Независимой Грузии двадцать пять лет: в сложном положении

Пол Стронски — старший научный сотрудник Российско-Евразийской программы Фонда Карнеги за Международный Мир.

Александра Вриман — администратор Центра евразийских, российских и восточноевропейских исследований Джорджтаунского университета.

Грузия выделяется на фоне большинства своих соседей, которые продолжают скатываться к авторитаризму, в первую очередь тем, что неуклонно движется к созданию устойчивой, демократической политической системы. Соревновательные выборы уже стали в этой стране нормой, основополагающие свободы — слова, собрания, союзов — соблюдаются. За последние двадцать пять лет в Грузии прошли реформы государственных институтов — уровень их подотчетности гражданам страны существенно повысился. Обеспечивается и эффективный деловой климат, благоприятный для бизнеса.      В то же время Грузия по-прежнему сталкивается с серьезными вызовами, связанными с закреплением демократических завоеваний и обеспечением инклюзивного экономического развития. Кроме того, у Тбилиси весьма непростые отношения с Москвой в сфере безопасности, и ему приходится взаимодействовать с Западом в ситуации, когда внимание последнего ослаблено внутренними разногласиями и все чаще переключается на угрозы, идущие с Ближнего Востока — региона, расположенного недалеко от границ Грузии.

Сейчас Тбилиси придерживается курса на усиление сотрудничества в области экономики и безопасности с Соединенными Штатами, НАТО и ЕС. Однако, поскольку укрепление связей с Западом идет медленно, Грузии необходимо тщательно выстраивать отношения с Москвой, улучшая их там, где это возможно, и одновременно повышая собственную устойчивость к разного рода «гибридным» тактическим приемам и другим новым угрозам. В то же время Тбилиси следует расширять список потенциальных партнеров, особенно в экономической сфере. Конечно, будущее Грузии зависит и от ее собственного политического выбора, и от ситуации в регионе, но многовекторный подход может помочь стране более эффективно реагировать на изменчивую геополитическую обстановку вокруг Большого Кавказа, расширить имеющийся у Тбилиси спектр вариантов политических решений и повысить его шансы на успех.

Тернистый путь

На постсоветском пространстве найдется немного государств, которые могли бы сравниться с Грузией в решительности, с которой она стремится построить политическую систему западного образца. Однако в самом начале этот процесс чуть не погубил молодую независимую республику. Гражданское общество и движение за независимость в Грузии были одними из самых активных в эпоху гласности в последние годы существования СССР, но сильные националистические тенденции привели к конфликтам с этническими меньшинствами в самой республике и совершенно испортили ее отношения с Россией. Ксенофобская риторика первого демократически избранного президента Грузии Звиада Гамсахурдиа спровоцировала рост напряженности между грузинами и другими этническими группами, которая вылилась в конфликт в Южной Осетии в 1991 году и создала предпосылки для войны в Абхазии, начавшейся в 1992-м.        К началу 1990-х Грузия из одной из самых процветающих и благополучных советских республик превратилась в страну с разваливающейся государственностью, непрекращающимся гражданским конфликтом и двумя вооруженными сепаратистскими движениями, пользовавшимися поддержкой России.

Из-за авторитаризма Гамсахурдиа страна все глубже погружалась в пропасть гражданской войны. В январе 1992 года группа полевых командиров пригласила в страну бывшего главу Компартии Грузинской ССР, а затем советского министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, чтобы он возглавил государство. Гамсахурдиа и его союзники боролись против новых властей до декабря 1993 года, когда первого президента нашли мертвым с простреленной головой. Во время гражданской войны промышленность и инфраструктура Грузии были разрушены, а значительная часть ее территории попала под контроль криминальных военизированных группировок.

Первые три года у возглавлявшего страну Шеварднадзе не было демократического мандата в виде победы на выборах, но его деятельность, несомненно, способствовала восстановлению стабильности в стране. Он сумел отодвинуть на задний план большинство полевых командиров — в том числе и тех, кто привел его к власти, — и в 1995 году одержал полноценную победу на президентских выборах. Однако Шеварднадзе не удавалось вновь запустить государственный механизм, экономика была парализована, коррупция опутала всю страну, а расходы, связанные с большим количеством внутренне перемещенных лиц в результате двух войн с сепаратистами, ложились тяжелым бременем на государственный бюджет. На фоне нарастающих проблем популярность Шеварднадзе падала, но в 2000 году он все же был переизбран президентом, хотя само голосование было омрачено обвинениями в многочисленных нарушениях.

