Украина — есть ли выход из цугцванга власти?
Александр Гущин
Кандидат исторических наук, доцент кафедры стран постсоветского зарубежья РГГУ, эксперт РСМД
Нынешнее лето проходит в Украине под знаком нескольких ключевых событий, последствия и ход которых могут оказать довольно серьезное влияние на будущее страны. Это неудивительно, ведь и формат Украина — ЕС, и саммит НАТО, и проблема получения Томоса об автокефалии очень важны для страны. И даже переговоры президентов России и США в Хельсинки, несмотря на большую повестку, имеют и украинское измерение. Но все эти события, вернее их интерпретации, зачастую в самой Украине воспринимаются и оцениваются через призму внутренней политики, контекст которой уже стал предвыборным.
Нерешенные проблемы и внутренние противоречия
13 июля 2018 г. завершила работу восьмая сессия Верховной Рады Украины, во время которой обострились противоречия между политическими силами, представленными в парламенте. Причиной во многом являются предстоящие президентские и парламентские выборы — сегодня именно эти события становятся ключевыми как для власти, так и для оппозиции разного толка.
На Украине сложилась ситуация, при которой действующая власть очень далека от того, чтобы считаться фаворитом на предстоящих выборах. Шансы нынешнего президента П.Порошенко на победу стремятся к нулю, однако администрация главы государства предпринимает серьезные и порой лихорадочные попытки исправить это.
Важнейшие, с точки зрения будущей предвыборной кампании, вопросы решены не были. Прежде всего это касается обновления состава Центральной избирательной комиссии и принятия Избирательного кодекса. Эти вопросы станут основной повесткой Рады уже в рамках осеннего политического сезона. В процессе формирования ЦИК четко проявилось желание администрации президента поставить этот орган если не под свой полный контроль, то по крайней мере обеспечить возможность присутствия в нем большинства лояльных президенту фигур. Это нарушает неписаный принцип пропорциональности, который долгие годы соблюдался при формировании ЦИК. Например, представители мощной партии «Оппозиционный блок», имеющей стабильную поддержку на Юго-Востоке страны, вообще рискуют не попасть в состав Центральной избирательной комиссии. Такое положение дел свидетельствует о том, что помимо пропагандистских усилий администрации, направленных на рост рейтинга П.Порошенко, открывающего новые объекты инфраструктуры или приходящего на ток-шоу, не исключен и вариант, когда власть постарается воспользоваться административным ресурсом.
Другое дело, что возможности его применения ограничены. Сегодня совершенно недостаточно иметь под контролем один или несколько таких органов, как ЦИК. Проблема для власти заключается прежде всего в ней самой — бюрократический класс не только на центральном, но и на региональном уровне начинает сомневаться в успехе нынешнего президента, заигрывать с оппозиционными лидерами или настаивать на выдвижении альтернативной нынешнему президенту кандидатуры из среды де-факто не существующей провластной коалиции. Эта ситуация отягощается еще и наличием серьезных противоречий по линии Блок Петра Порошенко (БПП) — «Народный фронт». Также усилились внутрифракционные противоречия. Сегодня только внутри БПП существует несколько групп, ведущих между собой борьбу за влияние и не имеющих единого мнения относительно будущих предвыборных перспектив президента.
Кроме того, отчетливо видно усиление противостояния по линии президент — премьер-министр. В.Гройсман также не лишен амбиций и связей с «Народным фронтом». Если его участие в президентских выборах, вероятно, было бы фальстартом, даже несмотря на то, что среди властных политиков у него самый низкий антирейтинг, не исключено, что перед парламентскими выборами под премьер-министра может быть создан отдельный политический проект.
Неутешительные показатели и подогреваемая конфликтность
С точки зрения смыслов начавшейся кампании, власть также находится в довольно сложном положении. Несмотря на незначительный экономический рост, невозможно отрицать социальную деградацию украинского общества и серьезные кризисные тенденции в экономике страны. Это проявляется как в падении уровня жизни в стране до одного из самых низких в Европе, так и в массовой эмиграции — активные молодые люди все меньше связывают свои будущие успехи и личностный рост со страной. В принципе весь тренд Украины последнего времени, несмотря на отдельные успехи в области удержания курса гривны (что, правда, связано, скорее, с конъюнктурой на внешних рынках) можно определить как деиндустриализацию и депопуляцию.
