Возвращение к Туркестану? Центральная Азия в поисках региональной идентичности
Владимир Прохватилов
Генеральная Ассамблея ООН 22 июня текущего года приняла резолюцию «Укрепление регионального и международного сотрудничества по обеспечению мира, стабильности и устойчивого развития в Центрально-Азиатском регионе», проект которого был разработан Узбекистаном совместно с соседними государствами Центральной Азии и единогласно поддержан всеми государствами-членами ООН.
Ранее президент Казахстана Нурсултан Назарбаев публично подписал указ о создании на базе Южно-Казахстанской области Туркестанской области с областным центром городом Туркестан, который, как сказал глава Казахстана, «на протяжении веков был сердцем политической и духовной жизни Казахского ханства и всего тюркского мира».
Как у реализованной в ООН инициативы Узбекистана, так и у подписанного президентом Казахстана указом имеется серьезнейшая предыстория, в основе которой последовательные усилия стран Центральной Азии по региональной интеграции. Характерно, что, памятуя, как представляется, об известной максиме – как корабль назовешь, так он и поплывет, региональные аналитики первостепенное внимание уделяют модерации системы терминов и дефиниций.
Ведущие региональные эксперты активно обсуждают даже гипотетическое будущее название региона. Недавно известный казахстанский военный аналитик Марат Шибутов предложил уйти от неоднозначного, по его мнению, топонима Центральная Азия, громоздкого топонима Казахстан и Средняя Азия, возродив топоним Туркестан, то есть «Страна тюрков».
В своей статье М.Шибутов предлагает «вспомнить о Туркестане – но не об одноименном городе, а о названии региона. Он пишет, что «Страна тюрков» отмечается в документах уже с VII века нашей эры, и это – название, которое дали степям севернее и восточнее междуречья Амударьи и Сырдарьи (Мавераннахру) арабские и персидские географы. С расширением расселения тюркских племен росла и территория Туркестана. Фактически территория Туркестана – это бывшая территория Тюркского каганата».
Как известно, Великий Тюркский каганат (Кектюрк – небесные тюрки) возник в середине VI века на территории Великой степи, обширного экорегиона, расположенного по центру Евразии. Великая степь простирается от Восточной Европы почти до берегов Тихого океана. Создателями Тюркского каганата были хан Бумын и его брат Истеми. Покорив окрестные племена, братья перенесли свою ставку в бассейн реки Орхон, где потом возник великий город Каракорум, столица империи Чингисхана. Власть Тюркского каганата в правление Мукан-кагана (553-572 гг.) распространялась на огромную территорию от Дона до Амура с запада на восток и от Енисея до предгорий Тибета с севера на юг. То есть охватывала территории современного Киргизстана, Казахстана и Узбекистана. В 561-687 годах тюрки добились господства над Средней Азией. Данниками тюркского каганата стали северокорейские царства Цинь и Чжоу. Наместники Великого кагана брали дань с городов будущей Хазарии, Крыма, на берегах Черного и Каспийского морей. В ее состав входили богатые оазисы Тохарисан, Чач, Фергана, Хорезм.
Было бы неправильным сводить предложение современных аналитиков о переименовании региона лишь к терминологическому аспекту, так как в данном случае речь идет о выборе ментального локомотива гипотетической интеграции. М.Шибутов, если смотреть в корень, предлагает сделать драйвером интеграции предполагаемую этническую общность. Его активно поддерживает ведущий узбекский политолог директор ташкентского Центра исследовательских инициатив Ma'no Бахтиер Эргашев: «Сразу вспоминается идея Ислама Абдуганиевича Каримова «Туркестан – наш общий дом». Он эту идею продвигал в своей книге «Туркестан – наш общий дом». Так что все хорошее и правильное – неизбежно возвращается. На новом витке развития».
Нелишне отметить, что Казахстан и Узбекистан конкурируют между собой в соревновании за звание центра тюркского мира. И эта конкуренция по мере реализации интеграционной инициативы, на взгляд автора этих строк, будет только возрастать.
Нельзя не отметить, что концепция возрождения де-факто Тюркского каганата не может не встретить как минимум непонимание прежде всего со стороны Таджикистана, так как таджики - это иранский народ, говорящий на диалектах персо-таджикской языковой группы.