Тем не менее при Шеварднадзе появился ряд атрибутов демократического общества; ему также удалось укрепить контакты с партнерами в регионе и на Западе. Пресса была в основном свободной, в стране существовали энергичный парламент и активное гражданское общество — даже несмотря на то, что на политической арене преобладала президентская партия «Союз граждан Грузии». Шеварднадзе развернул Грузию к Западу, убедил ее вступить во Всемирную торговую организацию, Совет Европы и программу НАТО «Партнерство ради мира». Предложив предоставить территорию страны для транзита каспийской нефти и газа, он укрепил отношения с богатым энергоносителями восточным соседом — Азербайджаном, а также Турцией, которая служит для Грузии мостом в Европу и на Ближний Восток. Сегодня по нефтепроводу Баку — Тбилиси — Джейхан нефть из Азербайджана (и частично Центральной Азии) транспортируется через Грузию в Турцию и другие страны, в обход России и Ирана. Ту же функцию, но для голубого топлива выполняет Южно-Кавказский газопровод. Все это обеспечило прочные экономические связи между Анкарой, Баку и Тбилиси.

Однако прозападная политика президента, а также его послужной список — именно бывшего горбачевского министра иностранных дел Шеварднадзе российские «ястребы» винили в «сдаче позиций» СССР Западу — создали напряженность в отношениях с Москвой. Еще в 1990-х Россия начала поддерживать сепаратистские группировки в Абхазии и Южной Осетии и, чтобы пошатнуть устойчивость Грузии, применяла жесткие методы политического, экономического и военного давления (было совершено и несколько покушений на самого Шеварднадзе).

Реформы Саакашвили

Партия Шеварднадзе «Союз граждан Грузии» превратилась в систему патронажа, которая давала привилегии представителям постсоветской элиты и бюрократии, поддерживавшим президента, что только подпитывало коррупцию. Однако в президентской партии была и группа молодых реформаторов, которые все больше возмущались медленным темпом преобразований и раздражались от того, что никак не могут его ускорить. Одним из лидеров этой группы был молодой адвокат Михаил Саакашвили, получивший образование в Америке. Саакашвили и несколько его коллег разошлись с Шеварднадзе в вопросе о коррупции и в преддверии парламентских выборов 2003 года создали оппозиционное движение. Правительство Шеварднадзе вновь попыталось подтасовать результаты голосования, но это спровоцировало разногласия в руководстве страны и уличные акции протеста, названные «революцией роз». В результате в ноябре 2003 года Шеварднадзе подал в отставку. В январе 2004 года прошли новые президентские выборы, и на них победил Саакашвили.

Протесты против подтасовки выборов были лишь катализатором «революции роз», возможной же она стала благодаря недовольству граждан экономической ситуацией, их возмущению высоким уровнем коррупции и благодаря либеральной атмосфере эпохи Шеварднадзе. Саакашвили и возглавляемая им партия «Единое национальное движение» (ЕНД) укрепили прозападный курс предыдущего президента и удостоились аплодисментов в Европе и США за серию смелых политических, экономических и социальных реформ. Тогдашний президент США Джордж У.Буш отметил усилия Саакашвили визитом в Грузию в 2005 году, в ходе которого назвал эту страну «маяком демократии». Грузия стала символом успеха бушевской «программы распространения демократии». Щедрая политическая поддержка и финансовая помощь Грузии со стороны США обеспокоили Москву. Запад, не жалея похвал для демократических реформ Саакашвили, в основном закрывал глаза на его националистическую риторику и склонность к риску, из-за которой напряженность в отношениях Тбилиси с «отколовшимися» территориями Грузии и Россией усилилась.

