Запрос на свое. Как Лукашенко борется с оппозицией за историю

Артем Шрайбман

Белорусский президент, несмотря на свою советскую ментальность, все яснее осознает, что независимой стране нужен более прочный исторический фундамент, чем БССР. При Лукашенко пересмотр белорусской официальной идентичности будет неспешным. Он не близок ни самому президенту, ни значительной части элит. К тому же у них есть опасения, что резкий крен к национализму разозлит Россию. Но лояльность белорусских властей к досоветской и, как следствие – отдельной от России истории будет с годами только расширяться.

25 марта оппоненты белорусской власти традиционно отмечают непризнанный официально праздник – День воли, годовщину провозглашения Белорусской народной республики в 1918 году. Год назад День воли совпал с пиком социальных протестов по всей стране. Акцию в белорусской столице тогда жестко разогнали с сотнями задержанных.

В этом году власть удивила многих тем, что после переговоров с оппозицией разрешила митинг-концерт к столетию БНР на одной из лучших площадок в центре Минска. Оценки числа пришедших разнятся, за шесть часов, по усредненным данным СМИ, на концерте побывало от семи до пятнадцати тысяч человек, организаторы заявили о 40–50 тысячах. В любом случае таких массовых Дней воли в Минске не было с конца 1990-х.

До недавнего времени белорусская власть периодически меняла свой внутриполитический курс только в тех случаях, когда хотела понравиться Западу. Сейчас перемены уже не настолько конъюнктурны. Расширяя границы своей лояльности к национальной повестке вплоть до попыток ее перехватить, администрация Александра Лукашенко делает шаги навстречу не своим оппонентам, а тем идеям, на которые у белорусской оппозиции всегда была монополия.

Выход за советские рамки

Годовщины попыток создать свои государства на обломках Российской империи в 1917–1918 годах на официальном уровне отмечают почти все постсоветские страны: от Литвы и Украины до Армении и Казахстана. Даже Россия, унаследовавшая от СССР ядерный чемоданчик и мавзолей Ленина, вышла в официальном историческом дискурсе на некий симбиоз советской и имперской идентичностей.

Белоруссия выпадала из этого ряда, потому что ее власть до недавнего времени строила свою историческую легитимность лишь как правопреемница БССР. И речь не только об отказе от рыночных и демократических реформ. Даже белорусские флаг и герб с приходом Лукашенко к власти в середине 90-х вернулись к советским образцам. Днем независимости был объявлен день освобождения Минска от немцев в 1944-м, а годовщина Октябрьской революции снова стала государственным праздником.

Отказавшись от национального, несоветского нарратива, власть отдала его своим противникам. С самого начала правления Лукашенко бело-красно-белый флаг и герб «Погоня», которые были символом БНР, органично стали символом оппозиции.

Власть и ее противники жили бы и дальше в своих привычных дискурсах и эстетике, но с советской идентичностью есть одна проблема. Она – слабая подпорка для независимости страны. Если у белорусов до СССР не было своих устремлений к независимости, то получается, что сегодняшняя Республика Беларусь – побочный продукт распада Советского Союза. В Минске особенно остро прочувствовали эту дыру в фундаменте, когда увидели, как легко работается вежливым людям в самых советских и русскоязычных регионах Украины в 2014 году.

Тогда белорусская власть стала дополнять политическое отдаление от Москвы мягкой белорусизацией внутри страны. Процесс шел неспешно и оставался на уровне популяризации вышиванок и первой за много лет речи Лукашенко на белорусском языке. Трех пророссийских публицистов больше года держали в СИЗО за грубость в адрес белорусской нации и языка. Де-факто легализовали до сих пор оппозиционный символ «Погоня», продукцию с ней теперь можно купить даже в государственной торговой сети.

Частью этого процесса не мог не стать пересмотр официальной версии белорусской истории. Столетие событий 1917–1918 годов дало самый подходящий повод. Тогда после Октябрьской революции в Минске прошел Всебелорусский съезд, но его разогнали испугавшиеся сепаратизма большевики. Съезд собрался снова подпольно, избрал из своего состава Раду, та выбрала исполком из 10 человек.

В начале 1918 года большевики эвакуировались из Минска, его заняла немецкая армия. Под оккупацией Рада провозгласила независимость БНР. Кайзер Вильгельм, несмотря на просьбы от белорусского правительства о поддержке, БНР не признал, полноценное государство на оккупированных территориях построить не удалось. К концу года после поражения Германии территорию современной Белоруссии поделили между собой Польша и большевистская Россия.

Во времена Лукашенко БНР стала олицетворением всего, что было чуждо белорусской власти, – оппозиционных символов, антисоветскости и унизительных просьб о помощи у западных оккупантов. Поэтому с приближением круглой даты выяснилось, что включить ее в официальный дискурс без потери лица не так легко. Особенно учитывая прошлогодний шлейф и планы оппозиции проводить традиционные протесты в День воли.