Последние события вокруг невыплаты пенсий показали, что, несмотря на определенные технические сбои и кассовые разрывы краткосрочного характера, которые имели место и ранее, это симптом кризиса всей системы сбора единого социального взноса, в которой участвуют и Минфин, и Казначейство. Таким образом, проблема невыплаты пенсий — это проблема не только пенсионного фонда, но и госбюджета. И таких проблем со временем становится все больше и больше. Мантры же об иностранных инвестициях остаются лишь мантрами в условиях фактического сокращения вкладов да еще и четкого регионального деления, когда инвестиций на Восток, принимая во внимание все риски, идет меньше, чем на Запад страны и в столицу.
В обстановке деиндустриализации и аграризации экономики власть вынужденно берет на вооружение пропагандистские, но очень рискованные темы. К ним относится получение Томоса (указ предстоятеля поместной православной церкви. — Прим. ред.) об автокефалии, продолжение эксплуатации образа внешнего врага, евроинтеграционного и евроатлантического курса как приоритета внешней политики.
При этом такого рода кампании, как правило, заканчиваются не очень удачно, и обещания власти не реализуются. Иногда, как это происходило с церковной кампанией, не учитывается конфликтный потенциал такой реформы и соответствие каноническим нормам. Ситуация с Томосом, которая, несмотря на прохождение всех означенных П.Порошенко сроков, показала, что власть использует церковную тематику в предвыборных интересах, но делает это не очень умело. Видимо, был определенный расчет на американское влияние на Фанар, но вместо того, чтоб решать проблему раскола церквей, содействовать возврату УПЦ КП в лоно канонической церкви, власть только усиливает раскол, что было очень заметно на последних крестных ходах, которые были приурочены к 1030-летию крещения Руси.
Три православные церкви провели каждая свой крестный ход. Несмотря на все усилия властей по дискредитации УПУ МП и препятствия к приезду в Киев на местах, в крестном ходе УПЦ МП участвовало, по самым скромным оценкам, более 100 тыс. человек, в то время как официальный крестный ход на следующий день собрал примерно в 2–3 раза меньше людей. Но дело даже не в количестве пришедших — в конце концов, 30–40 тыс. человек тоже очень много, — а в том, что власть относится к части населения как к отщепенцам и промосковским агентам, игнорируя тот факт, что это значительная часть общества. Соответствующая пропагандистская кампания ведется и в СМИ. Чего стоит только фраза ведущей провластного «Эспрессо TV», что на крестный ход УПЦ МП пришли «трутни и прочие представители флоры и фауны», после чего начались фактически прямые угрозы в адрес одного из лидеров Оппоблока В.Новинского. В итоге власть вызывает обратную реакцию, когда крестный ход становится спокойной и организованной формой массового протеста и только укрепляет веру общества в его церковь. При этом следует отметить, что ни одна политическая сила в Украине сегодня не может вывести на площадь столько людей, сколько могут УПЦ МП и УПЦ КП.
Серьезные конкуренты
Вместе с тем ресурс эксплуатации образа врага и зарабатывания предвыборных очков на внешнеполитической площадке сегодня тоже ограничен. Это остро чувствует основной соперник действующей власти Ю.Тимошенко, которая своим «Новым курсом» и разговорами о блокчейне задает четкий ориентир креативному классу, а рассуждая о социальной справедливости, стремится завоевать голоса простых жителей Центральной Украины. В вопросе возможной эскалации войны на Юго-Востоке страны политик дает сигнал Западу о том, что готова к урегулированию конфликта на Донбассе и противоречий с Россией. Ю.Тимошенко сегодня занимает явно лидирующие позиции в предвыборной гонке, особенно это касается сел и малых городов центральной части страны. Важен и тот факт, что «Батькивщина» сегодня — единственная партия, которая преодолевает пятипроцентный барьер во всех регионах страны. Тем не менее положение Ю.Тимошенко тоже довольно шаткое — у нее очень высокий антирейтинг, нет гарантированной поддержки на Западе, против нее выступает значительное число украинского крупного бизнеса. При этом многие свои ошибки Ю.Тимошенко и ее технологи, видимо, осознали, и тематика Нового курса — это не что иное, как попытка выступить не просто политиком, но государственным деятелем стратегического масштаба. Однако стоит понимать, что ряд инициатив Ю.Тимошенко, как, например, инициатива о введении поста канцлера при новой парламентской республике, могут быть перехвачены властью. Нельзя считать невозможным сценарий, при котором власть постарается изменить Конституцию уже через несколько месяцев и собрать 300 голосов в Верховной Раде для трансформации республики, хотя это сделать будет довольно сложно. Но многие политические силы, понимающие свою неспособность победить на президентских выборах, на это могут пойти; и это может быть невыгодно Ю.Тимошенко. Такой сценарий возможен, но все равно трудно реализуем для властей во многом по причине необходимости его западной легитимации.