Реформы Саакашвили были необходимы и увенчались успехом — пусть даже их последствия оказались более выгодны одним группам населения, чем другим. Он приструнил олигархов времен Шеварднадзе — некоторых арестовал и многих заставил вернуть часть незаконно полученных доходов. Его правительство упростило налоговый кодекс, введя единую ставку налога. Саакашвили также всерьез взялся за коррупцию, искоренил ее в полиции, таможенной администрации, налоговой службе, системе образования и здравоохранения. Бытовое взяточничество — проблема, отравляющая жизнь простым людям по всей Евразии, — сегодня почти сошло на нет. В то же время Саакашвили не пытался по-настоящему бороться с коррупцией в высших эшелонах власти. Напротив, в некоторых случаях его действия лишь укрепляли ее, причем преимущества получала ЕНД.

Экономические инициативы привели к резкому росту доходов казны, что позволило правительству Саакашвили приступить к восстановлению государства — вкладывать средства в инфраструктуру и повышать способность госструктур оказывать услуги населению. Однако плоды этих реформ распределялись в обществе крайне неравномерно. В банковском секторе и в сфере недвижимости благодаря прямым иностранным инвестициям начался динамичный рост, но это создало лишь небольшое количество рабочих мест и не могло сколько-нибудь существенно помочь преодолению бедности в сельских районах. Хотя Грузия и превратилась, согласно индексу Heritage Foundation, в одну из «самых свободных экономик» мира, в стране и сегодня сохраняется высокий уровень безработицы и неполной занятости.

Тем не менее за десять лет пребывания Саакашвили на посту президента под его руководством были проведены реформы, благодаря которым Грузия превратилась из совершенно парализованной страны в самое эффективное государство региона. Была создана впечатляющая система электронных государственных услуг, страна открылась для иностранных инвестиций, процедура регистрации компаний упростилась, а бюрократический аппарат был сокращен. С 2003 по 2010 год в индексе восприятия коррупции Transparency International Грузия продвинулась с 127-го на 68-е место. Рейтинговые показатели продолжают улучшаться и после ухода Саакашвили.

Российско-Грузинская война 2008 года

Чтобы застраховаться от возможной российской агрессии и обеспечить интеграцию Грузии в евроатлантическое сообщество, Саакашвили стремился расширить контакты с НАТО и США в сфере безопасности. Он направил грузинские войска в составе сил возглавляемой Соединенными Штатами коалиции в Афганистан и Ирак, и со временем Грузия стала крупнейшей из стран — участниц военных операций в Афганистане, не входящих в НАТО. Целью Тбилиси было не просто поддержать коалицию, но и дать своим вооруженным силам боевой опыт, повысить их боеспособность и заручиться обязательством США при необходимости прийти на помощь Грузии. Сотрудничество Грузии и стран НАТО — особенно США — в области безопасности развивалось весьма активно. В результате Москва стала больше беспокоиться о том, что Грузия под руководством Саакашвили быстро продвигается к членству в НАТО.

Полностью прозападный курс Саакашвили и его авантюризм дорого обошлись Грузии в отношениях с Россией. На Бухарестском саммите в 2008 году российский президент Владимир Путин заявил: предпринимаемые по инициативе Буша неуклюжие попытки привести в НАТО Грузию и Украину будут рассматриваться как «прямая угроза» безопасности России. Он сыграл на озабоченности лидеров Франции, Германии и нескольких других европейских стран тем, что вступление Грузии в НАТО не усилит безопасность альянса.    Из-за этих разногласий лидеры стран НАТО не приняли на Бухарестском саммите четкого решения — они отказались закрывать для Грузии дверь к вступлению в НАТО, но и не назвали реальных сроков, когда это может произойти. Членство в НАТО и сегодня недоступно Грузии, из-за чего Тбилиси оказался в рискованном положении: при близких отношениях с альянсом у него нет гарантии, что когда-нибудь он сможет к нему присоединиться. Впрочем, несмотря на компромиссное решение руководства НАТО, Россия все равно недовольна отношениями Организации с Тбилиси.

Саакашвили был склонен к поспешным, непоследовательным решениям и заявлениям, и из-за его националистической риторики напряженность в отношениях с «отколовшимися» регионами Грузии и их покровителями в Москве увеличилась.    В 2008 году Россия организовала ряд провокаций, чтобы усилить давление на Саакашвили и заставить задуматься тех западных лидеров, которые и без того сомневались в целесообразности членства Грузии в НАТО. Москва раздавала российские паспорта жителям Южной Осетии, проводила масштабные учения в Северокавказском военном округе около границы с Грузией и тайно отправила российских наемников и добровольцев в самопровозглашенные республики летом 2008 года. Напряженность выросла после нескольких случаев пересечения боевыми самолетами и беспилотниками линии прекращения огня и серии обстрелов с абхазской и грузинской стороны на бывшей административной, а ныне фактической границе республики.

