Россия и Европа: к чему стремиться и что делать?

Дмитрий Тренин

Директор Московского Центра Карнеги

В марте 2018 года подавляющее большинство стран Европейского союза продемонстрировало солидарность с Великобританией, обвинившей Россию в применении химического оружия для отравления бывшего офицера ГРУ и агента британской разведки Сергея Скрипаля и его дочери. Поставленные перед выбором, с кем они в углубляющейся конфронтации — с Великобританией и стоящими за ней США или с Россией, многие европейцы, не требуя у Лондона доказательств или проведения предварительного расследования, однозначно сделали выбор в пользу своих союзников по НАТО. Такой шаг европейцев может стать поворотной точкой в эволюции отношения ЕС к России.

Ухудшение отношений и гибридная война

После 2014 года политические отношения России со странами Европейского союза и с этим объединением в целом характеризуются взаимным отчуждением[1], хотя в разных странах Европы его степень варьируется довольно широко. Силовые действия РФ в Крыму, а затем на Востоке Украины разрушили представления западноевропейских элит о незыблемости порядка, установленного после окончания холодной войны. Еще раньше, однако, усилия самих европейских стран в рамках программы «Восточное партнерство», а затем их поведение в ходе украинского кризиса вызвали у Москвы опасения, что страны ЕС хотят «замкнуть на себя» бывшие советские республики, прежде всего Украину, оторвав их тем самым от России.

За истекшие четыре года описанная ситуация усугубилась. Страны ЕС ввели в действие несколько пакетов санкций[2], направленных против РФ. Санкционная политика ЕС с самого начала была тесно увязана с аналогичной деятельностью США. В дальнейшем, однако, США, обвинив Россию во вмешательстве в президентские выборы 2016 года, ввели против РФ санкции, для которых пока что нет европейского эквивалента. В рамках НАТО те же европейские страны при лидирующей роли США приняли ряд шагов, восстановивших, пока на символическом уровне, военное противостояние с Россией на востоке Европы. Москва, со своей стороны, активизировала собственную военную деятельность в регионе. В результате Европа перестала быть «островом безопасности», каким она оставалась на протяжении предыдущей четверти века.

Ведущие государства ЕС, Германия и Франция, не прекратили политические контакты с Россией, но содержание этих контактов стало существенно беднее, формат сузился, а тон обострился[3]. В политической и военной сферах Европа на российском направлении следует в принципе тем же курсом, что и США. В «гибридной войне» между Россией и Америкой западноевропейцы с самого начала не были нейтральны, однако занимали, как правило, гораздо более умеренные позиции, чем их американские союзники. Восточноевропейцы, напротив, часто высказывали откровенно антироссийские взгляды.

Нет оснований полагать, что описанное положение дел быстро изменится в позитивную для России сторону. Надежды, которые Москва выказывала на этот счет еще в начале 2017 года, сегодня полностью развеяны. Франция не повернула к голлизму и не стала, таким образом, лидером умеренной по отношению к РФ тенденции в ЕС. Новый президент Э.Макрон еще надеется сыграть роль ведущего политика Европы в отношениях с Россией[4]. Однако чем дальше, тем более очевидно, что этим амбициям не суждено сбыться. Напротив, канцлер Германии А.Меркель утратила лидирующую роль на этом треке, и, скорее всего, Берлин не скоро сможет восстановить свои прежние позиции.

Германия вместе с Францией фактически встала на сторону Украины в вопросе выполнения Минских соглашений по Донбассу[5], публично не замечая нежелания Киева их выполнять. Италия, несмотря на позитивное в целом отношение к России политической и бизнес-элиты, а также большинства рядовых граждан, не в состоянии стать лидером примирения с Россией. Более того, отношения РФ с рядом крупных стран Европейского союза, прежде всего с Великобританией, резко ухудшились, а с Испанией — заметно испортились. Отношения Москвы с некоторыми непосредственными соседями, Польшей и Прибалтикой, остаются откровенно враждебными, и градус враждебности повышается.

