Запад и российско-китайские отношения: стадии отрицания
Последним этапом отрицания российско-китайского взаимодействия является идея о превращении России в «младшего партнера» Китая, вынужденного следовать в фарватере китайской политики и «играть вторую скрипку». Такое положение якобы должно рано или поздно стать нестерпимым для России, и привести к развалу партнерства. Но у этого подхода есть небольшая проблема – его невозможно обосновать. Дело в том, что когда мы говорим о союзах, равных или неравных, мы имеем дело с политическими, а не экономическими категориями. Речь идет о наличии у одной стороны ассиметричных рычагов влияния на политику другой. У России и Китая этого нет, пишет Василий Кашин, старший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.
Российско-китайские отношения последних 20 лет – это история медленного, но неуклонного прогресса. Попытки радикальным образом ускорить этот прогресс предпринимались Москвой и Пекином много раз, но в целом заканчивались всегда неудачно. С другой стороны, остановить развитие отношений не могли ни срывы отдельных проектов, ни кратковременное сближение России с США после 11 сентября, ни экономические кризисы 2009 и 2014 годов.
С каждым годом Китай занимал все более значительное место во внешней торговле России. Каждый год стороны немного продвигались вперед в военном и политическом взаимодействии. Теперь Китай является вторым торговым партнером России после Евросоюза. Это также самый доверенный партнер России среди крупных держав в сфере обороны и безопасности.
Западный подход к взаимодействию России и Китая с конца 1990-х начинался с игнорирования значимости этого партнерства в принципе. Отношения описывались как наивный тактический ход Москвы и Пекина в надежде укрепить свои позиции в диалоге с США. Отмечалось отсутствие у партнерства сколько-нибудь прочных оснований, прежде всего в экономике.
Надо отметить, что игнорирование Соединенными Штатами зарождавшегося российско-китайского партнерства было не самой лучшей стратегией даже в ситуации середины – второй половины 1990-х годов.
Торговля между сторонами была тогда несущественной, зато Россия помогла КНР осуществить в этот период беспрецедентный военно-промышленный рывок, прыжок через одно-два поколения военной техники.
В результате Китай уже к началу 2010-х возродился в качестве великой военной державы. Вследствие признания этого факта, военное и военно-промышленное планирование США вынужденно стало принимать преимущественно «антикитайский» характер. Российско-китайское ВТС сыграло важную роль в расстановке сил в Азии и в мире, став, таким образом, мощнейшим вкладом Москвы в становление реальной многополярности.
К 2010-м игнорировать значимость российско-китайских отношений в принципе стало невозможным. На место отрицания значимости этих отношений стало приходить признание того, что партнерство Москвы и Пекина, конечно, имеет место быть. Но не стоит слишком беспокоиться по этому поводу, поскольку оно не может быть длительным. «Я вижу немногое, что может сближать Россию и Китай в долгосрочной перспективе», – говорил в своё время министр обороны США Джеймс Мэттис.
К возникновению противоречий и развалу отношений должны были рано или поздно привести такие факторы, как «китайская экономическая и демографическая экспансия в Сибирь и Дальний Восток», «столкновение интересов в Центральной Азии» и, наконец, просто тот факт, что две страны «расположены рядом и должны видеть друг в друге угрозу», особенно учитывая «тяжелое историческое наследие двусторонних отношений».
Проблема в том, что китайская демографическая экспансия никогда не материализовалась – на самом деле китайцы уезжают из провинций собственного Северо-Востока в процветающие мегаполисы Южного Китая. После девальваций рубля в 2009 и 2014 годах по отношению к доллару и юаню массовая китайская миграция в Россию стала заведомым экономическим абсурдом.
Присутствие китайского бизнеса в некоторых регионах России является заметным, но о доминировании речь не идет. Скорее, как проблема воспринимается неспособность российских властей привлекать китайские инвестиции.
Экономическая конкуренция в Центральной Азии имеет место быть, но носит ограниченный характер, поскольку Россия и Китай присутствуют разных секторах местных экономик. Китай является для расположенных здесь государств главным направлением экспорта сырьевых товаров, Россия – главным направлением экспорта рабочей силы источником импорта.
Страны региона сами заинтересованы проводить тщательную политику балансирования между крупными державами, а Россия и Китай стремятся удерживать свою конкуренцию под контролем.
«Исторический багаж» в двусторонних отношениях не является слишком тяжелым. С момента установления отношений в XVII веке Россия и Китай воевали редко и мало. По своему масштабу эти конфликты не идут ни в какое сравнение с российскими войнами с большинством крупных стран Европы и китайскими конфликтами с Японией, США или Великобританией. Конфликт КПСС и КПК в 1960-80-е годы был неприятным, но относительно коротким эпизодом в развитии отношений.
Наконец, последним этапом отрицания российско-китайского взаимодействия является идея о превращении России в «младшего партнера» Китая, вынужденного следовать в фарватере китайской политики и «играть вторую скрипку». Такое положение якобы должно рано или поздно стать нестерпимым для России, существовавшей всю свою историю в качестве великой державы, и привести к развалу партнерства. Достаточно для этого почаще напоминать России о том, что она стала «младшим партнером».
У этого подхода есть небольшая проблема – его невозможно обосновать. Те обоснования, которые приводятся, носят наивный, детский характер и не имеют отношения к сути вопроса.
Обычно речь идет о том, что «китайский ВВП в семь раз больше российского», а также о том, что Китай уже занимает около 15% в российской внешней торговле, а Россия – менее 2% в китайской и так далее.
