«Я бы избегал термина колонизация»: глава Коллегии ЕЭК о новом Шелковом пути
В мае 2018 года было подписано соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР. Это первый серьезный и системообразующий шаг в рамках реализуемой Союзом концепции по сопряжению китайской инициативы «Один пояс, один путь» и Евразийского экономического союза, в который входят Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия. О том, как происходит интеграция экономик стран ЕАЭС и китайского глобального проекта и на каком этапе находится строительство самого Евразийского экономического союза, в интервью Forbes рассказал председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии Тигран Саркисян.
- Какие проекты на территории стран ЕАЭС могут войти в новый Шелковый путь?
- Прежде всего это инфраструктурные проекты, которые интересуют наши страны: логистика, транспорт, международные коридоры. Особое внимание уделяется перспективному направлению строительства автомобильных и железнодорожных дорог. В общей сложности в новый Шелковый путь может войти более трех десятков проектов от всех пяти стран ЕАЭС. По крайней мере, такой перечень собран в Комиссии и только что передан Китаю. Все эти проекты должны наладить сквозную логистику между Китаем, Евразийским союзом и Европейским союзом и по сопутствующим маршрутам, дополняющим основные транспортные коридоры: Западная Европа — Западный Китай, Север — Юг, Восток — Запад и Северный морской путь.
В нашем перечне — проекты, в которых заинтересованы два и более государств Союза. Есть потенциал для роста эффективности транзита и сопряжение с транспортной системой Китая. Есть также потребность в финансировании, включая отдельные части проекта. В этом смысле мы консультируемся с ЕАБР: представители банка входят в специальную рабочую группу по рассмотрению значимых интеграционных проектов в транспорте.
- У вас есть понимание, чего хотят китайцы?
- Понятно, что они хотят увеличения поставок своих товаров. Им нужна диверсифицированная сеть — логистическая, финансовая и структурная — по сопровождению этих товарных потоков, а также снижение издержек.
- Перечень проектов, которые сейчас реализуются в рамках «Одного пояса, одного пути», только инфраструктурой уже не ограничивается. Там и заводы по производству сжиженного газа, и автосборочные компании…
- Проект имеет серьезное финансовое подкрепление, и все хотят воспользоваться этими возможностями и брендом нового Шелкового пути для реализации своих интересов. Китайцы не отрицают, что проект работает не только на создание новой инфраструктуры, — они официально признают, что он более обширный. Другое дело, что для каждой отдельной страны подходит какой-то определенный сегмент проекта Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП). Страны ЕАЭС — не исключение.
- По оценкам, китайцы могут потратить на строительство нового Шелкового пути около $1 трлн. Высказываются опасения, что дешевые деньги в таком количестве могут привести к колонизации стран, которые не смогут их вовремя вернуть. Может такое произойти?
- Я бы избегал использование термина «колонизация». Если же говорить о том, что страны могут стать зависимыми от ЭПШП, то это возможно. Такие риски существуют, и это не только моя точка зрения, это многие страны признают. Но надо отметить, что такие риски есть в случае с любым инвестиционным мегапроектом, а ЭПШП — такой мегапроект. Наша задача заключается в том, чтобы согласовывать все интересы и правильно оценить все риски.
- Для этого необходима общая линия поведения стран ЕАЭС. Насколько они уже солидарны, в какой фазе развития находится Евразийский экономический союз?
- Понятно, что с 1990-х годов каждая страна прошла свой путь формирования независимого государства, приняла огромное количество законодательных актов, выбрала свою модель экономического развития. Когда мы договорились, что будем вместе строить Союз, встал вопрос о том, что нужно гармонизировать законодательства, правоприменительную практику, все должно работать в общей логике. И этот процесс не легкий: мы должны ломать старые модели, которые создали сами в течение последних 30 лет, и одновременно создавать новые.
В то же самое время нам надо помнить и понимать, что мир за 30 лет изменился. Он меняется каждый день, и наша повестка тоже должна адаптироваться под эти изменения. Я могу с удовлетворением отметить, что это происходит. Свидетельство этого — появление цифровой повестки ЕАЭС, о которой в Договоре о ЕАЭС ничего не сказано. Но мы продемонстрировали, что в случае необходимости можем показать готовность к изменениям в подходах.
- Какой самый сложный вопрос для переговоров между странами ЕАЭС?
- На сегодняшний день острым вопросом дебатов является цена на транзит газа, и это такой ключевой вопрос для формирования общего рынка газа. Есть позиция Белоруссии, что цена на транзит должна быть общей, а есть позиция России, что цена на транзит должна быть не дискриминационной. Она не может быть единой, потому что есть много факторов, которые влияют на эту цену. Себестоимость, инфраструктура, необходимость капитальных инвестиций в этой инфраструктуре, расстояние транспортировки, — факторов много, но должна быть понятная логика определения цены. Цена вопроса очень высокая, поэтому и дебаты острые.