Терпение Грузии подошло к концу, и в августе 2008 года Саакашвили отдал приказ о наступлении на столицу Южной Осетии Цхинвали. Грузинским войскам удалось ненадолго захватить большую часть этого мятежного региона. Россия ответила вводом войск в Южную Осетию, которые затем продвинулись вглубь Грузии и захватили город Гори — его российские войска занимали девять дней. Это был самый масштабный вооруженный конфликт на территории Грузии с 1990-х. Он привел к новой волне беженцев и признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии.

В результате конфликт между Тбилиси и поддерживаемыми Москвой мятежными территориями превратился в прямой межгосударственный спор России и Грузии. После войны 2008 года влияние России в этих регионах и ее контроль над ними резко увеличились. За прошедшие годы Россия фактически — пусть и не юридически — аннексировала Южную Осетию. В марте 2017 года Путин подписал распоряжение о прямом вхождении некоторых южноосетинских воинских подразделений в состав российской армии, а экономика региона постепенно встраивается в экономику российской Северной Осетии. По некоторым данным, в Южной Осетии находится большое количество представителей российских спецслужб. Абхазия — более крупный и самодостаточный в экономическом отношении регион — сохранила чуть больше самостоятельности, но и она зависит от России как в плане безопасности, так и финансово.

Усиливающееся военное присутствие России на мятежных территориях означает для Грузии, что она постоянно находится в незащищенном положении — это в первую очередь относится к Южной Осетии, где российские и южноосетинские войска все время «прощупывают» грузинскую оборону вдоль теперь уже крайне милитаризированной административной границы, которую больше не могут пересекать гражданские лица, как было до 2008 года. На административной границе с Абхазией, впрочем, все спокойно, и она открыта для прохода. Сложившаяся ситуация дает Москве плацдарм для дестабилизации обстановки в Грузии; в то же время благодаря ей любое правительство в Тбилиси решительно настроено на продолжение интеграции с Западом и отказ от участия в интеграционных проектах, возглавляемых Россией.

Падение Саакашвили и "Грузинская мечта"

Многие думали, что просчеты Саакашвили в 2008 году и проигранная война приведут его к политическому краху, но он продержался у власти еще пять лет. Его администрацию поддерживали на плаву обострившиеся в обществе после войны патриотические чувства, гнев по отношению к Москве и щедрая помощь международного сообщества. Так, США после окончания войны предоставили Грузии финансовую поддержку в миллиард долларов. Однако нередко сам Саакашвили создавал помехи для собственных политических и экономических реформ. Он преподносил себя как незаменимую фигуру, без которой не будет ни реформ, ни движения в сторону Запада, не позволял необходимым институтам развиваться и ограничил процесс принятия решений узким и сплоченным кругом доверенных чиновников и советников. Люди, лояльные Саакашвили, получали немалую выгоду от близости к президенту — еще одно подтверждение того, что его антикоррупционная кампания не распространилась на элиты.

При Саакашвили государство стало работать намного эффективнее, чем во времена его предшественника, но это не значит, что Грузия стала более демократической страной. Он изменил конституцию, лишив политическую систему сдержек и противовесов, и со временем начал двигаться в сторону авторитаризма. Его партия ЕНД заняла господствующие позиции в стране. В годы президентства Саакашвили в Грузии СМИ становились все менее свободными, государство пыталось манипулировать радио и телевидением, произошла политизация судебной системы и были случаи жесткого пресечения акций протеста. Из-за всего этого Грузия осталась в категории «частично свободных» стран в индексе свободы в мире Freedom House, а репутация администрации Саакашвили была сильно подмочена.

