Скетч вместо эпоса
Федор Лукьянов, председатель Совета по внешней и оборонной политике
Пять лет назад «Огонек» опубликовал текст, в котором автор этих строк пытался осмыслить события на Украине («Сигналы несбыточного времени», №23 от 16.06.2014). Дело происходило уже после Евромайдана, смены власти, отсоединения Крыма и начала беспорядков в восточной части страны. Но до большого кровопролития и войны на Донбассе.
Мысль сводилась к следующему. Сколь существенным ни был бы внешний фактор, основная проблема — внутри страны. Украинское общество раскололось даже не по принципу Восток против Запада, а на приверженцев двух равно утопических, то есть нереализуемых на практике, образов. Одни мечтают о пасторальной Центральной Европе, в пестрой палитре которой Украина обрела бы свое комфортное место. Другие — о принадлежности к чему-то индустриально масштабному, большому проекту. Ни того, ни другого уже не существует в природе, оба представления мифологизированы. Так что конфликт заведомо бесплоден.
Не очень ловко заниматься самоцитированием, но позволю себе один абзац пятилетней давности: «Украина — страна богатая, унаследовавшая от советской власти завидный ресурс, но неоднородная, сложная в управлении. В отсутствие управленческих кадров, обладающих достаточной квалификацией для подлинного госстроительства, модель обрела ярко выраженный клановый характер, нацеленный на ресурсное перераспределение. Выстроить нечто целостное никому не было под силу, и заменой стала система бесконечных согласований интересов финансово-экономических групп, ситуационных неформальных коалиций для "отжима" и "распила" власти и собственности. Удивительный парадокс заключается в том, что революция против этой системы в итоге ее только укрепила».
За пять лет на Украине и вокруг нее случилось множество драматических и даже трагических событий. За революционными потрясениями и потерей части территории последовал полномасштабный вооруженный конфликт со значительными жертвами.
Затем он перешел во взрывоопасную фазу постоянных боевых действий «низкой интенсивности» и зафиксировал неразрешимую проблему на Донбассе. Украинский кризис спровоцировал крупную международную коллизию, которая втянула наиболее влиятельных игроков. Великим державам и международным организациям пришлось вплотную заниматься Украиной, которая до того, в общем, оставалась на периферии мирового внимания. В самом украинском обществе кипели страсти, проводилась решительная попытка его переформатирования в национальном и западном направлении, целенаправленно и сознательно разрывались связи с Россией. В общем, много чего произошло, что станет предметом внимательного изучения историками. Неизменным осталось одно — та самая система, против которой все вроде бы и затевалось.
Пять лет спустя можно констатировать крах обоих мифов, которые схлестнулись в 2014 году. «Европейский выбор» уперся не только и даже не столько в неспособность эффективно реформировать страну в соответствии с критериями ЕС, а в системные изменения в самом Евросоюзе. Эпоха пространственного распространения европейской идеи завершилась, Европейский союз погрузился в мучительные процессы внутренней трансформации и как минимум на обозримый период (а может быть, и насовсем) закрыл перспективы экспансии. Договор об ассоциации с ЕС, который предполагался в качестве промежуточного шага к подлинному членству, на деле оказывается кульминацией участия стран «Восточного соседства» в европейском проекте.
Не лучше дела и с другим образом. «Русский мир» в интерпретации 2014 года не состоялся. У России не оказалось ни четкой концепции его созидания, ни достаточной политической воли, ни необходимых ресурсов. Результат военных столкновений на востоке Украины в 2014–2015 годах ни одна из втянутых в них сторон не может считать успехом. А главные проигравшие, конечно, жители собственно Донбасса, которые в итоге оказались в «серой» зоне между интересами и желаниями всех игроков. И не видно перспектив того, что кто-то окажется готовым взять на себя ответственность и за разрешение конфликта, и за будущее территорий.
Сама по себе идея «Русского мира» едва ли пережила события пятилетней давности, хотя проблема соотечественников никуда не делась.
Итоги первого тура президентских выборов на Украине более чем показательны. Общество устало от напряжения и конфронтации, в массе своей потеряло доверие к политической верхушке и воспроизводит феномен «альтернативных» голосований в западных странах. Феномен Зеленского вполне вписывается в общемировой тренд антиэлитизма, который принято называть популизмом. А утрированность ситуации — кандидат, который буквально сошел со сценических подмостков и готовится не служить президентом, а играть его роль — следствие чрезвычайной предыстории. Все-таки украинский избиратель голосует протестным образом не просто из-за приевшихся лиц и снижения уровня жизни, как в США или Европе, а из-за того, что пережил реальную войну и крушение привычного порядка вещей. Отсюда и острота отторжения вплоть до гротеска.