Вторым по сложности я бы назвал фитосанитарный надзор. В соответствии с союзным договорном у нас есть единые правила, но правоприменительная практика осталась на уровне национальных правительств. У нас все время дебатируется, когда та или иная служба применяет административные меры, запрещает ввоз того или иного продукта на свою территорию. Одна сторона считает, что запрет обоснован, другая считает, что нет.
- Как разрешаются споры?
- Мы создаем рабочую группу, которая выезжает на места и осуществляет мониторинг, готовит доклад для членов Совета ЕЭК на уровне вице-премьеров стран ЕАЭС, чтобы разобрались с ситуацией.
- Исходя из уже накопленного опыта, когда будут сняты все оставшиеся барьеры между странами ЕАЭС?
- Прежде всего, хочу отметить, что существующие препятствия на нашем рынке — следствие «недоинтеграции». Для ее преодоления в наших странах необходимо проводить согласованную политику, в основе которой лежит гармонизация законодательства. Именно это направление является приоритетным в этом году. Комиссия совместно с правительствами государств-членов будет проводить работу по гармонизации законодательства по 22-м направлениям, зафиксированным в союзном договоре.
Что же касается барьеров на внутреннем рынке Союза, они подлежат устранению. Ликвидация изъятий и ограничений — это более длительный процесс, поскольку он предусматривает в большинстве случаев внесение изменений в существующую правовую базу либо подготовку новых нормативно-правовых актов как на наднациональном уровне, так и на уровне стран Союза. Для этого мы формируем «дорожные карты». Например, у нас есть такой план мероприятий и на 2018–2019 годы. Для сравнения можно обратиться к опыту Европейского союза. Работа по устранению препятствий активно ведется ЕС с 90-х годов прошлого столетия и продолжается до сих пор. Примечательно, что ЕС пока не удалось достичь полноценно функционирующего единого внутреннего рынка без препятствий, и работа по их устранению в Евросоюзе продолжается.
Предположить, что когда-нибудь в Союзе совсем не будет препятствий — идеалистическая и утопическая картина. Даже если все ныне зафиксированные барьеры будут сняты, это не означает, что не появятся новые. Так что нужна постоянная работа. С нашей стороны принимаются все возможные меры, чтобы максимально снизить число препятствий. Так, в течение 2016–2018 годов устранено 28 барьеров. Сейчас в реестре препятствий находится 17 барьеров, над устранением которых Евразийская экономическая комиссия работает совместно с государствами-членами.
Тема препятствий непростая и чувствительная для национальных правительств, поскольку затрагивает один из довольно сложных вопросов для развития внутреннего рынка ЕАЭС. Например, тема доступа бизнеса к госзакупкам в странах Союза вызывает серьезные дискуссии. Союзный договор предусматривает национальный режим в области госзакупок. Это означает, что условия доступа к госзаказу для собственных компаний и предприятий из стран ЕАЭС должны быть идентичными. Но поскольку эта сфера крайне чувствительная и допуск к ней иностранных компаний, пусть даже из союзных государств, носит стратегический характер, — например, если речь идет о градообразующих предприятиях, — предусмотрена возможность одностороннего установления изъятий из национального режима сроком на два года. Мы обязаны дать национальному правительству время для решения системообразующих экономических задач. Но в конечном итоге должны быть созданы равные условия для всех, преимуществ не должно быть.
- Есть ли оценка эффекта от интеграции, сколько страны выиграли или потеряли?
- С начала функционирования Союза мы наблюдаем углубление интеграции во всех направлениях. В результате появилась тенденция конвергенции и улучшения отдельных показателей социально-экономического развития стран евразийской «пятерки». Так, в 2017 году рост взаимной торговли по сравнению с 2016 годом составил 27,3%, а внешней — 24,5%. В минувшем году объем взаимной торговли по сравнению с соответствующим периодом вырос на 9,2%, а внешней — на 18,8%. Благодаря росту взаимной торговли на внутреннем рынке ЕАЭС удалось обеспечить дополнительный экономический рост в размере 1,25% совокупного ВВП, расширить использование национальных валют во взаимных расчетах, экономики стран союза стали более интегрированы друг с другом.
В целом по ЕАЭС и по каждому из государств-членов в отдельности наблюдалось увеличение объема ВВП. В 2017 году прирост ВВП ЕАЭС на 1,8%, а в 2018 году — на 1,9% (январь-сентябрь) связан с положительной динамикой ВВП во всех государствах-членах. Кроме того, по экспертным оценкам, совокупный положительный эффект от устранения препятствий, которые включены в «дорожную карту», варьирует от 1,5 до 2% объема взаимной торговли.