В условиях всепроникающей коррупции и засилья криминальных группировок правительство Саакашвили жестко боролось с преступностью. Грузинские силовые структуры и суды получили широкие полномочия и начали настоящую войну с криминалом — от коррупции до уличного хулиганства. Президент Грузии поручил тогдашнему министру юстиции Зурабу Адеишвили (он занимал этот пост много лет) и министру внутренних дел Вано Мерабишвили искоренять преступность суровыми методами. В результате при Саакашвили количество заключенных увеличилось на 300%.    В 2010 году Грузия заняла четвертое место в мире по числу заключенных на душу населения, но при этом правительство не выделяло достаточных средств на расширение и модернизацию исправительных учреждений.

Несмотря на эти антилиберальные тенденции, США и Европа продолжали поддерживать Саакашвили, считая его прозападным реформатором, и это, скорее всего, лишь усугубило некоторые из худших его наклонностей. Вера Запада в Саакашвили подверглась серьезному испытанию в 2010 году: не имея возможности баллотироваться на третий срок, он организовал референдум о поправках к Конституции, которые должны были превратить Грузию из президентской республики в парламентскую с предоставлением широких полномочий премьер-министру. Многие тогда считали, что таким образом Саакашвили пытается остаться у власти, заняв пост премьера после того, как кончится его президентский срок.

Накануне важнейших парламентских выборов 2012 года для Саакашвили ситуация резко изменилась к худшему: достоянием гласности стали свидетельства серьезнейших нарушений и злоупотреблений грузинских полицейских и сотрудников спецслужб, в том числе случаи изнасилования в тюрьмах. Эти свидетельства представили созданную Саакашвили систему правосудия с ярко выраженным карательным уклоном в крайне нелестном свете. Массовые демонстрации протеста до основания потрясли существовавшую в Грузии политическую систему и способствовали победе над ЕНД оппозиционной коалиции «Грузинская мечта», которую возглавлял и финансировал непримиримый критик Саакашвили — олигарх Бидзина Иванишвили. «Грузинская мечта» обещала привлечь администрацию Саакашвили к ответу за ее преступления и попытаться нормализовать отношения с Россией. Ей удалось мобилизовать значительную часть населения, особенно в сельских районах Грузии, жители которых при Саакашвили чувствовали себя выброшенными за борт: благих последствий однобокой экономической политики ЕНД они почти не ощутили. На парламентских выборах «Грузинская мечта» получила 54,9% голосов, а ЕНД — 40,4%.

За этими выборами последовал целый год неудобного политического сосуществования: Саакашвили, оставаясь президентом до 2013 года, вынужден был управлять страной вместе со своими злейшими врагами — правительством «Грузинской мечты» во главе с Иванишвили, который получил пост премьера. Однако после президентских выборов в октябре 2013 года, на которых убедительную победу (62% голосов) одержал кандидат «Грузинской мечты» Георгий Маргвелашвили, Иванишвили ушел в отставку. Маргвелашвили занял пост президента, чьи полномочия были теперь существенно урезаны, а Иванишвили продолжал оказывать значительное влияние на происходящее из-за кулис, в связи с чем возник вопрос, насколько эффективно в стране работает система сдержек и противовесов. Впрочем, несмотря на все очевидные недостатки Саакашвили и его союзников из ЕНД, в заслугу им можно поставить строительство политической системы, которая позволила оппозиции отстранить их от власти мирным путем, в результате выборов.

Несмотря на обвинения, которые ЕНД выдвигала Иванишвили и «Грузинской мечте», в чрезмерной близости к России, новое правительство продолжало курс своих предшественников на интеграцию с Западом и укрепление демократии. В 2014 году Тбилиси подписал с ЕС соглашение об ассоциации, а в 2015-м разрешил устроить на территории страны учебно-тренировочный центр НАТО. Оба эти шага были поддержаны в широких общественных кругах: по данным на апрель 2017 года, 72% граждан Грузии одобряют цель, которую ставит правительство, — присоединение страны к НАТО, а 80% выступают за членство в ЕС. Нынешний премьер Георгий Квирикашвили в июне 2016 года вновь заявил о прозападной ориентации страны, отметив, что не видит «альтернативы присоединению к евроатлантической семье государств, чтобы гарантировать долгосрочную стабильность Грузии».