Объединение крупного азиатского региона на основе этнической тюркской идентификации, то есть жесткого тюркского национализма, априори создаст большие проблемы титульным народам Центральной Азии также во взаимоотношениях с национальными меньшинствами тюркских республик, среди которых на первом месте будут русские.
Это может стать поводом как минимум для вмешательства внешних акторов – России, США и Китая - в региональную внутреннюю политику. Сегодня интеграционные инициативы стран Центральной Азии активно поддерживаются Западом при молчаливом нейтралитете России и Китая. Однако великие мировые державы в будущем непременно используют любые отклонения строителей Великого Туркестана от мировых цивилизационных стандартов для проведения здесь собственной линии.
Кроме того, возрождение Великого Тюркского каганата автоматически возрождает тысячелетнее противостояние Ирана и Турана, которое красочно описано еще в поэме таджикского поэта Фирдоуси «Шахнаме». Современные региональные аналитики, увлеченно и искренне рисуя контуры будущей туркестанской общности, об этом пока не думают, чего не скажешь о западных аналитиках.
Научный сотрудник Группы по исследованию конфликтов Гентского университета (Бельгия) Бруно де Кордье, на работы которого часто ссылаются аналитики ЦАР, предлагает странам Центральной Азии за основу региональной идентичности взять только лишь религию - ислам, игнорируя этнические присутствующие различия. Кордье мотивирует это тем, что ни российская, ни западная модели культурного развития здесь не прижились. Признавая наличие множества конкурирующих идей, касающихся региональной идентичности, Кордье задается вопросом, «обладает ли евразийская форма ислама достаточным потенциалом, чтобы быть не только классической религией и политической системой, но также формой идентичности и социально-нормативной системой, т.е. стать «исламским обществом?».
Бруно де Кордье отвечает на этот вопрос положительно, отмечая «эрозию этнических традиций и советских кодексов поведения». Он солидарен с позицией ведущего западного специалиста по исламу профессора социальной и политической теории «Университета Европы» (Италия) Оливье Руа, что «НПО и международным институтам следует работать (Sic!) с той социальной тканью, которая уже существует и принимается местным населением, а не придумывать для общества программы, плохо приспособленные к местным нуждам и ожиданиям».
Таким образом, из приведенной выше цитаты следует, что западные исследователи проблематики ЦА рассматривают регион как объект не только и не столько исследования, сколько управляющего воздействия с целью переформатирования в интересах Запада.
Бруно де Кордье полагает, что в этих целях Западу могут быть полезны «местные и российские мусульмане и эксперты по исламу, не сталкивающиеся с языковыми барьерами; транснациональные суфийские ордена накшбандийя и кудравия, имеющие в регионе исторические корни; добросовестные международные мусульманские организации помощи и международные доноры, поддерживающие местные инициативы и гражданское общество, если последнее направлено на решение общественных задач».
Учитывая мощное присутствие финансируемых Западом НПО во всех странах ЦА, кроме Узбекистана и Туркменистана, можно ожидать, что влияние концептов, разработанных в западных «фабриках мысли», может оказаться для молодого поколения пяти республик ЦА более весомым, то есть региональная идентификация может пойти в фарватере религиозного, а не этнического драйвера, который, помимо прочего, будет модерироваться из-за рубежа. При этом весьма вероятная синергия этнического и религиозного факторов существенно затруднит сотрудничество гипотетического Туркестана с Россией и Китаем, что может, как говорится, входить в задачу западных акторов.
Общеизвестно, что этнорелигиозный фактор используется западными стратегистами как один из главнейших инструментов организации цветных революций. Совокупность стратегий, эксплуатирующих этнорелигиозную проблематику той или иной страны-мишени, можно назвать цивилизационным оружием.
На сегодняшний день аналитики Казахстана и Узбекистана проектируют контуры гипотетической региональной матрицы, видя перед собой, как представляется автору этих строк, лишь ближнюю перспективу и считая, что отработанное Западом в ходе цветных революций в Европе и арабском мире цивилизационное оружие в Центрально-Азиатском регионе применено не будет.
Однако императивы реальной политики таковы, что региональным игрокам рано или поздно придется вернуться к реалистическому мышлению, дабы избежать неизбежных разрушительных последствий следования западным цивилизационным догматам, чтобы пламя войны на Ближнем Востоке не перекинулось в Центральную Азию.
________________________
Фото http://diletant.media/articles/36811184/
Ритм Евразии. 05.07.2018