Возникший в марте 2018 года конфликт между Великобританией и Россией из-за «дела Скрипаля» ведет к расширению числа активных участников «гибридной войны»[6]. Великобритания уже окончательно перешла в разряд комбатантов этого изначально американо-российского конфликта. Сейчас заметно стремление Лондона, а также американской государственной бюрократии подключить страны ЕС, прежде всего Германию и Францию, к более активному противостоянию с Россией. Одной из конкретных целей этой кампании является, по-видимому, принуждение Берлина к отказу от проекта строительства газопровода «Северный поток-2» из России в Германию через Балтийское море. Можно, однако, предположить, что речь идет не о частностях, пусть даже крупных, а о нанесении России в конечном счете поражения, сопоставимого с поражением СССР в холодной войне.

Нынешнее взаимное отчуждение Европы и России может, таким образом, оказаться неустойчивым состоянием. В определенных условиях оно способно деградировать в некоторое подобие конфронтации, существующей между Россией и США, что станет современным аналогом холодной войны — при всех качественных отличиях от ситуации второй половины ХХ века. Возможен, в принципе, и иной сценарий: на каком-то этапе верх возьмут национальные интересы ведущих государств континентальной Европы. В результате между американо-британским ядром Запада, к которому могут еще примкнуть Канада, Австралия и, может быть, другие страны, и основным ядром Европейского союза (Германия, Франция, Италия, Бельгия, Люксембург, Австрия) возникнут серьезные расхождения, в том числе по вопросу о том, как вести дела с Россией. В обозримом будущем, однако, первый сценарий как тенденция представляется более вероятным.

Куда двигаться?

Итак, следует исходить из того, что на ближайшие пять-семь лет ситуация в российско-европейских отношениях будет деградировать — хотя, скорее всего, она не достигнет уровня конфронтации, характерного для отношений РФ — США. Для России континентальная Европа — после намеченного на 2021 год выхода Великобритании из Евросоюза[7] — будет «союзником главного противника» в новой конфронтации, но все же не противником. Определенный уровень отношений между Россией и странами ЕС будет поддерживаться, но развитие этих связей будет заметно ограничено тремя основными факторами:

1. углубляющимся во всех странах ЕС недоверием к внешней политике России и неясностью перспектив ее экономического и политического развития;
2. необходимостью обеспечить солидарность стран ЕС в отношении РФ, что дает возможность, условно говоря, Польше тормозить возможное сближение Германии и России;
3. влиянием США и отчасти Великобритании в рамках НАТО.

Пока совершенно неясно, в каком направлении Москве следует начинать выстраивать будущие отношения Европы и России. Модель этих отношений, существовавшая с начала 1990-х годов вплоть до украинского кризиса, опиралась на предположение о все более тесном сближении и взаимодействии Российской Федерации с Европейским союзом, а также о последовательной и нарастающей внутренней «европеизации» самой России. Эта модель отношений более не существует и в обозримой перспективе не может быть восстановлена. Новая модель еще не только не созрела, но даже не стала пока предметом серьезных обсуждений. Какой она будет, зависит не только от эволюции отношений РФ — ЕС или даже Россия — США, сколько от развития ситуации в самой России, а также в Европе.

Тем не менее практические потребности России требуют уже сейчас некоторого ослабления напряженности в отношениях с Евросоюзом. Это очевидное и понятное стремление России, оказавшейся в сложной международной ситуации, созвучно стремлению многих стран, в основном Западной и Южной Европы, к нормализации экономических связей с Россией. Что Москва могла бы сделать в этой связи?

Но прежде всего о том, чего ей лучше не делать.

Чего не нужно делать

России совершенно не нужно вести информационную войну (как пропагандистскую, так и в киберпространстве) со странами ЕС. Хакерские атаки, к примеру, на парламентские сети не приносят никакой ощутимой пользы; они лишь раздражают тех, кто мог бы стать для России потенциальным партнером. Особенно контрпродуктивным является вмешательство в демократические процессы — выборы, референдумы и проч.,— которое способно вызвать особенно острую и долгосрочную реакцию. Государственным российским СМИ и тем более официальным представителям государственных органов нет нужды преступать определенные нормы приличия в критике европейских лидеров даже в ответ на откровенное хамство. В России есть политики, которым это пристало делать. Государственным СМИ и госслужащим — не пристало.

