Отдельная комната. О пользе брекзита для России

Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru

После брекзита появляется тот самый просвет, в который Россия может вписаться. Теперь, оставаясь вне ЕС, можно быть как Британия, а не как те, кого не взяли.

Если Путин способствовал брекзиту, как в свое время уверяли премьер Кэмерон и англоязычная пресса по обоим берегам океана, он должен давно раскаяться. Более неприязненно настроенного по отношению к России правительства в британской истории, кажется, не случалось и задолго до Скрипаля. Министр иностранных дел Джонсон уже два года назад звал к демонстрациям у российского посольства, а министр обороны Фэллон посылал самолеты на показательный перехват корабля «Адмирал Кузнецов», идущего в Сирию.

Новая англо-американская связка гораздо эффективнее действует как точка сбора антироссийской Антанты. Будь на месте Трампа другой республиканец, Тереза Мэй напоминала бы Тэтчер, которая, согласно популярной версии, вместе с Рейганом похоронила СССР. Впрочем, и Трамп в пророссийских действиях пока не замечен.

Что касается российских оппонентов Кремля, то здесь картина еще яснее, раньше всяких пролетариев соединяются люди умственного труда: одним нечего терять кроме цепей, другим кроме ценностей. По этой причине образованные русские сплошь и рядом оказываются более убежденными европейцами, чем сами европейцы, и горюют о разводе Британии и Европы, как о распавшемся браке двух любимых друзей.

Сейчас из Галилеи под названием Британия не ждут ничего доброго ни сторонники Кремля, ни его противники. Однако от брекзита есть определенная, вполне осязаемая польза не для современного российского режима, а как раз таки для более свободных, правовых и демократических версий России, если они когда-либо состоятся.

Эта польза состоит не в том, что ЕС стал слабее, и не в том, что Евросоюз покидает наиболее придирчиво настроенная к России большая страна, делая континент потенциально менее антироссийским. А в том, что рядом с Евросоюзом появляется вторая, нееэсовская Европа, создавая и легитимируя ту единственную нишу, которую Россия может занять.

Европа перестала быть равна Евросоюзу. С выходом Британии все, что вне ЕС, перестанет быть ненастоящей Европой, Европой второго сорта, переходным состоянием, которое должно рано или поздно прекратиться, разрешившись присоединением, а если не разрешится, горе народу, оставшемуся на обочине истории. Теперь появляется тот самый просвет, в который Россия может вписаться. Теперь, оставаясь вне ЕС, можно быть как Британия, а не как те, кого не взяли.

Политическое единство Европы

До брекзита ЕС по умолчанию включал в себя все лучшее, что было в Европе. Добровольные исключения в виде нефтяной Норвегии или античной полисной Швейцарии казались временными и несущественными погрешностями. Швейцария исторически аномальна (ссылаясь на нейтралитет, до 2002 года не вступала даже в ООН), а в Норвегии время от времени проводят референдумы о ЕС и вопрос не снят.

В остальном с тех пор как Евросоюз собрал в себя самую развитую часть Европы и после распада советского блока стал подбирать менее развитую с расчетом рано или поздно подобрать всю, он перестал быть исключительно экономическим и даже политическим объединением. Он стал этической категорией. Шаблоном. Посланием. Синонимом Европы как таковой. Почвой и судьбой.

Он собрал лучшие экономики, лучшие партии, лучшую прессу, лучшие суды и, разумеется, лучшие ценности. С тех пор как самые благополучные развитые страны соединились в одном пространстве, оставшиеся снаружи объявили национальной идеей присоединение к этому монополисту благополучия и добра.

Европа поделилась снова, но не на враждующие военные блоки, а на Европу первого и второго сорта. Европу в собственном смысле и с оговорками – еще не Европу, находящуюся в нестабильном переходном состоянии до вступления в ЕС.