Но дело в том, что когда мы говорим о союзах, равных или неравных, мы имеем дело с политическими, а не экономическими категориями. Речь идет о наличии у одной стороны такого неравного альянса ассиметричных рычагов влияния на политику другой.
Эти рычаги могут быть связаны с экономической, политической, военной, иногда – технологической зависимостью сторон друг от друга.
Большой ВВП не тождественен политическому весу и влиянию. Вы не можете обратиться к окружающим: «Посмотрите, какой у меня огромный ВВП! Падите ниц, негодяи!». Это не будет иметь желаемого эффекта.
Какими же ассиметричными рычагами давления на Россию располагает Китай? Если говорить об экономической стороне вопроса, то таковым обычно является долг. Например, долговой рычаг превратил США во влиятельного игрока в Европе уже по итогам Первой мировой войны и обеспечил их доминирование после Второй мировой войны. Опираясь на этот рычаг, США заставили своих настоящих, а не воображаемых младших партнеров в Европе отказаться от борьбы за их колониальные империи.
У Китая, разумеется, нет эффективных долговых инструментов давления на Россию, и российское правительство тщательно следит за тем, чтобы они у Китая не появились. Россия занимает одно из последних мест среди крупных экономик и по показателю соотношения госдолга к ВВП.
Весь внешний государственный долг России составлял на апрель 2019 года скромный 51 млрд долларов, в том числе 11 миллиардов – госгарантии по валютным кредитам, а 38 млрд – задолженность по евробондам. Естественно, для долговой зависимости от КНР места при такой структуре долга не остается.
Российский совокупный внешний долг (включая долги корпоративного сектора) покрывается российскими золотовалютными резервами, и доля КНР в нем по-прежнему невелика. Если говорить об обязательствах российского банковского сектора на начало 2019 года, то на Китай приходилось лишь $4,5 млрд.
Китай выступал крупным источником займов для российских госкомпаний в кризисные 2014–2015 годы, но затем чистый приток китайских кредитов в российскую экономику резко сократился – российский бизнес вслед за этим стал выплачивать их быстрее, чем привлекать новые. В момент резкого падения курса рубля в декабре 2014 года Китай предлагал России финансовую помощь, но это предложение было российским правительством отклонено.
Российское руководство осторожно относится к совместным проектам с Китаем, в случае если считает, что они могут привести к появлению дополнительной нагрузки на бюджет и задолженностью перед китайскими партнерами. Это напрямую отражается на российском участии в китайских проектах «Пояса и пути», хотя на политическом уровне Россия данную китайскую инициативу поддерживает.
В конце марта 2019 года, накануне своего визита в Китай на саммит «Пояса и пути», Владимир Путин принял решение в очередной раз отложить на неопределенный срок проект высокоскоростной магистрали «Москва – Казань», несмотря на его значительное политическое значение для двусторонних отношений.
При анализе места, которое занимают Россия и Китай в двусторонней торговле друг друга, бросается в глаза дисбаланс, вытекающий из разницы в размерах двух экономик. Но трудно представить себе, каким образом это могло бы быть использовано КНР для шантажа или давления на Россию. В российском экспорте в Китай, как и в российском экспорте в целом, доминируют топливно-энергетические ресурсы – на минеральное топливо приходилось 73% поставок 2018 года. Россия является одним из главных поставщиков нефти в Китай, соревнуясь за первое место с Саудовской Аравией.
Это не очень хорошо характеризует современную структуру российской экономики. Но если мы говорим о политическом аспекте этого вопроса, то весь предыдущий опыт говорит нам о том, что торговля энергоносителями создает сильнейшую взаимозависимость между их поставщиком и покупателем. В отличие от прочих видов товаров, давление на экспортеров энергоносителей всегда сопряжено с немедленными и значительными потерями для страны-импортера, поэтому прибегают к нему лишь в редких случаях. Насколько уверенно может чувствовать себя крупный экспортер энергоресурсов, мы можем увидеть на примере отношений России и ЕС на фоне украинского кризиса.
В технологической сфере Россия по-прежнему остается заметным поставщиком в КНР продукции и технологий военного и двойного назначения, имеющих значение для обеспечения национальной безопасности. Таким образом, даже учитывая гораздо большие поставки Китаем в Россию гражданских машин и оборудования, здесь речь идет о взаимной зависимости. Импорт компонентов для российской военной техники из Китая имеет место, но не является значительным, он не сравним с российскими военными поставками в Китай.
Наконец, в сфере международной политики Россия в целом остается более активным и влиятельным игроком, чем Китай. Несмотря на декларируемый переход к «дипломатии великой державы», китайский внешнеполитический аппарат остается неповоротливым и не слишком способным действовать в условиях риска и быстрого изменения ситуации. Россия и Китай часто выступают со скоординированными позициями по международным вопросам. Но в этом дуэте Китай играет ведущую партию только по проблемам, возникающим в непосредственной близости от китайских границ, таким как ситуация вокруг КНДР. При решении международных вопросов в других частях мира роль России, как правило, является более важной и активной.
Характерной является нынешняя ситуация вокруг Венесуэлы, где Россия, имея на порядок меньшие экономические интересы, чем Китай, вместе с тем играет намного более важную политическую роль дипломатической борьбе.
Таким образом, можно скорее говорить о зависимости КНР от сотрудничества с Россией по международным вопросам, чем наоборот.
Российско-китайские отношения не стоит идеализировать. Россия и Китай имеют свои противоречия, а в их сотрудничестве могут быть свои подъемы и спады. Но эти отношения явно не укладываются в искусственные схемы, построенные на крайне упрощенных представлениях о российской политике и экономике.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 23.05.2019
