У стран Центральной Азии есть желание решить водную проблему, но нет готовых рецептов

Замир Каражанов

73-я сессия Генассамблеи ООН (17 сентября – 1 октября с.г.) запомнится многими событиями, а для Центральной Азии особенно тем, что на ней заговорили о водно-энергетической проблеме региона. Сам этот факт говорит не столько об остроте проблемы, сколько о готовности стран региона решать ее в конструктивном русле.

На очередной сессии ГА ООН лидеры сразу двух республик посвятили свой спич данной теме. Так, президент Кыргызстана Сооронбай Жээнбеков, который, кстати, добирался до американской земли регулярными авиарейсами, заявил, что использование водно-энергетических ресурсов в Центральной Азии «показывает необходимость выработки новых подходов». Еще раньше он призвал вернуться к практике, когда соседи выплачивали Бишкеку компенсацию за пропущенную через республику воду в поливной сезон. «Кыргызстан последовательно выступает за разработку и внедрение в Центральной Азии взаимовыгодных экономических механизмов в данной сфере», – отметил С.Жээнбеков.

Кыргызстан не единственная страна, которая в ООН затронула внутренние проблемы Центральной Азии. Водной тематике свое выступление посвятил и президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедов. Только его позиция отличалась от той, что высказал С.Жээнбеков. «Наша страна твердо придерживается принципа, что вода – это общее достояние всех народов планеты, а равный и справедливый доступ к чистой питьевой воде является фундаментальным правом человека», – сообщил Г.Бердымухаммедов. Кстати, подобный подход закреплен в международном праве, касающегося доступа государств к воде и функционирования трансграничных рек. Правда, в документах также отмечается, что страны сами могут договориться по вопросам воды и рек.

Кыргызстан и Туркменистан – не единственные страны, которые поделились мнением относительно того, как должны течь реки Центральной Азии. На недавнем заседании Международного фонда спасения Арала (МФСА) таджикский лидер Эмомали Рахмон призвал коллег к «внедрению экономических механизмов водопользования». А президент Казахстана Нурсултан Назарбаев предложил создать водно-энергетический консорциум, который станет регулировать сток воды в реках. Идея не новая. Впервые ее Назарбаев высказал в начале 2000-х годов, но предложение тогда не нашло отклика на региональном уровне.

В Центральной Азии снова набирает силу дискуссия вокруг водно-энергетической проблемы, которая может иметь непредсказуемые последствия. Многие до сих пор помнят, как в 2012 году первый президент Узбекистана Ислам Каримов взял и заявил, что «ситуация (с водой. – Ред.) может обостриться до такой степени, что есть вероятность, что все придет не только к противостоянию, но и к войне». Чего на это раз ждать: мира или конфликта?

Чтобы понять глубину проблемы, а также то, почему местные политики ломают копья, необходимо разобраться в сути вопроса. В Центральной Азии протекает две реки, вод которых недостаточно для удовлетворения всех потребностей региона. При этом страны, расположенные в верховьях и низовьях Амударьи и Сырдарьи, имеют разные интересы. Кыргызстан и Таджикистан генерируют электричество, а Казахстан, Узбекистан и Туркменистан выращивают сельхозпродукцию. Энергетики заинтересованы накапливать воду в летнее время, чтобы зимой вырабатывать свет, а аграриям вода нужна именно летом, в поливной сезон. Если бы в Центральной Азии было много полноводных рек, то проблема не стояла бы остро в политической повестке дня. Но природа распорядилась иначе.

В советский период нашли простое решение проблеме – бартер. Летом Кыргызстан и Таджикистан отпускали воду соседям, а в зимний период Казахстан, Узбекистан и Туркменистан поставляли странам в верховьях мазут и газ, которые добывали и перерабатывали. В плановой централизованной экономике схема работала безупречно. Проблемы появились после того, как республики Центральной Азии стали независимыми. Раньше многие вопросы решались директивными методами, а теперь всем странам, расположенным вдоль рек, предстояло сообща искать компромиссное, всех устраивающее решение.