Внутри «Оппозиционного блока» и условно «сил Юго-Востока» также есть несколько ярких кандидатов. Это Ю.Бойко, В.Новинский, активно играющий на поле мирных инициатив и имеющий серьезное влияние в церковной среде, А.Вилкул, В.Рабинович, Е.Мураев и ряд других лидеров. Наиболее сильным кандидатом среди них остается Ю.Бойко, однако ключевой вопрос в том, может ли оппозиция, учитывая соперничество олигархических кругов и региональные различия, представить одного кандидата. Довольно серьезные позиции сегодня у А.Гриценко — бывшего министра обороны, обладающего связями за океаном, который также имеет все шансы выйти во второй тур, однако при этом не обладает опытом политической борьбы, харизмой и региональной структурой, сравнимой с теми, которые есть у Ю.Тимошенко. Интересен также проект С.Вакарчука, однако его перспективы в украинских реалиях пока туманны. В любом случае огромное значение будет иметь то, кому из кандидатов в большей степени окажут поддержку США и ЕС, и будет ли это единый кандидат или они сделают ставки на разные фигуры, что очень вероятно.
Существует и целый ряд кандидатов второго ряда. Так, мэр Львова А.Садовый вел переговоры с Гриценко, а лидер радикалов О.Ляшко, имеющий поддержку Р.Ахметова, фактически работает на власть, конкурируя с Ю.Тимошенко за электоральный ресурс Центральной Украины.
НАТО и ЕС — ограниченный диалог
В условиях провалов внутри страны и жесткой конкуренции внешнеполитическая повестка на Украине тесно связана с внутренней, которая для власти продолжает оставаться полем демонстрации видимости успеха. Но делать это становится все сложнее. Последние события, связанные с саммитом Украина — ЕС и саммитом НАТО, это отчетливо продемонстрировали.
Сегодня и на Западе, и в самой Украине многим понятно, что в условиях жесткой позиции России относительно членства Украины в НАТО, а также сильной турбулентности в отношениях между США и альянсом при Д.Трампе, ни о каком полноценном урегулировании украинского кризиса при сохранении со стороны Киева вектора на вступление в организацию не может быть речи. Прошедший саммит НАТО отчетливо показал, что Киев скорее сам инициирует вопрос о вступлении. Периодически с его подачи муссируется тезис о включении соответствующего положения в Конституцию, а также тема проведения референдума по НАТО, за счет обсуждения которой, видимо, планируется поднять рейтинги власти. Но альянс четко и однозначно дает понять, что при сохранении определенной поддержки и программ взаимодействия о полноценном членстве речи не идет, причем это касается не только Плана действий по членству (ПДЧ) в организации, но даже расширенного сотрудничества.
Если проанализировать итоги Бухарестского саммита НАТО 2008 г., становится понятно, что Киев мало продвинулся в отношении членства. По-прежнему на уровне риторики страну поощряют, но не говорят при этом то же, что Грузии, хотя последняя, выполнив практически все условия, тоже так и не имеет ПДЧ и довольствуется благожелательной риторикой и обещаниями.
Важным аспектом остается и то, что Венгрия продолжает блокировать работу комиссии Украина — НАТО, хотя Будапешт официально отказался от вето на проведение отдельной встречи лидеров альянса с участием П.Порошенко. Совершенно непонятно, зачем нужно было в условиях стратегической важности для Украины работы этой комиссии принимать редакцию закона об образовании, которая вызвала раздражение Будапешта, в то время как вопрос о налаживании отношений с национальными меньшинствами является одним из ключевых и наиболее острых для Украины.
Генсек НАТО Йенс Столтенберг посоветовал Киеву работать в уже действующих форматах взаимодействия с альянсом. Весной НАТО признал евроатлантические стремления Украины, предоставив статус аспиранта. Киев надеется на возобновление Интенсифицированного диалога с альянсом, который прекратился после прихода к власти бывшего президента страны В.Януковича. Дальнейшее развитие отношений предусматривает предоставление статуса партнера с расширенными возможностями и уже потом принятие плана действий относительно членства в альянсе, что в обозримой перспективе нереализуемо. И ЕС, и НАТО четко дают понять, что о дальнейших шагах по членству Украины в этих структурах речи не идет.