Для восточноевропейской страны за пределами ЕС предполагался один путь: переговоры о вступлении, заканчивающиеся присоединением. На этом пути страна – кандидат в члены Союза должна улучшить экономику, суды, партии и ценности. Как улучшит до необходимого минимума, так возьмем.

Самосовершенствование восточноевропейской страны и ее движение в сторону Союза начали совпадать в одном процессе до неразличимости. Не только второе не мыслились без первого, но и наоборот. Самосовершенствования до европейского качества на континенте не предполагалось без вступления: если ты такой умный, почему ты до сих пор не в ЕС. Направление стало подменять качество, движение к Свану – собственное здоровье и цели двигающегося. Тем более что движение проходило под надзором развитых стран, которые и экзаменовали качество институтов. Для восточноевропейских политиков на долгое время вступление в ЕС стало беспроигрышной формой политической программы, но после ее выполнения иногда оставалась политическая пустота.

Елка для богатых

Такое устройство Европы имело неприятную сторону для России и еще нескольких государств, так как не предполагало совершенствования до европейского уровня без вступления в ЕС. Сама такая возможность не признавалась. Не вступил – значит, хуже. Коли хорош – чего не вступаешь. Не взяли – значит, не заслужил.

Россия слишком большая и многолюдная для того, чтобы присоединиться к ЕС, не травмировав его. Она нежеланна в этом Союзе для некоторых его нынешних участников: придя в ЕС, они принесли с собой свое отталкивание от России – любой России, не обязательно путинской.

Присоединившись, Россия не просто критически увеличила бы совокупный вес больших государств, она попросту оказалась самой большой страной ЕС, что немыслимо. В то же время она слишком европейская, чтобы полностью выписать ее за политические и культурные границы Европы. Это не вполне получается даже с Турцией.

Положение большой европейской страны, которая не может быть принята в ЕС, в рамках конструкции, где все хорошие европейцы собраны в одном месте, а те, кто вне его, те похуже, ставило Россию в непрестижное и неустойчивое положение Европы второй свежести, чреватое обидами. И при этом давало российскому интеллектуальному сословию ложную программу, ложную задачу: в прекрасном далеко добиваться вступления, начать двигаться куда-то в качестве условия для улучшений, вместо того чтобы разделить эти две задачи.

Брекзит поможет России их разделить. Остановит примелькавшийся кадр. Придя в Европейское экономическое сообщество в 70-е, Британия улучшила его качество – принесла туда свое право, политику, культуру, экономику, которые были среди лучших в Европе. И, покидая Евросоюз, Британия совершенно не собирается от всего этого отказываться, наоборот, хранить и развивать.

Она ведь покидает Союз не по тем причинам, по которым теоретически могла бы покинуть, например, Польша (мужиков заставляют друг на друге жениться), или Венгрия (не признают нашей национальной драмы от уполовинивания страны), или Хорватия (требуют судить наших героев, которым слава). Покидая ЕС, Британия по-прежнему намерена сохранять и развивать и суд, и экономические свободы, и прессу, и толерантность к меньшинствам. Потому что все это принадлежит не ЕС, а самой Британии, идет не снаружи, а изнутри.

С уходом Британии закрепляется парадоксальная ситуация, когда внутри ЕС оказываются страны с более коррумпированной политикой, худшими выборами, менее свободной и добросовестной прессой, терпимыми обществами и церквями. А Британия со всеми этими позициями на более высоком уровне – вне.

Страны с пока еще слабо развитыми институтами и ценностями – кандидаты на вход, а Британия – с высоким уровнем того и другого – кандидат на выход.

Возникает не ценностный релятивизм, как опасаются многие, а совершенно естественная ситуация, где одни и те же или близкие ценности можно исповедовать, не принадлежа к одной организации.

Море внутри

Это хорошо не только для России, но и для оставшихся вне ЕС стран к востоку от Союза, вроде Украины, Белоруссии, Закавказья, Турции, Молдавии, где то и дело возникают силы с декларативной проевросоюзовской программой, но, придя к власти, они в своих практиках мало чем отличаются от неевропейских сил – так же вороваты и хамоваты. Так было с Ющенко – Тимошенко, так много лет происходит в Молдавии и так далее.

