Три пишем — один в уме

Александр Ведруссов, руководитель аналитического центра «СтратегПРО»

В далеком 1994 году в статье «Преждевременное партнерство» экс-советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский предельно четко обозначил позицию Белого дома в отношении Киева: «Без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же... Россия автоматически превращается в империю». За прошедшие четверть века «западные партнеры» проделали огромную работу для практической реализации этого геополитического посыла.

Сегодня Россия и Украина находятся в состоянии нарастающего противостояния, неумолимо разрывающего последние нити, которые еще связывают братские народы в единое целое.

После того как по границам входивших в единое государство советских республик пролегли линии разлома, дальнейший процесс дезинтеграции пространства бывшего Советского Союза стал для Запада вопросом времени и делом техники. «Мы позволим России быть державой, но империей будет только одна страна — США», — заявил однажды Билл Клинтон.

Любые действия по созданию интеграционного объединения из искусственно разделенных республик бывшего СССР встречают жесткое противодействие Запада. «Сейчас предпринимаются шаги по ресоветизации региона. Называться это будет иначе — Таможенным союзом, Евразийским союзом и так далее. Но не будем обманываться. Мы знаем, какова цель этого, и пытаемся найти действенные способы замедлить или предотвратить это», — предупреждала экс-госсекретарь США Хиллари Клинтон всего за два года до госпереворота на Украине.

Учитывая фактический переход украинской политической системы под контроль Запада после Евромайдана, новое обострение отношений с Россией было практически неизбежным. Киев обвинил Москву в развязывании гражданского противостояния в Донбассе, назвал «страной-агрессором», разорвал договор о дружбе, объявил войну русскому языку и начал наступление на каноническую Украинскую православную церковь (Московского патриархата).

Однако несмотря на чудовищную информационную обработку, 48% граждан Украины в настоящее время «очень хорошо» или «в основном хорошо» относятся к России.

Разрыв отношений с Москвой обернулся для огромного числа украинцев падением уровня жизни и утратой перспектив на улучшение ситуации в обозримом будущем. Демонстративно сжигая мосты, Киев ни на шаг не продвинулся на пути к европейской интеграции. Шансы на вступление в ЕС стали туманнее, а заветный договор об ассоциации с Евросоюзом на практике оказался «дорогой с односторонним движением», работающей преимущественно на продвижение товаров и услуг из Европы. Как результат — в 2018 году Украина была признана МВФ самым бедным государством Европы. К слову, это нисколько не помешало истошно кричащему об «окончательном размежевании» с Россией прозападному президенту Петру Порошенко за этот же год увеличить свое официальное состояние в 82 раза.

Граждане Украины не могут не помнить, что при «пророссийском» Викторе Януковиче такой вакханалии невозможно было себе представить. Был и уверенный рост экономики, и умеренные цены и тарифы, и стабильный курс гривны. Часть украинских граждан, имеющих более длинную память, не могут не обратить внимания и на тот факт, что на момент распада СССР Украина обладала промышленным потенциалом, сопоставимым с ФРГ.

Все потому, что советские инвестиции в Украину — это ДнепроГЭС и «Антонов». Так масштабно можно вкладываться только в страну, которую считают своей. Запад же в лучшем случае открывает на территории современной Украины сборочные производства с зарплатами на уровне стран Африки. А в худшем — просто выкачивает квалифицированные людские ресурсы в сопредельные европейские государства. До сих пор сложно поверить, что в XXI веке мы наблюдаем неоколониализм в одной из некогда развитых стран Европы.

Ключевой вопрос — была ли у Киева реальная историческая альтернатива, не противоречащая ее независимости? Москву действительно устраивала политическая, культурная и даже в значительной степени историческая «незалежность» Украины при условии, что она сохраняет военный нейтралитет, не проводит явно недружественной политики по отношению к России и не ущемляет прав русскоязычных граждан. Даже степень и скорость интеграции в Таможенный (Евразийский) союз были фактически отданы на откуп украинской стороне. Москва также не заставляла Киев делать окончательный выбор между постсоветскими и европейскими интеграционными объединениями — Украина могла получить максимальную выгоду, продолжая многовекторную внешнюю политику.

Но обоюдовыгодный сценарий был отвернут в пользу многоходовой западной шахматной партии против России, в которой Киеву отведена незавидная роль пешки, без сожаления пускаемой в расход. Для украинского народа такой откат назад вполне может оказаться фатальным. Ведь национальное производство можно уничтожить в считаные годы, а восстанавливать его, даже если на то будет политическая воля и исторический шанс, придется десятилетиями.

Что касается России, надо признать: вынужденное размежевание с Украиной при всех своих минусах в долгосрочной перспективе только укрепляет нашу экономическую самодостаточность. Кроме того, в активе Москвы имеется и положительный опыт интеграционного взаимодействия с Белоруссией. И хотя Запад не оставляет попыток выбить Минск из евразийской орбиты, предлагая ему программу «Восточного партнерства» с ЕС, направить республику по деструктивному украинскому пути не выходит.

Сочетание экономической прагматики и исторической памяти позволило нашим странам вывести оптимальную формулу взаимодействия: максимальная интеграция военно-промышленных потенциалов при сохранении политического суверенитета ровно в той мере, в которой сами они сочтут необходимым.

Возможно, такая формула в долгосрочной перспективе сможет объединить Россию, Украину и Белоруссию в единый интеграционный проект. В конце концов влияние Запада не безгранично, как и терпение украинского народа, у которого в итоге может проснуться элементарный инстинкт самосохранения.

Москва и сейчас готова к возобновлению конструктивного диалога с Киевом, даже если отношения с братским народом придется буквально по кирпичикам восстанавливать в течение десятилетий. И не потому, что мы не можем обойтись без Украины — просто общность исторической судьбы наших народов не оставляет нам иного выбора.

Известия. 14.01.2019