Балансировка ответа

Поведение власти перед 25 марта в зависимости от угла зрения выглядело либо как попытка усидеть сразу на нескольких стульях, либо как изощренный план раскола оппозиции, либо как отсутствие согласованной между разными госорганами линии поведения. Кажется, там были элементы всего перечисленного.

Для начала об исторической роли БНР и необходимости всем вместе без конфликтов отметить ее годовщину начали говорить высшие госчиновники – от главы президентской администрации до министров информации и внутренних дел.

С конца прошлого года администрация президента начала вести непубличные переговоры с одним из лидеров оппозиции Григорием Костусевым. Власти пообещали установить в Минске несколько памятных знаков, помочь организовать конференции и выставки к столетию БНР, а также дать оппозиции провести свой митинг-концерт. Чтобы подтолкнуть к отказу от ежегодного шествия, оппозиционерам предложили даже помочь с аппаратурой и не брать деньги за присутствие на акции милиции и медиков (обычно эти расходы ложатся на плечи заявителей акций).

Казалось, что власть подобрела и дала оппозиции карт-бланш. Но за несколько дней до 25 марта силовики начали превентивно задерживать активистов, которые готовили несанкционированное шествие до места проведения концерта. Одному из крупных спонсоров разрешенной акции посоветовали передумать. В госучреждениях с людей начали брать подписи, что они не пойдут на оппозиционный концерт.

В день акции десятки человек, решивших все-таки пойти на шествие, задержали на месте сбора. Людей, выходящих с площадки разрешенного праздника, просили прятать бело-красно-белые флаги, а если те не слушались – тоже задерживали. На самом месте проведения концерта глушили мобильную связь и интернет и даже специальной аппаратурой перехватывали и угоняли дроны журналистов.

А затем силовики снова подобрели и вечером выпустили почти всех задержанных как до 25 марта, так и по ходу дня, не дав некоторым даже досидеть свои сроки ареста.

Все выглядело так, как будто власть хотела одновременно показать выросшую лояльность к теме БНР, но при этом не создать впечатление, что оппозиции теперь все можно. Правда, прессовали оппозиционеров в этот раз без прошлогодней жесткости, чтобы зря не расстраивать как Запад, так и уже немалое число белорусов, для которых 25 марта стало праздником.

Контуры будущего

Отсутствие однозначной линии поведения власти накануне столетия БНР обнажило редкие для белорусской системной политики противоречия.

Так, абсолютно провластные белорусские коммунисты открыто осудили поблажки оппозиции, на которые пошло государство. Такую же позицию заняли некоторые пророссийские, но при этом лояльные белорусской власти комментаторы в госСМИ.      С другой стороны, среди провластных депутатов парламента нашлись те, кто сами дали интервью оппозиционным СМИ с призывами к единству и словами, что без БНР не было бы сегодняшней независимости.

Глава белорусских католиков, которые в основном живут на западе страны, Тадеуш Кондрусевич 25 марта прочитал молитву за БНР. Уроженец России, православный митрополит Павел сделать то же самое отказался. Зато на митинг-концерт пришел пресс-секретарь белорусской православной церкви, закончивший свою речь лозунгом «Жыве Беларусь», который обычно использует оппозиция.

Такой же двоякой, как и поведение властей в связи со столетием БНР, была и риторика Александра Лукашенко. За несколько дней до Дня воли он сказал, что поручил подчиненным «не вмешиваться» в проведение акции в этом году. Президент заявил, что не стоит гордиться событиями столетней давности из-за того, что основатели БНР обратились за поддержкой к оккупантам-немцам. А затем предложил не судить тех политиков строго, но меньше говорить о той «печальной странице» в истории.

И вот здесь прозвучала, пожалуй, самая главная фраза по этой теме: «Подставляться нельзя, как это сделала Украина. Ну зачем было костылять русских, русский язык. Если вы хотите, чтобы все говорили на украинском, читай – на белорусском языке, это надо делать аккуратно… Спокойно это будем делать. Сейчас [националисты] заявляют, что Лукашенко делает то, что мы говорили. Вы только и делали, что говорили и настраивали русских и украинцев против себя. А Лукашенко это делал без гвалта. Я тоже сторонник суверенитета и независимости, больше, чем они все, потому что это моя работа».

Белорусский президент, несмотря на свое советское историческое образование и советскую ментальность, кажется, все яснее осознает, что независимой стране нужен более прочный исторический фундамент, чем БССР. При Лукашенко пересмотр белорусской официальной идентичности будет, насколько это возможно, неспешным. Он не близок как самому президенту, так и значительной части элит. К тому же у них всех есть опасение, что резкий крен к национализму разозлит Россию.

Но лояльность белорусских властей к досоветской и, как следствие – отдельной от России истории будет с годами только расширяться. Смена поколений как в обществе, так и во власти берет свое. Белорусы привыкают к жизни в своем государстве, из этого вырастает запрос на свою, отдельную от всех историю.

Московский Центр Карнеги. 26.03.2018