Европейцы в любом конфликте не могут не поддерживать силы, объявившие своей целью конечное вступление в ЕС (как СССР вынужден был поддерживать тех, кто объявлял конечной целью построение социализма). Но если снять ложную и невыполнимую в обозримом будущем повестку присоединения к ЕС и перестать разделять политические силы по этому признаку на тех, кто «за нас», и остальных, которые сразу же превращаются в «против», можно добиваться реальной европеизации изнутри, работая с теми, кто способен гарантировать управляемость и развитие и добиться европеизации за формальными границами единой Европы.

До выхода Британии равными себе по институциональному качеству в ЕС признавали страны, находящиеся далеко за пределами Европы, – Канаду, Австралию, Японию, Южную Корею. Никому не приходило в голову считать, что им надо присоединиться к Союзу для подтверждения своих лучших качеств.

Теперь такая Канада, Австралия, Япония появились на Европейском континенте, и, значит, лучшие европейские качества можно развивать без вступления в ЕС и быть признанным Европой первого сорта без членства.

Свет с Востока

Это не про то, что Россия прямо сейчас равна Европе, а про то, что выход Британии создает новую рамку, в которой она может быть равна без присоединения. В Восточной Азии ведь нет спора о том, кто настоящая Восточная Азия, кто Азия больше, а кто меньше, кто Азия первого, а кто второго разбора. Нет разговора о том, к кому присоединиться и куда вступить, чтобы жизнь удалась. Азиатские режимы рассматриваются по отдельности в зависимости от своих экономических, политических, культурных, институциональных и внешнеполитических достижений, а не в зависимости от того, удалось ли им слиться-разлиться.

Тот факт, что именно России в целом, а не Путину, режиму и так далее выгоден брекзит, показывает и главную проблему безопасности в Европе по сравнению, например, с Восточной Азией. В Азии мы как будто имеем дело с другой Россией, которая для самого Запада не является ни главной угрозой безопасности, ни единственным объектом сдерживания, не враждует тяжко с соседями даже при наличии взаимных претензий и исторических обид и сама менее раздраженно реагирует на американские войска на их территории. И не только потому, что там есть еще и Северная Корея.

Разница в том, что в Азии нет той двуполярности, которая взлелеена в Европе. Биполярная конструкция автоматически создает деление на своих и чужого. То, что один из лагерей сохраняет намерение расширяться в основном на восток и за счет бывших частей другого лагеря, не так важно, как то, что их два. Отсутствие биполярной структуры в Азии производит такой чудесный эффект, что кажется, там действуют другая Россия и другая Америка. В Азии – там тоже есть напряженность, но она не биполярная, не проходит по границе России и заставляет участников сотрудничать.

Конечно, Великобритания остается в НАТО и на шкале вычитания России из Европы расположена дальше почти всех европейских государств. Конечно, она в НАТО и военный союзник Америки. И все же сам факт возникновения третьего пространства, подкрепленный тем, что Турция тоже осталась вне ЕС, создает для России новое положение: у таких, как она, в Европе появляется отдельная комната.

Европа после брекзита – это Европа, где альтернатива Евросоюзу представлена не отстающими или еще не готовыми странами на востоке Европы, а Великобританией, которая добровольно предпочла членству в ЕС независимое развитие равновеликой ЕС политической, правовой и экономической культуры. Россия и другие страны, у которых нет перспектив вступления в ЕС или чьи перспективы (Турция, Украина) призрачны, теперь остаются не в прихожей ЕС за пределами Европы, а в новом, открытом Британией измерении европейского качества без европейского членства.

Публикация подготовлена в рамках проекта «Европейская безопасность», реализуемого при финансовой поддержке Министерства иностранных дел и по делам Содружества (Великобритания).

Московский Центр Карнеги. 10.04.2018