Что касается саммита Украина — ЕС, то он по большому счету также не принес каких-то значимых результатов. Действительно, в итоговой декларации были подтверждены общие основания сотрудничества, однако никакого прорыва относительно участия Украины в таможенном, энергетическом, визовом союзах как не было, так и нет.
По большому счету на сегодняшний день успехи Украины ограничиваются либерализацией визового режима и отдельными преференциями сельхозпроизводителям в ущерб национальной промышленности. Кроме того, европейцы вновь подняли вопрос о бизнесомбудсмене, необходимости раздробления «Нафтогаза» и введения суточных балансов компании — все это болезненные темы и пока не решенные проблемы. Европа хочет четко понимать, во что вкладывает средства, как эти вложения используются и какие есть улучшения.
Хельсинский саммит и Украина
Если говорить о встрече президентов США и России в Хельсинки в украинском измерении, то следует отметить, что перед прибытием в Хельсинки состоялась двадцатиминутная встреча Д.Трампа и П.Порошенко. Фотоотчета с нее не было, а информация поступала в очень странном режиме, что позволило некоторым экспертам усомниться в самом факте переговоров, не говоря уже о том, что обсудить что-то серьезное за 20 минут практически невозможно. Действительно, факт подобного формата «встречи» уже сам по себе указывает на то, что «капитализация» украинского актива в глазах американской администрации упала. Возникает вопрос, почему Н.Назарбаев и Ш.Мирзиеев принимаются в Белом Доме, а «стратегический» союзник, «форпост» удостаивается встречи без фото. Вероятно, здесь до сих пор играет роль та позиция, которую украинский правящий класс занимал еще в период предвыборной кампании, а во многом занимает и сейчас — по имеющейся информации, Киев официально запросил США о том, какие вопросы, связанные с Украиной, обсуждались в Хельсинки. Это действие оставляет странное ощущение того, что, с одной стороны, Порошенко встречается с Трампом, а с другой, следует официальный запрос, а не конфиденциальные выяснения. Все это наталкивает на мысли о том, что официальный Киев ориентируется не столько на Трампа, сколько на определенные структуры политического истеблишмента в США, которые как раз выступают против него.
Произошедшая же «встреча» скорее напоминает возможность сохранить лицо как для П.Порошенко, так и для Д.Трампа. Американский лидер дал понять, что полностью игнорировать подопечных не будет. При этом симптоматично, что в Хельсинки Д.Трамп в ходе пресс-конференции ни разу не упомянул Украину, российский же лидер призвал оказать давление на Киев в части выполнения Минских соглашений. Безусловно, не только Трамп определяет украинское направление американской внешней политики. Да и те же «джавелины» (Javelin — переносной противотанковый ракетный комплекс. – Прим. ред.) были поставлены Украине (пусть и в ограниченном виде) именно при Д.Трампе. Однако тот факт, что встреча в Хельсинки вызывает беспокойство украинских властей, бесспорен. В этом контексте очень интересна и так называемая «крымская декларация» Госдепа США, которая последовала вскоре после встречи в Хельсинки. На первый взгляд, этот документ подчеркивает приверженность США прежним позициям непризнания интеграции Крыма в состав России. Но по большому счету эта декларация, которая сравнивается с декларацией Уоллеса, демонстрирует, что при всей формальности непризнания, Вашингтон, идя по «прибалтийскому» пути, де-факто признает Крым российским. Здесь важно вспомнить, какие события, связанные с партнерством СССР и США, последовали за декларацией Уоллеса. Не стоит забывать и о том, насколько эфемерной эта декларация 1940 г. была в годы «холодной войны». Кроме того, «крымская декларация» косвенно еще раз показала разведение в политическом дискурсе вопросов Крыма и Донбасса, что все никак не может принять украинская сторона.
Риски для транзита
Для Украины же ключевые итоги встречи В.Путина и Д.Трампа лежат в сфере энергетики. Становится все более очевидно, что расчет Киева на блокирование его западными патронами Северного потока-2 вряд ли оправдан и, скорее всего, проект будет реализован даже в том случае, если США выйдут не европейский рынок газа, вокруг чего есть поля для компромисса с Москвой. Прокачка 50 млрд кубов по потоку усилит позиции Германии как энергетического хаба в Европе, даже учитывая тот факт, что этот объем, если смотреть на весь объем европейского рынка, не так велик. «Газпром» же получает такие транзитные возможности, которые суммарно (Северный поток-2 и Турецкий поток) значительно превосходят пропускную способность ГТС.