В марте 1998 года Кыргызстан, Узбекистан и Казахстан смогли подписать трехстороннее соглашение об использовании водно-энергетических ресурсов бассейна Сырдарьи. Три страны обязались «координировать и принимать решения по пропуску воды» и избегать односторонних действий, которые могут навредить другим участникам соглашения. И самое главное, Казахстан и Узбекистан обязались компенсировать Кыргызстану за сброс воды «в эквивалентном объеме энергоресурсы (уголь, газ, топочный мазут, электроэнергия), а также другую продукцию (работы, услуги) или в денежном выражении по согласованию».

Бассейн Сырдарьи

В 2004 году Всемирный банк подсчитал, что убыток для Кыргызстана должен составить 35-75 млн долларов. «Согласованный уровень компенсации в 2001 году в 48 млн долларов вписывался в эти пределы, однако фактическая оплата в 29 млн долларов была значительно ниже», – отметил Всемирный банк.

Соглашение от 1998 года повторяло советскую практику водопользования, но в современных реалиях оно не смогло прижиться. По разным причинам, чаще финансовым, страны нарушали условия договора. Положение усугублялось тем, что в последние десять лет в Центральной Азии наблюдалось похолодание отношений между республиками. Старая схема водооборота не работала, а новые не создавались. В 2009 году Кыргызстан приостановил свое участие в МФСА, а в 2016 году и вовсе «заморозил» свое членство в организации. «Деятельность фонда ориентирована на использование водных ресурсов для ирригации, но не учитывает использование воды для других целей, в том числе выработки энергии», – заявил С.Жээнбеков в августе на заседании МФСА, где он участвовал в статусе приглашённого гостя. По его словам, Бишкек вносил много предложений, но все они игнорировались.

Как сообщил замглавы МИД Республики Казахстан Галымжан Койшыбаев, «их (Кыргызстана. – Ред.) заморозка была связана с не очень конструктивной позицией соседних стран, руководство которых поменялось». Чиновник дипломатично не упомянул республику, но для всех было понятно, что речь шла об Узбекистане, который при И.Каримове был неуступчивым в вопросах водопользования. Только после смены руководства Ташкент стал рукопожатным и занял конструктивную позицию по многим вопросам. В том числе по строительству Рогунской ГЭС в Таджикистане, которая ранее вызывала неприязнь в узбекском руководстве. В итоге сегодня в Центральной Азии уровень конфликтности из-за воды снизился, что позволяет перейти от взаимных упрёков к решению сложной проблемы. Об этом в первую очередь говорят участившиеся заявления политиков.

Складывается впечатление, что страны региона пытаются использовать благоприятную ситуацию для решения водно-энергетической проблемы. Неудивительно, что заявления делаются даже с трибуны ООН. Для Кыргызстана принципиально важно быть услышанным. В республике растет потребление электричества, в итоге положение дел в его энергетической сфере становится тревожным. Если в 1999 году годовое потребление электроэнергии составило 4,2 млрд кВт/ч, то уже через 13 лет – 7,2 млрд кВт/ч. В то же время потребление газа упало с 800 млн до 280 млн кубометров. Тенденция связана с низкой стоимостью электричества, которую еще нужно выработать. Сделать это трудно, т.к. воду в поливной период приходится спускать, а зимой ее не хватает для нужд энергетиков. Проблему можно решить, договорившись с соседями о введении механизма компенсации.

Таким образом, можно сказать, что сегодня в политических кулуарах сложился запрос на решение старой проблемы. Тем более что в случае успеха будет заложен фундамент под долгосрочное сотрудничество между странами. По крайней мере, повода для ссор станет меньше. Но есть одно «но»: в регионе нет готового рецепта, как решить водно-энергетическую проблему. Все предложения носят характер идей и требуют детальной проработки. Но уже хорошо, что при этом можно говорить о неких принципах, на основе которых центральноазиатские республики могут достичь «большой сделки».