Москве не стоит также эпатировать европейский политический истеблишмент демонстративным сближением с несистемными политическими силами в Европе, от французского «Национального фронта» до немецкой «Альтернативы для Германии» и антииммигрантских или сепаратистских сил в тех или иных странах ЕС. Разумеется, Россия на дипломатическом и общественно-политическом уровне не только имеет право, но и обязана поддерживать контакты со всеми значимыми политическими игроками в Европе, включая все вышеперечисленные. Тем не менее эти, в сущности, информационные контакты не должны выглядеть вызывающе и тем самым подрывать стратегическую линию РФ, нацеленную на снижение напряженности со странами ЕС.

У России нет необходимости ни активно, ни пассивно противодействовать расширению Евросоюза. ЕС не является геополитическим соперником для РФ — ни на Западных Балканах, ни на Украине, в Молдавии или Грузии. Наоборот, распространение влияния ЕС в перспективе поможет снизить неопределенность и уменьшить опасность в регионах, которые не представляют для современной России экономического интереса, но в которых могут возникать кризисы, способные втянуть РФ в борьбу за чуждые интересы. Речь идет, в частности, о Балканах, где существует давняя традиция вовлекать Россию в борьбу за интересы местных элит и сталкивать с другими крупными внешними игроками в ущерб интересам самой России.

Москве также не стоит препятствовать развитию отношений ЕС с государствами — членами Евразийского экономического союза, если таково желание соответствующих государств и если это не наносит ущерба экономическим интересам РФ. России нет смысла держаться за пресловутую зону влияния на постсоветском пространстве, которой на деле не существует. Напротив, более спокойное отношение к партнерам будет гораздо выгоднее для Москвы. Членство в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) является для стран-членов привилегией, в значительной степени оплачиваемой Россией, и партнеры РФ должны хорошо взвесить последствия своих шагов. В любом случае Россия не проиграет от их суверенных решений, какими бы они ни были.

Кроме того, России не стоит пытаться специально расшатывать единство Евросоюза и трансатлантические связи между Европой и Северной Америкой. Обеим группам отношений свойственна определенная динамика, траектория их движения очень интересна. Но искусственное раздувание противоречий, подталкивание извне в ту или иную сторону способно только усилить тенденции, противоположные желаемым. Игру на противоречиях имеет смысл оставить как неперспективную. Пусть противоречия — там, где они действительно есть, — развиваются своим чередом. При этом необходимо, разумеется, внимательно следить за развитием отношений внутри Европы и между ЕС и США и использовать возможности, которые могут открыться перед российской политикой в этой связи.

Наконец, России на государственном и политическом уровнях стоит отстраненно относиться к социальным, культурным, моральным, этическим новациям в Европе. Речь идет о семейных отношениях, однополых браках, месту и роли религии в обществе, иммиграционной политике и т.д. Европу в этой связи не следует ни имитировать, ни осуждать. Европейцы имеют полное право следовать теми путями, которые они выбирают, и Россия им ни в коем случае не указ.

Что нужно делать

Прежде чем говорить, что России следует делать, нужно прояснить, из чего ей нужно исходить.