Украина теряет время в бесконечных спорах и судах, рискуя получить 15–20 миллиардов кубов транзита, что превратит ГТС, учитывая еще ее техническое состояние в ненужную и убыточную. Теперь же, несмотря на слова российского президента о базовой готовности сохранить транзит, положение Украины ухудшилось. В любом случае Киев вряд ли сможет рассчитывать на серьезные объемы транзита, и это при условии сомнительного состояния самой ГТС, которая требует модернизации. Кроме того, вероятность договоренности между «Нафтогазом» и «Газпромом» пока остается под большим вопросом. Новый контракт в полноценном виде, скорее всего, будет подписываться уже с новой украинской властью. Если же предположить, что Северный поток-2 каким-то образом будет заблокирован или отложен, в чем здесь выгода Украины? Это приведет к деградации ГТС и необходимости покупать дорогой газ. В то время как Европа в принципе заинтересована в одновременной с Северным потоком-2 прокачке газа через Украину посредством консорциума, а впоследствии и возможности приватизации части ГТС, Украина мало что предлагает Европе, кроме продолжения конфронтации и жестких заявлений о газовой независимости. Кажется, что у украинского правительства не существует какого-то цельного стратегического плана того, как она видит будущее своей ГТС после начала работы российско-германского проекта.
Следует учитывать, что если поставки с Запада пойдут не через реверс, а непосредственно из Западной Европы, то тарифы возрастут еще больше. Что же касается собственной добычи, то при том, что ее потенциал велик, разработка эта потребует очень долгого времени и больших вложений. При этом симптоматично, что украинские провластные эксперты все усилия направляют на критику именно Северного, а не Турецкого потока, что еще раз говорит о конъюнктурности подхода. В то же время структурные проблемы, такие как суточное балансирование «Нафтогаза», которого, кстати, требуют европейцы, задолженности облагазов, имиджевые провалы (например, выплаты премий сотрудникам «Нафтогаза») не решаются и становятся ключевыми темами для обсуждения в СМИ.
***
Подводя итог, стоит отметить, что все вышесказанное указывает на то, что украинская власть на данном этапе на внутреннем политическом поле находится в положении цугцванга (положение в шахматах и шашках, когда любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции. – Прим. ред.). В самом Киеве компромиссные позиции зреют очень медленно, однако среди лидеров общественного мнения и представителей экспертного сообщества популярность такого подхода усиливается, что во многом продиктовано стремлением сохранить Украину как государство.
О вероятности крупного прорыва в направлении политического урегулирования говорить пока не приходится. Конечно, эксперты могли увидеть некоторые контуры большой сделки. Речь идет о вероятном обмене мнениями и планами по взаимодействию между сторонами на иранско-сирийском и европейском треках. Однако следует учитывать тот факт, что на Д.Трампа после встречи с В.Путиным обрушилось еще больше критики со стороны американского истеблишмента, да и в целом противоречия США и России слишком велики, чтобы разрешиться быстро.
Тем не менее нельзя исключать тот факт, что реализация миротворческих инициатив на компромиссной основе может быть начата и раньше, чем многие прогнозируют. Минские соглашения сегодня являются лишь общим контуром, общими параметрами мирного процесса. Но им нужна дорожная карта с четкими смысловыми и временными параметрами. Другое дело, что даже в случае начала реализации мирного алгоритма следом все равно встанет вопрос о политическом урегулировании, выборах и автономии, а не просто о децентрализации (как этого хочет Киев), которая носит хозяйственное, а не политическое значение и не может быть применима к Донбассу, которому нужна именно региональная автономия.
Вероятно, реализация дорожной карты могла бы быть начата с попытки перезапустить трехсторонний российско-украинско-европейский формат осенью. Но самое главное даже не в формате, а в том, что стороны должны совместно работать над параметрами переходного статуса с переходом к полноценному особому статусу после осуществления миротворческого процесса. Однако, реален ли такой путь, в условиях, когда нынешняя власть фактически делает все, чтобы отрезать регион от Украины? Во всяком случае, видя системный отказ Киева от синхронизации решения вопросов безопасности и политического урегулирования, кажется, что сценарий пока малореален.
Сложившийся сегодня комплекс проблем требует от Киева кардинального пересмотра не просто тактических параметров своей политики, но ее философии в сторону повышения субъектности, усиления многовекторности и стратегичности политики, компромиссности, налаживания диалога с регионами, которые современной украинской элите по электоральным соображениям не нужны. Но все это нынешняя власть осуществить вряд ли сможет. Остается надеяться на ее перезагрузку после выборов 2019 года.
РСМД. 01.08.2018