На парламентских выборах 2016 года «Грузинская мечта», вопреки ожиданиям, вновь добилась успеха — это стало ее третьей подряд победой над ЕНД на общенациональных выборах. Несколько неожиданной эта убедительная победа выглядела из-за того, что в стране сохраняются экономические проблемы, — в частности, по официальным данным, уровень безработицы составляет 12%, — а в ходе предвыборной кампании рейтинги поддержки у «Грузинской мечты» были низкими. Тем не менее ЕНД не удалось избавиться от груза своего неоднозначного прошлого — и Саакашвили лишь усугубил эту проблему, заявив, что после выборов вернется в страну и возглавит новое правительство. «Грузинская мечта» добилась на выборах блестящего успеха, получив в парламенте «сверхбольшинство» — три четверти из 150 мест. Столь решительный отказ электората поддержать ЕНД положил конец всем разговорам о возможном возвращении Саакашвили на политическую арену Грузии и привел к расколу в партии — одна из фракций отвернулась от бывшего президента. Впрочем, крах ЕНД создает новые риски для демократии в Грузии. Без сильной и дееспособной оппозиции страна может вновь оказаться под властью одной партии — на сей раз «Грузинской мечты».

Несовершенная демократия

Несмотря на мирную смену власти, перед Грузией сегодня стоит множество внутриполитических проблем. Одна из них связана с преодолением противоречий, накопившихся в эпоху Саакашвили. После окончания президентского срока Саакашвили уехал за границу: сначала в США, а затем, после Майдана 2014 года, — на Украину. Грузинские власти объявили его в международный розыск за преступления, которые он, как утверждается, совершил на президентском посту. Сам Саакашвили и его союзники в Грузии и за рубежом обвиняют «Грузинскую мечту» в том, что она просто мстит бывшему президенту и его партии.

Действительно, после ухода Саакашвили у Грузии возникла проблема с адекватным ответом на неправовые аспекты его президентства. Запад и многие граждане Грузии в целом одобрили судебное преследование и заключение в тюрьму бывшего министра внутренних дел Мерабишвили, но другие уголовные дела, в том числе тюремный приговор экс-мэру Тбилиси Гиги Угулаве, получили не столь однозначные оценки.

Еще один конфликт возник из-за попытки — предпринятой, очевидно, сторонниками «Грузинской мечты» — получить права собственности на дружественную ЕНД телекомпанию «Рустави-2», в передачах которой звучит критика нынешнего правительства. Вопрос о том, кому принадлежит телекомпания, совсем не прост. «Рустави-2» много раз переходила из рук в руки, в том числе и в эпоху Саакашвили — тогда, как сообщается, власти оказали давление на бывшего владельца, чтобы он отказался от прав на телеканал в пользу человека, более благожелательно настроенного по отношению к ЕНД. «Рустави-2» резко критикует правительство «Грузинской мечты», и это придает нынешнему конфликту явные политические обертоны. Однако Верховный суд Грузии — где больше половины судей были назначены еще при ЕНД — единогласно принял решение в пользу нового владельца, судя по всему поддерживающего «Грузинскую мечту». Апелляция на это решение была направлена в Европейский суд по правам человека — вердикт, который он вынесет, будет иметь важные последствия для грузинской демократии.

Вот с такими непростыми ситуациями и вопросами приходится сталкиваться Грузии, которая пытается обеспечить себе демократическое будущее. При этом действия обеих политических сил — как ЕНД, так и «Грузинской мечты» — по решению этих проблем нельзя назвать безупречными. Известно, что администрация Саакашвили допустила ряд нарушений, которые требуют расследования и — при необходимости — привлечения виновных к уголовной ответственности. Но и недавние предложения «Грузинской мечты» внести поправки в конституцию вызывают опасения, что она пытается воспользоваться убедительной победой на выборах, чтобы перекроить политическую систему страны к собственной выгоде. Предложения «Грузинской мечты» крайне непопулярны — 84% граждан Грузии выступают за сохранение прямых выборов президента. Репутация партии и способность Грузии вырваться из заколдованного круга политически мотивированных уголовных дел зависят от готовности правительства обеспечить максимальную прозрачность и подотчетность перед обществом в проведении этих расследований и любых политических реформ. В первом случае увеличению прозрачности и подотчетности лучше всего способствовал бы процесс установления истины и национальное примирение.