1. Отношения России со странами Евросоюза — это отношения не «части и целого», а близких, но разных соседей, живущих не в общем доме и даже не в одной деревне. Евросоюз и Россия — два отдельных «города», две отдельные международные величины. Такими они и останутся впредь.
2. Для России единство Евросоюза имеет позитивное значение при наличии двух факторов. Во-первых, когда объединенная Европа выступает как суверенный по отношению к США субъект, самостоятельный центр силы. Во-вторых, когда общая политика Европы по отношению к России не определяется и не блокируется странами, имеющими исторические претензии к России. Следует иметь в виду, что в обозримой перспективе ни одно из этих условий не осуществимо на практике.
3. Современная политическая Европа — это многослойная реальность. Россия ведет дела одновременно с ЕС как с наднациональным образованием и с отдельными членами ЕС на двусторонней основе, разделяя вопросы согласно компетенции национальных и наднациональных структур. Взаимосвязи Россия — НАТО и вообще военная тематика практически целиком в сфере отношений РФ и США и почти не затрагивают российско-европейских отношений.
4. Двусторонние отношения России и отдельных стран Евросоюза отличаются большим разнообразием. Необходимость индивидуального подхода объясняется уникальностью связей — часто многовековых, — сложившихся у некоторых европейских стран с Россией. Такой подход не является попыткой расколоть ЕС.
5. До тех пор пока Европейский союз не состоится как самостоятельный стратегический игрок, то есть практически на всю обозримую перспективу, центр тяжести российской политики на европейском направлении будет лежать в торгово-экономической, инвестиционной и финансовой сферах. Помимо этого имеет смысл активно развивать научное, культурное, образовательное сотрудничество с ЕС, совершенствовать транспортные и иные коммуникации с Европой, развивать туризм и связи между людьми.
6. При этом политические и даже военно-политические вопросы не должны сниматься с повестки дня российско-европейского диалога. Однако необходимо помнить, что возможности практического взаимодействия с соседями в этих областях сильно ограничены. Страны ЕС в большинстве своем являются членами НАТО, и у Москвы не должно быть никаких иллюзий относительно их исходной позиции в российско-американском конфликте.
7. Развертывание гонки вооружений, эскалация военного противостояния вдоль линии, разделяющей Россию и НАТО, ни в коей мере не соответствует интересам России. На сегодняшний день и всю обозримую перспективу у России имеется арсенал средств, гарантированно обеспечивающий сдерживание США и НАТО в Европе. Это относится и к силам и средствам европейской ПРО США. Демонстративное развертывание Россией избыточных сил и средств создает невыгодную для нее динамику гонки вооружений и наращивания вооруженных сил. В политическом плане такие шаги играют на руку тем силам, которые хотели бы распространения американо-российской конфронтации на Европу. Пугать европейцев — значит толкать их в объятия США. Достаточность для сдерживания США — таков должен быть принцип военного строительства РФ на европейском стратегическом направлении. При необходимости посылать сигнал Вашингтону под прицел должны попадать американские, а не европейские цели.

Политика РФ, естественно, определяется ее интересами. На всю обозримую перспективу ЕС остается не просто главным, а фактически доминирующим экономическим партнером РФ. Соответственно, главный интерес России на европейском направлении заключается в нормализации торгово-экономических обменов, инвестиционного и технологического сотрудничества, научных и культурных обменов, связей между людьми. По сути это означает постепенное смягчение практического значения санкций, введенных ЕС против России, и оздоровление общей атмосферы отношений. Путь этот длительный и трудный.

Однако сами санкции не могут быть смягчены, пока нет значимого прогресса в реализации минских договоренностей по Донбассу. А ему препятствует очевидное и понятное нежелание Киева выполнять обязательства, взятые им на себя в 2015 году в условиях разгрома украинской армии под Дебальцево. Такое положение продлится как минимум до президентских и парламентских выборов на Украине, назначенных на 2019 год, но, скорее всего, сохранится и надолго после этих выборов.

В сложившейся ситуации России имеет смысл продумать стратегию односторонних шагов, которые будут нацелены не на снятие санкций (этого не стоит ожидать), а на постепенное изменение в свою пользу общественного мнения в странах ЕС. Подобные шаги, конечно, не должны включать принципиальные политические уступки со стороны России, тем более ее политическую капитуляцию перед лицом украинской обструкции и коллективного давления США и ЕС. Надо хорошо понимать, что даже частичная капитуляция, если ее теоретически допустить, привела бы не к ослаблению, а к возрастанию внешнего давления на Россию и, что еще опаснее, к внутренней смуте — худшему из возможных политических бедствий.

