Как вышло, что Ташкент опередил Астану в «ядерной сделке» с Россией?
Замир Каражанов
Ожидающийся в октябре визит российского лидера Владимира Путина в Ташкент обещает стать знаковым событием как в жизни двух стран, так Центральной Азии в целом. Возможно, что он поспособствует тому, что в регионе появится первая АЭС. Она будет первой в стране и Центральной Азии.
Ранее, в июле, глава «Росатома» Алексей Лихачев сообщил СМИ о том, что «в завершающей стадии находятся межправсоглашения о создании двух крупных энергоблоков в Узбекистане». Это позволяет надеяться на то, что именно такой документ будет подписан в Ташкенте в присутствии двух президентов – Владимира Путина и Шавката Мирзиеева, что укрепит российско-узбекское сотрудничество, которое заметно ускорилось за последнее время. Если верить статистике, то в первом полугодии торговый оборот между странами составил 17,8 млрд долларов и по сравнению с аналогичным периодом 2017 года вырос на 24,2%.
Говорить о том, что планы Узбекистана по строительству АЭС стали раскатом грома среди ясного неба, будет неверно. Подобные сообщения появлялись прежде, но официальные лица называли их слухами и опровергали. Ширма секретности была сброшена после смены власти в стране. В декабре 2017 года между «Росатомом», Академией наук Узбекистана и АО «ТВЭЛ» был подписан меморандум о сотрудничестве. А чуть позже, в мае этого года, Алексей Лихачев сообщил о планах строительства в Узбекистане двух энергоблоков ВВЭР-1200. Последние цифры в названии указывают на их мощность.
Обращает на себя внимание скорость развития события. Год назад никто даже не обсуждал появление АЭС в Узбекистане, а сегодня известны проектная мощность будущей станции, ее расположение и даже конкретные сроки сдачи в эксплуатацию – 2028 год. Одним словом, проект на глазах обретает реальные очертания.
Расторопность Ташкента имеет под собой веские основания. Прежде всего, это демография. В январе 2017 года численность населения республики достигла 32,1 млн человек, а за шесть месяцев этого года она выросла еще на 243,4 тыс. человек. По прогнозу ООН, к 2030 году в Узбекистане будет проживать свыше 35 млн граждан. Как следствие, будет расти спрос на электроэнергию и тепло. Согласно узбекским данным, сегодня на долю населения приходится 26% потребляемой электроэнергии в стране или порядка 15,3 млрд кВт/час выработанной в 2017 году электричества. Причем очевидно, что по мере роста уровня жизни населения будет расти потребление энергии.
Но все-таки главным возмутителем спокойствия является экономика страны. На долю промышленности приходится 39% потребляемой энергии, сельского хозяйства – 19%, транспорта – 2,7%. Скорее всего, тенденция будет усиливаться, что связано в первую очередь с ростом экономики (в 2017 году рост ВВП страны составил 5,5%. – Ред.). К примеру, если в 2006 году потребность в электроэнергии составляла 49,3 млрд кВт/час, то в 2017-м она выросла почти на 20% и достигла 60,7 кВт/час. Но главные ожидания связаны с реформами, которые в долгосрочной перспективе не только ускорят динамику развития, но и спровоцируют еще больший спрос на энергию.
Еще один любопытный факт. Узбекистан обладает большими запасами газа. Свыше 65% электроэнергии в стране генерируется за счет сжигания голубого топлива. Это не только практично, но и позволяет снизить выбросы парниковых газов в атмосферу. Казалось бы, при таком раскладе не имеет смысла строить АЭС. Однако, как ни покажется странным, газ, напротив, мотивирует руководство республики строить атомную станцию.
Чтобы понять это, достаточно ознакомиться с планами узбекских энергетиков, например, по модернизации гидроэлектростанций. По их словам, мера не только усилит эффективность, но и поможет сэкономить газ, который используется не только для внутренних нужд. 20% добываемого топлива Ташкент поставляет за рубеж. Очевидно, что АЭС усилит экспортные возможности Узбекистана. По оценкам руководства, запуск атомной станции сэкономит 3,7 млрд кубометров газа. Чтобы понять, о чем идет речь, приведем в пример заключенный между Россией и Узбекистаном в 2017 году контракт на поставку 4 млрд кубометров газа на сумму 2,5 млрд долларов. О значении голубого топлива говорит и тот факт, что пятая часть бюджета страны формируется за счет отчислений «Узбекнефтегаза». Одним словом, экспорт газа остается чувствительным направлением, которое влияет на развитие страны и благополучие ее граждан.
Дополнительным стимулом выступают собственные запасы урана. Кстати, его Узбекистан также экспортирует в другие страны. В первом полугодии РУз заработала на поставках этой продукции 106 млн долларов. Добываемый уран может использоваться для нужд собственной АЭС, правда, для этого его нужно предварительно переработать. Кстати, здесь создаются условия для взаимовыгодного сотрудничества. Самостоятельно Узбекистан не может производить топливо для АЭС, а для «Росатома» важно получить стабильный доступ к залежам урана. Компания имеет на руках контракты по всему миру, которые предусматривают не только проектирование и строительство АЭС, но и обеспечение их топливом.
Правда, говорить сейчас об этом не имеет смысла. Можно строить разные догадки, но конкретные решения принимают на уровне отдельной компании и руководства государств.