«Грузинской мечте» также необходимо наладить взаимодействие с церковью, чья роль в государстве только увеличивается. Грузинская православная церковь — одна из важнейших опор национальной идентичности; она                    по-прежнему остается институтом, которому население доверяет больше всего. Поэтому все правительства Грузии пытаются использовать церковь для укрепления собственной легитимности. Власти выделяют церкви средства из государственного бюджета; кроме этого, ей предоставляют субсидии и передают земли. Однако Грузия не монолитна в религиозном отношении: в стране существует несколько религиозных меньшинств — прежде всего это мусульмане и последователи Армянской апостольской церкви. Они жалуются на то, что их положение ухудшилось и за последние 25 лет они неоднократно сталкивались с недружелюбным отношением к себе. Так, у Грузинской и Армянской церквей в постсоветский период постоянно возникали споры из-за права собственности на храмы и церковное имущество — эту проблему только усугубляет тот факт, что в собственность Грузинской церкви передается недвижимость.

Кроме того, хотя Грузинская церковь поддерживает идею интеграции с Западом, это не означает, что она принимает европейские ценности и культуру. По данным исследовательского проекта World Values Survey за 2011–2014 годы, для грузинского общества важны традиционные семейные и религиозные ценности, в то время как США и большинство стран Западной Европы оказываются на другом полюсе шкалы, где главные ценности — терпимое отношение к многообразию, другому образу жизни, гендерное равенство и соблюдение прав женщин. То есть те ценности, к которым у церкви в прошлом было непростое отношение. Так, в 2014 году Грузинская церковь выступала против реформ, которых требовал ЕС — они предусматривали устранение дискриминации сексуальных меньшинств, — что создало проблемы в отношениях с Брюсселем и затруднило работу, направленную на принятие безвизового режима с Евросоюзом.

Как правило, церковь первой встает на защиту традиционных (по ее мнению) ценностей от чересчур либеральных европейских норм, которые продвигает Брюссель. Это свидетельствует о том, что в грузинском обществе не стихают «культурные баталии», спровоцированные курсом на присоединение к ЕС. Такой религиозный консерватизм наводит на мысль: не пытается ли Россия, которая рядится в тогу православного христианства и представляет себя защитницей традиционных ценностей, воспользоваться этим внутригрузинским спором к собственной выгоде.

Экономические неурядицы и реакция Тбилиси

Грузия сталкивается и с серьезными экономическими проблемами. Уровень жизни в стране не повышается. Падение цен на некоторые экспортные грузинские товары бьет по доходам населения и снижает его покупательную способность. С декабря 2014-го грузинская валюта лари девальвировалась на 30%. По данным Азиатского банка развития, 21% населения страны живет за чертой бедности. В индексе человеческого развития за 2016 год, подготовленном ООН, Грузия заняла        70-е место — примерно на уровне Ирана (69-е место) и Турции (71-е), но ниже России (49-е), Белоруссии (52-е) и Казахстана (56-е). В 2013–2014 годах переводы трудовых мигрантов из-за рубежа — в основном из Греции и России — достигали 12 % ВВП. В последние годы объем этих денежных переводов неуклонно сокращается.

Замедлился и экономический рост: согласно государственной статистике, прирост реального ВВП в 2016 году составил 2,7% — это намного ниже максимальной цифры за постсоветский период (12,3% в 2007 году). Впрочем, в 2017 году, по данным исследовательского подразделения еженедельника Economist, реальный ВВП должен увеличиться на 3,5%. Это позволяет предположить, что Грузия «отрывается» от вяло растущих соседних стран, погрязших в рецессии. Уровень инфляции в 2017 году, по оценкам, будет равен 4,2% — так же как у Армении, но ниже, чем у других стран Южного Кавказа, Центральной Азии и Турции.

Для решения этих проблем правительство в 2016 году разработало план из четырех пунктов по обеспечению экономических реформ и развития. Акцент сделан на совершенствование государственного управления, реформу образования, налоговые льготы для привлечения инвестиций и крупные инфраструктурные проекты. Эти меры — лишь часть усилий по превращению Грузии в региональный «узловой центр» для бизнеса, финансовых услуг, торговли и транспорта и одновременно по приведению норм регулирования в большее соответствие со стандартами ЕС. Из-за Нагорно-Карабахского конфликта и того, что граница между Арменией и Азербайджаном закрыта, Тбилиси действительно становится логичным выбором для международных компаний с региональными штаб-квартирами. В индексе благоприятных условий для ведения бизнеса, который составляет Всемирный банк, Грузия занимает 16-е место, а в индексе экономической свободы Heritage Foundation за 2017 год она идет тринадцатой, опережая Соединенные Штаты. Эти высокие показатели, конечно, впечатляют, но за ними кроются проблемы высокой безработицы и неполной занятости, сохраняющееся социально-экономическое неравенство и зависимость от переводов трудовых мигрантов из-за рубежа.