Важнейшим шагом на пути реализации этой стратегии стало бы одностороннее прекращение обстрелов украинских позиций со стороны Донбасса, а также предотвращение других серьезных инцидентов. При этом обстрелы с украинской стороны, если они будут, документировались бы международными наблюдателями. В своем стремлении если не решить конфликт (это невозможно сделать без Украины), то изменить отношение к себе в странах Европы Москва делала бы упор не на бесперспективные контакты с Вашингтоном, а на более тесное взаимодействие с инициаторами «нормандского формата» — Францией и Германией.

В этой связи Россия могла бы подтвердить свою полную приверженность духу Минских соглашений. Она могла бы заявить, что у нее нет намерений признавать ДНР и ЛНР в качестве суверенных государств и что она рассматривает территорию непризнанных республик Донбасса как неотъемлемую часть территории Украины, а границу на донбасском участке — как границу между РФ и Украиной.

Россия могла бы использовать свое влияние на власти Донбасса, с тем чтобы они допустили на контролируемую ими территорию международную гуманитарную помощь — с соблюдением необходимых мер безопасности и предосторожности. Россия также оказала бы поддержку и содействие властям Донбасса в завершении обмена пленными и задержанными в ходе конфликта с обеих сторон.

Москва могла бы пойти на модификацию своего предложения о вооруженных миротворцах ООН, предложив Берлину и Парижу определенное расширение миротворческого мандата за пределы линии соприкосновения, но без передачи международным силам контроля над основной территорией ДНР — ЛНР и границей с Россией на донбасском участке.

В информационном плане Москва могла бы постепенно, но существенно сократить долю пропагандистских передач по украинской тематике. Стоит прекратить помощь и различным «комитетам спасения Украины», и отдельным ее «спасителям» из числа функционеров бывшей Партии регионов. Для России было бы правильно со всей определенностью отстраниться от украинских дел, предоставив эту страну ее собственным правителям и их зарубежным кураторам. Политических сил, на которые российская политика могла бы опереться на Украине, нет и в обозримом будущем быть не может. Есть только силы, которые хотели бы и дальше использовать Россию в своих целях. Им необходимо «отказать от кассы».

В обозримой перспективе никаких существенных экономических и политических возможностей для России на Украине не будет. В этих условиях необходимо приложить все усилия, чтобы любые возможные кризисы на Украине, атрофия или даже распад этой страны не затянули бы вновь Россию в украинскую «замятню». Ситуация на Украине быстро меняется — ее нужно внимательно отслеживать, по возможности прогнозировать развитие и, если необходимо, реагировать на нее, но строго избегать вмешательства в украинские дела.

Главным реальным интересом РФ на Украине остаются те ее граждане, которые могли бы при благоприятных обстоятельствах связать свою судьбу с Россией. Этим людям — особенно квалифицированным специалистам, а также молодежи — необходимо создавать условия для переезда в Россию, если они того пожелают. Это в полной мере и, возможно, в первую очередь относится к жителям Донбасса.

Помимо Донбасса Россия могла бы предложить Европейскому союзу более тесное взаимодействие в поиске приемлемой для всех сторон формулы урегулирования. Наиболее перспективным в этом отношении является Приднестровье.

По отношению к Приднестровью Москва могла бы применить тот же подход, что и к Украине: приоритет российской политики — люди, а не территории. России нет смысла держаться за мнимый военный плацдарм на Днестре. В стратегическом отношении он не только бесполезен, но и представляет собой в современных условиях фактор уязвимости. Тирасполь ни в коем случае не Калининград.

Очевидно, что в экономическом отношении дотируемое Россией Приднестровье дрейфует в направлении Евросоюза. Нет необходимости ни продолжать эти дотации, ни стремиться разворачивать экономическую ориентацию ПМР. Собственно Молдавия представляет для РФ ограниченный экономический интерес — многократно меньший, чем Россия для Молдавии. По многим причинам: геополитическим, внутриполитическим, но также чисто экономическим — ни о какой серьезной интеграции Молдавии в ЕАЭС не может быть и речи.

