экономических проблем, существующих в Средней Азии, с последующими обязательствами, которые Монголии придется брать на себя перед своими партнерами по ШОС.

Монголия приветствует цели, заложенные в Стратегии развития ШОС до 2025 г. - создание благоприятных условий для развития экономики пространства ШОС. Улан-Батор заинтересован в роли экономического посредника между Китаем и Россией (транзит энергоресурсов из РФ в КНР через монгольскую территорию и др.).

Монголия стремится стать точкой экономического сопряжения Евразийского экономического союза и китайского проекта Нового Шелкового пути в Северо-Восточной Азии[3]. Но импорт газа и нефти через территорию третьей страны Китай считает уязвимым. Монгольской дипломатии придется приложить усилия, чтобы убедить Пекин поддержать позицию Улан-Батора.

Если не брать во внимание конкретно транзит энергоресурсов, Монголия добилась заметных успехов в транзите грузов через свою территорию. В 2016-2017 гг. количество поездов из КНР через Монголию в РФ увеличилось более чем на 500%. Выход Китая на европейские рынки в рамках проекта Нового Шелкового пути увеличивает объем транзита китайских товаров через Монголию в Россию. В планах у Москвы и Улан-Батора повысить пропускные способности железнодорожных и логистических пунктов на границе двух стран[4].

Улан-Батор делает больший акцент на экономической составляющей евразийской интеграции и дистанцируется от инициатив военно-политического характера. Монголия стремится повысить свой потенциал транзитного звена между двумя великими соседями. Это будет способствовать повышению экономического статуса Монголии, укреплению принципа политики «третьего соседа» и монгольского нейтралитета.

____________________

1. https://montsame.mn/en/read/136769

2. https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_85297.htm

3. https://akipress.com/news:620766:China,_Russia,_Mongolia_vow_to_strengthen_trilateral_cooperation/

4. http://en.kremlin.ru/events/president/news/60753

Международная жизнь. 27.06.2019