Есть и сдерживающие факторы. Хоть Узбекистан является крупной экономикой региона, следует помнить, что АЭС – это дорогое удовольствие. Известно, что «Росатом» строит похожую электростанцию (ВВЭР-1200. – Ред.) в Бангладеш. Стоимость контракта составила 13 млрд долларов, из них 11,3 млрд долларов – российские кредиты. Аналогичные четыре ядерных реактора будут поставлены Турции на общую сумму 20 млрд долларов. Выходит, что один энергоблок обходится в 5 млрд долларов. А в Узбекистане их по проекту должно быть два. При этом объем ВВП страны, по данным Госкомстата республики за 2017 год, составляет 30,7 млрд долларов. Очевидно, что для Ташкента строительство АЭС с финансовой точки зрения может стать непосильной ношей. В такой ситуации России остается только открыть кредитную линию для своего партнера, чтобы подписать ядерный контракт и сдвинуть с мертвой точки строительство станции.
Сам по себе подписанный контракт не гарантирует безупречного исполнения. Во-первых, в энергетической сфере Центральной Азии было много договоренностей, но не все они увенчались успехом. Особенно, когда речь заходит о гидроэнергетике Кыргызстана и Таджикистана. Во-вторых, Узбекистан – не единственная страна региона, которая вынашивает планы развития мирного атома. Ранее аналогичные настроения витали в кулуарах казахстанской власти. Но сегодня о них говорят редко и не так помпезно, как раньше. А это признак того, что в Астане ядерные амбиции решили пока умерить. Не повторится ли эта история с Узбекистаном? И не окажется ли «Росатом» снова в «зале ожидания»?
Конечно, заглядывать далеко трудно. Но попытаемся разобраться, почему в Казахстане охладел интерес к строительству АЭС, хотя там об этом заговорили задолго до Узбекистана. Речь идет не столько о сроках, сколько о ситуации в экономике. В 2000-х годах темпы роста ВВП были на порядок выше, чем сегодня, и достигали 9-10% в год. Все это создавало комфортные условия для реализации капиталоемких проектов. Сегодня мир вступил в стадию низких цен на сырье, что сразу же сказалось на экономической ситуации. В 2017 году рост ВВП Казахстана составил 4%, а в 2016-м и того меньше – 1%. Очевидно, что чем тише движется экономический поезд, тем менее оптимистичны настроения у его пассажиров. А это – правительство, бизнес-сообщество, да и все население республики.
Кроме того, оказалось, что за 10-15 лет сильно изменились тренды в мировой энергетике. Сегодня стало модно говорить о «зеленой экономике», где АЭС отводят далеко неоднозначную роль. Авария на японской электростанции «Фукусима» в 2010 году поколебала ряды ярых сторонников ядерной энергии. Можно сослаться и на «Росатом», где проектирование и производство оборудования для ветроэлектростанций считают перспективным направлением развития. «Решение диверсифицировать портфель предложений в низкоуглеродной энергетике является логическим продолжением развития бизнеса Росатома», – заявил в 2017 году заместитель гендиректора корпорации Кирилл Комаров. Благо, научный потенциал и финансовое положение позволяют компании совершить денуклеризационный манёвр.
Казахстан занимает осторожную позицию не только по вопросу строительства АЭС, но и в деле перевода своей экономики на «зеленые» рельсы. «Нам очень нужно понимание по энергетике – то ли нам на угольных станциях очистные сооружения улучшать, у нас угольная генерация семь тенге (за кВт/час. – Ред.) стоит, солнечная – 70 тенге», – посетовал в феврале прошлого года в ходе одной из тематических дискуссий глава ОЮЛ «Республиканская ассоциация горнодобывающих и горно-металлургических предприятий» Николай Радостовец. Тем более что Казахстан обладает своими запасами угля. К тому же, по его словам, проблема решается не только посредством ввода новых электростанций. «Европа сегодня вышла на уровень энергопотребления 1990 года за счет энергосберегающих технологий, то есть вернулась к прежнему потреблению», – сообщил Н.Радостовец.
В Астане, в отличие от Ташкента, пока не видят очевидных преимуществ строительства АЭС. Потенциально Казахстан может не только обеспечить себя энергией, но и экспортировать его излишки соседям. По оценкам властей, профицит электричества в стране составляет 25-30%. Проблема в том, что избыток наблюдается на севере Казахстана, чего не скажешь о южных областях. Разная энергообеспеченность регионов объясняется очень просто: энергетический комплекс создавался в советское время и под нужды единой плановой экономики. Северные области должны были «запитывать» сибирские предприятия России. Поэтому Казахстан при выборе будущей АЭС делал ставку на реакторы средней мощности в 500-600 мегаватт.
После этого возникает вопрос целесообразности всего проекта. Стоит ли тратить средства и подвергать себя радиационному риску, если можно обойтись модернизацией существующих электростанций? Поэтому планы Узбекистана – даже на руку Казахстану, поскольку они помогут оценить оправданность строительства АЭС в Центральной Азии.
Дискуссии о развитии энергосектора республики продолжаются. Они касаются не только перспектив использования возобновляемых источников энергии, но и мирного атома, и внедрения энергосберегающих технологий. Лейтмотив – как будет выглядеть мир через 20-30 лет, не столкнется ли страна в обозримом будущем с энергетическим кризисом?
Поэтому перспективы строительства атомной электростанции хоть и потускнели, но от них в руководстве Казахстана пока не отказываются. «По балансу где-то к 2025-2026 году у нас появится небольшой дефицит, и нам нужны будут мощности. Если даже будет АЭС, она нужна будет в тот период», – отметил в июне этого года министр энергетики Канат Бозумбаев. В то же время настроение неопределенности отсрочивает заключение сделки с Россией как наиболее оптимального партнера в строительстве первой АЭС в стране.
Ритм Евразии. 03.10.2018