С российской точки зрения особого внимания достоин, конечно, один аспект происходящего. Пять минувших лет — это время, когда с украинской стороны предпринимались по-настоящему серьезные усилия для того, чтобы оторвать Украину от России в политическом, экономическом, гуманитарном и культурном смысле. Власти не жалели усилий и не боялись издержек, чтобы этого добиться. Что на выходе? Трое из четырех ведущих кандидатов, на долю которых приходится почти половина голосов, в принципе, готовы сменить «пластинку» на менее антироссийскую. А действующий президент вынужден перед вторым туром напоминать, что отлично владеет русским языком и готов это доказать. В сочетании с растущим, несмотря на все ограничения, товарооборотом это является впечатляющим свидетельством того, как на самом деле глубоко взаимосвязаны две страны.
Но главный итог — воспроизводство в чистом виде той самой модели общественно-политического устройства, которое сформировалось на Украине за 23 года мирного развития и устояло в годину потрясений. И дело не в том, в какой степени Зеленский — ставленник Коломойского.
Куда важнее, что Евромайдан и все вдохновение, инспирированное европейской мечтой, претендовали на то, чтобы насытить украинскую политику, традиционно чисто меркантилистскую, ясным идейным, смысловым содержанием.
Но идейность на плаву не удержалась. Европейская ориентация имела эффект за счет некоторых институциональных реформ, осуществленных под мощным нажимом западных доноров. Однако сущность политики не изменилась. Теперь же, по мере разочарования общества и кризиса идеологизированных сил, которые капитализировали победу Евромайдана, привычная структура взаимоотношений возвращается в полной мере. Более того, она идеально укладывается в матрицу плюралистической парламентско-президентской демократии, которая после выборов президента и Верховной рады в этом году установится в стране.
Как и повсюду сейчас, следует ожидать большей фрагментации депутатского корпуса. Это даже удобно. Представительство интересов ФПГ в парламенте по результатам осенних выборов вероятнее всего укрепится и структурируется. Произойдет легитимация той самой модели непрерывных неформальных согласований, которая росла и укреплялась по мере развития украинской государственности после 1991 года.
В этой адаптированной системе важная роль может быть отведена и президенту, но для правильного ее функционирования предпочтительна победа именно Зеленского. Молодой и популярный человек со стороны без опыта и собственной команды — идеальный вариант во всех смыслах. Для олигархических групп — как фигура достаточно зависимая, управляемая реальными властелинами основных процессов. Для населения — как олицетворение нового поколения, незапятнанного грехами прошлого.
Запрос на новое поколение реален. И на Украине, и в других странах. На политическую арену выходят те, для кого катаклизмы конца ХХ века если и часть личного опыта, то еще в малосознательном возрасте. Это качественно отличает их от старших товарищей, формировавшихся еще в реалиях холодной войны/СССР и мыслящих соответствующими категориями. Применительно к бывшим союзным республикам, особенно на западной оконечности прежней страны, это означает исчерпание того типа национального строительства, который основывался на идее выбора между Россией и Западом. Борьба вокруг этого самого выбора (неважно — реального или придуманного) заменяла в постсоветских странах дискуссию о принципах развития.
Зеленский (опять же вне зависимости от того, кто и как за ним стоит) олицетворяет собой новую технократическую генерацию, чуждую идеологии. Технократическую в широком смысле. Если лицедей становится президентом, это и есть торжество техники (мастерства актера, сценарных придумок, спецэффектов) над содержанием. Тем более когда это не просто артист, а еще и способный комик, то есть исполнитель, главная задача которого — гиперболизация реальности, ее сознательная трансформация, в идеале — за счет разрушения общей картины, выпячивания отдельных ее элементов. Вполне созвучно духу современности, когда все происходящее осмысляется в формате отдельных «кейсов». Парадоксальным образом эта оболочка, которая заведомо не предусматривает целостности, может оказаться оптимальным вместилищем для разветвленной олигархической системы, тоже по определению фрагментированной.
В каком-то из недавних комментариев было сказано: успех Зеленского — конец постсоветской политики, прообраз заката «советизма». Это так, но не совсем в том смысле, который имел в виду комментатор. «Советизм» — наследие, хоть зачастую и уродливое, большого советского проекта. А тот подразумевал масштаб, эпичность.
Одно из определений эпоса как рода литературы — героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни и представляющее в гармоническом единстве мир героев-богатырей. Герои-богатыри исчезли давно, эпос уходит. На смену приходит скетч. Короткая сценка с несложным сюжетом, жанр, ведущий начало от народной интермедии. Зеленский — самый яркий, но отнюдь не единственный пример, взгляните на «Брексит», стилистику Дональда Трампа, подъем новых политиков в разных частях планеты. Каким станет мир победившего скетча — даже не очень хочется предсказывать.
Огонек. №14. 2019