Прежде всего время нельзя повернуть вспять! Ранее власти Кыргызстана призывали соседей вернуться к соглашению от 1998 года, которое предусматривало «компенсационный механизм использования водных и энергетических ресурсов». Это не лучшее решение, т.к. соглашение на практике оказалось недееспособным. Принцип «утром стулья, а вечером деньги» работал в советской централизованной плановой экономике. В то время как сегодня в регионе мы видим пять независимых государств, и у каждого из них – противоположные интересы в сфере водопользования. В такой ситуации усиливался риск, что соглашение в конце концов будет сорвано. Имеет ли сегодня смысл наступать на старые грабли?

Во-вторых, при решении водно-энергетической проблемы следует брать в расчет современные реалии – рыночные отношения. В мире давно торгуют водой, но, как правило, бутилированной. Ее очищают, разливают и поставляют в магазины. Другое дело – экспортировать воду для промышленных и сельскохозяйственных нужд. В России такие планы вынашивают не первый год, в том числе на правительственном уровне. Страна обладает большими запасами воды и может с пользой для себя продавать ее соседним государствам. Но как отметил год назад директор Института водных проблем Виктор Данилов-Данильян, таких жизнеспособных проектов нет. В большинстве своем это «пустые разговоры, за которыми не стоят ни экономические, ни гидрологические расчеты».

Сделать воду товаром предлагают и в Центральной Азии. На рубеже веков Казахстан предложил создать водно-энергетический консорциум. С одной стороны, рыночный механизм поможет отрегулировать водооборот, с другой – хозяйствующий субъект займется привлечением инвестиций и технологий, обслуживанием гидросооружений. Одним словом, преимуществ много.

В 2003 году правительство Казахстана обсуждало создание консорциума с региональным директором МБРР Денисом де Треймом. Примерно в это же время свои «черновые» наброски водно-энергетического консорциума подготовил Всемирный банк. Хотя предложение Казахстана не встретило критики у соседей, оно не нашло и поддержки. В результате о водно-энергетическом консорциуме на время забыли. Лишь в этом году на заседании МФСА Нурсултан Назарбаев снова напомнил о ней. В данном случае речь идет не только о внедрении рыночных механизмов в практику регулирования оборота воды в Центральной Азии, но и о создании международного консорциума. Это сложное объединение, которое потребует от государств дополнительного финансирования, уставные взносы, делегирования ряда полномочий и т.д. И еще: не приведет ли появление консорциума к росту цен на воду и, как следствие, к подорожанию сельхозпродукции, топлива и газа? В этом случае вместо решения одной проблемы можно получить другую.

В-третьих, прежний механизм регулирования водными ресурсами – в советский и постсоветский период – позволял с горем пополам, но все же удовлетворять потребности энергетиков и сельчан. Но у него был серьезный недостаток – далеко не рациональное использование воды, что повлекло за собой серьезные экологические проблемы. Поэтому новый механизм регулирования водных ресурсов в Центральной Азии обязан среди прочего включать вопросы охраны окружающей среды. Иными словами, он должен стимулировать повышение КПД гидроэлектростанций и внедрение водосберегающих технологий в сельском хозяйстве. Проблема имеет актуальный характер, если брать во внимание выводы экспертов о том, что Центральная Азия в недалекой перспективе станет вододефицитным регионом, где обеспеченность водой к 2040 году снизится на 25% и составит до 1,5 тысячи кубометров воды в год на человека.

Резюмируя, можно сказать, что сегодня в Центральной Азии сложилась уникальная возможность сообща найти решение сложной проблемы. Об этом говорят дружные заявления руководства стран региона. Однако, как отмечают специалисты, правовая база, регулирующая водную сферу в Центральной Азии, либо отсутствует, либо не работает, либо морально устарела. Иными словами, сфера плохо регулируется, что в прошлом создавало почву для напряженности в отношениях между республиками. И оставлять такое положение в «замороженном» состоянии – не самое лучшее решение.

Ритм Евразии. 12.10.2018