- Бизнес в строительстве ЕАЭС как-то участвует?
- У нас есть консультативный совет, куда входят представители бизнеса. Существуют деловые советы, в том числе и Деловой совет Евразийского экономического союза. Обсуждаем актуальные темы нашей повестки и позицию бизнеса, какие проблемы они перед нами ставят, какие вопросы нужно решать, чтобы создать более благоприятные условия для бизнеса. Очень много обсуждали новый Таможенный кодекс, который с первого января этого года начал действовать, в нем реализовано 70% предложений бизнеса. Теперь у нас есть и электронное декларирование, и дистанционная работа с таможенными службами, и сведенное к минимуму общение экспортеров и импортеров с таможенниками. В результате время оформления товаров сократилось в разы.
На заседаниях Совета ЕЭК мы обсуждаем при активном вовлечении бизнеса совместные интеграционные проекты, которые можно было бы запустить в ближайшее время. Это как проекты в цифровой сфере, так и более широкого круга. Наша стратегическая задача — создание и продвижение на мировом рынке евразийских брендов — узнаваемой совместно выпущенной продукции и новых технологий.
Успешно реализуется ряд кооперационных проектов в приоритетных направлениях промышленности и АПК. В частности, по инициативе ЕЭК совместно с бизнесом наших стран разрабатывается кооперационный проект в сфере ювелирной отрасли, где есть большой потенциал для сотрудничества и продвижения евразийских товаров на внешних рынках. Комиссия уже подготовила проект «дорожной карты», который сейчас обсуждается с деловым сообществом и государственными органами. В ближайшие годы одним из главных трендов развития мировой ювелирной отрасли станут консолидация, увеличение доли брендовой ювелирной продукции, сокращение времени цикла разработки продукта. Это значит, что национальные ювелирные бренды смогут стать известными в мировом масштабе благодаря консолидации. Прогнозируется, что к 2020 году доля брендовой ювелирной продукции в мире увеличится в 1,5-2 раза и составит уже 30-40%. Сейчас их доля составляет порядка 20% ювелирного рынка.
Если мы хотим перемен в будущем, нам нужно начать эти перемены уже в настоящем. Мы активно привлекаем бизнес и в рамках евразийских технологических платформ, с помощью которых мы планируем аккумулировать передовые достижения научно-технического развития для совместного решения прикладных задач. Таких платформ 15. Это платформы в сфере космических технологий, биологии, медицины, фотоники, светотехники, экологии, пищевой и перерабатывающей промышленности, сельского хозяйства, энергетики и электрификации. Мы продолжим работу по формированию приоритетных евразийских платформ.
Кроме того, в ближайшем будущем появится Евразийский инжиниринговый центр по станкостроению. Подписание учредительных документов по его созданию состоялось в декабре 2018 года. Центр будет формировать и внедрять инновационные решения в промышленное производство для содействия перехода стран ЕАЭС к новому технологическому укладу, а также решать проблему импортозависимости.
- Насколько гармонизированы таможенные тарифы?
- На единой таможенной территории применяется в соответствии с союзным Договором Единый таможенный тариф (ЕТТ ЕАЭС). На период адаптации государств-членов к новым условиям торговли в связи с присоединением государств к Союзу дана возможность применять отличные от единого тарифа ставки ввозных пошлин. Такая же возможность в соответствии с правом Союза предоставлена Республике Казахстан в связи с вступлением в ВТО. Это так называемые «изъятия». Обращу ваше внимание, что это именно возможность, а не обязанность, так как участник ВЭД сам решает, какую ставку применить — пониженную или единую. Ведь товары, которые ввозятся по пониженным ставкам, ограничены для перемещения в рамках Союза. Эти товары считаются условно выпущенными и находятся под таможенным контролем. Контрольные службы следят за товарами, которые входят в список «изъятий», при их поставках в рамках Союза. «Изъятия» Армении и Кыргызстана постепенно выравниваются с ЕТТ ЕАЭС. Этот процесс окончательно завершится 1 января 2022 года.
Поэтому важным направлением является внедрение системы прослеживаемости товаров, которые попадают на наш рынок из третьих стран. Необходима четко работающая система, которая могла бы классифицировать товары по назначению. В ближайшее время, надеюсь, мы уже придем к полному пониманию ее архитектуры.
- По статусу министр Евразийской экономической комиссии выше, чем министры стран ЕАЭС?
- Это разные статусы — национальный и наднациональный. На самом деле никто не выше и не ниже. У каждого министра своя сфера деятельности, свои полномочия. А полномочия и сферы не могут быть лучше или хуже, выше или ниже.
Беседовали Николай Усков и Игорь Попов
Forbes.ru. 18.03.2019