Политические клиенты Москвы в Приднестровье десятилетиями эксплуатировали в своих корыстных интересах искренние пророссийские настроения населения ПМР, но настало время отделить в российской политике клиентов от населения. Первым должен быть дан сигнал о необходимости договариваться с Кишиневом об общем государстве, вторым — шанс на работу, продолжение учебы, а в перспективе гражданство (у кого его нет) и пенсию в России.

Сдвиг в решении приднестровского конфликта означал бы запуск позитивной динамики в отношениях между Россией и Европой, особенно Германией и Францией. Усилия в этом направлении предпринимались неоднократно, хотя и безуспешно, в частности в 2003 и в 2011 годах (в последнем случае в сотрудничестве с Берлином). Но в нынешних условиях значение успеха могло бы быть большим, чем прежде — когда российско-европейские отношения находились в гораздо лучшем состоянии.

Решение конфликтов между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией представляется более сложным делом. Предметом активного диалога с участием России, Германии, Франции и, возможно, других стран ЕС могли бы стать в этом случае улучшение ситуации (прежде всего для местного населения, пострадавшего от конфликтов и войн), а также повышение военно-политической предсказуемости в регионе.

Не должно быть иллюзий относительно немедленных выгод для России в результате предлагаемых шагов. Санкции не будут сняты. Но они могут остаться только санкциями — серией конкретных запретов для определенных физических и юридических лиц, ограничений для определенных отраслей промышленности и т.п. И они не будут знаком того, что Россия для Европы «токсична», а иметь с ней дело опасно для европейского бизнеса. Что касается зазора между Европой и Америкой по российской теме, то он скорее может возникнуть в результате дальнейшего инерционного ужесточения американских санкций и их распространения на Европу. Если Европа в этих условиях удержится на прежнем уровне, то уже это будет хорошо.

Предлагаемые меры не должны подаваться или восприниматься как уступки Европе. Они обусловлены реальными российскими интересами и опытом последних 25 лет. Прагматичный и трезвый подход России к своим интересам, в свою очередь, может подвигнуть европейское общественное мнение к более адекватной оценке российских намерений и, возможно, создаст давление в пользу переоценки политики в отношении Москвы.

Наконец, о возможной будущей парадигме российско-европейских отношений и дальнейшем направлении движения. После 2014 года Россия позиционирует себя не как часть Европы, которая должна непременно «состыковаться» с европейским ядром, а как преимущественно европейская страна — сосед объединенной Европы. Геополитическое место РФ не на восточной окраине Европы, пусть даже тянущейся до Тихого океана, а в центре и на севере огромного материка Евразии. Европа для России — западный сосед; Китай, Япония и Корея — ее «восточное соседство» и так далее.

Отсюда очевидна потребность РФ в тесных и продуктивных экономических отношениях с ЕС. Такие связи не только помогают модернизации российской экономики, но и усиливают положение России по отношению к другим соседям — прежде всего Китаю, но также Японии, Индии, другим странам Азии и Ближнего и Среднего Востока.

Из преимущественно европейской основы российской культуры следует огромное количество возможностей для разнообразных взаимосвязей — образовательных, научных, культурных — между россиянами и гражданами стран ЕС. Это огромный резерв для развития отношений в XXI веке и одно из конкурентных преимуществ России.

В отдаленной перспективе Россия и Евросоюз могли бы создать новую платформу политических отношений взамен невосстановимой интеграционной повестки дня. Такой платформой могло бы стать равновесие, основой для которого станут добрососедство, открытость, взаимное уважение к ценностным, общественным и политическим различиям и сотрудничество на базе взаимных интересов. В формирующемся геоэкономическом, геополитическом и геостратегическом комплексе Большой Евразии обновленные таким образом отношения РФ — ЕС могли бы стать одним из факторов континентальной стабильности.

____________________________