Соглашение Грузии и ЕС об углубленной и всеобъемлющей зоне свободной торговли (УВЗСТ), вступившее в силу в сентябре 2014 года, долгое время преподносилось как панацея для экономики страны. Экономический «становой хребет» соглашения об ассоциации с ЕС, УВЗСТ, основанное на европейских стандартах, обещает предоставить Грузии особый доступ на единый рынок Евросоюза в обмен на институциональные реформы. В долгосрочной перспективе оно, несомненно, принесет Грузии пользу, став катализатором модернизации экономики и усиления конкуренции, ведь грузинским компаниям — и не только экспортерам — в конечном итоге все равно придется перейти на стандарты ЕС.

Но одна из самых серьезных проблем, стоящих перед Грузией, заключается в том, что ближайшие пять-семь лет, пока будут внедряться европейские нормы регулирования и еще не проявятся выгоды от режима свободной торговли, обойдутся ей недешево. Товарооборот с ЕС — крупнейшим торговым партнером Грузии — с июня 2015-го по июнь 2016 года в стоимостном выражении сократился почти на 10% из-за падения мировых рыночных цен на основные предметы грузинского экспорта. Это лишний раз свидетельствует о том, что страна остро нуждается в диверсификации экономики. Доля ЕС в совокупном товарообороте Грузии составляет 32,6%. В феврале 2017 года завершился еще один мучительно долгий процесс: Евросоюз наконец одобрил введение для грузинских граждан безвизового режима со странами Шенгенского соглашения. Впрочем, лишь у совсем немногих жителей Грузии хватает средств для поездок в Европу, а большинство не считает, что у них появились экономические преимущества от заключения соглашения об ассоциации.

О том, что ожидания, которые связывали с УВЗСТ, не соответствуют реальности, свидетельствует и проведенное в 2015 году Агентством США по международному развитию исследование об отношении граждан Грузии к налогам. Лишь 6% грузинских компаний заявили, что выиграли от введения нового торгового режима. В краткосрочной и среднесрочной перспективе это введение обернется высокими издержками для некоторых регионов страны и секторов ее экономики — особенно для сельских и менее конкурентоспособных, которым и без того приходится несладко. Если правительство и «Грузинская мечта» будут проталкивать эти реформы, они могут оказаться в уязвимом положении — на них обрушится гнев электората, поскольку население все более скептически относится к возможности извлечь выгоду из интеграции в Европу. Тем не менее, как показал опыт вступления в ЕС государств Восточной Европы, приведение экономической и правовой системы в соответствие с европейскими нормами в целом способствует устойчивому долгосрочному развитию экономики, институциональным реформам и притоку иностранных инвестиций, а значит, созданию новых рабочих мест. Присоединение Грузии к ЕС в обозримом будущем не предвидится, но УВЗСТ остается для нее самым многообещающим «маршрутом» к интеграции.

Если говорить о конкретных секторах, то уже давно существуют планы воспользоваться УВЗСТ для увеличения экспорта грузинской сельхозпродукции в Европу, однако, чтобы это стало возможным, необходима дальнейшая консолидация и рост инвестиций в аграрном секторе и пищевой промышленности страны. Сегодня на долю сельского хозяйства приходится, по оценкам, 9,2% ВВП Грузии, но в нем занято более 50% рабочей силы. Производство сельхозпродукции в стране так и не достигло промышленных масштабов: в аграрном секторе преобладают семейные фермы и небольшие хозяйства. До 98% грузинских сельхозработников считаются индивидуальными предпринимателями, что позволяет предположить: в аграрном секторе по-прежнему господствует натуральное хозяйство. Это одна из причин большого разрыва по уровню благосостояния между сельскими и городскими жителями. Успешное внедрение европейских стандартов качества сельхозпродукции откроет для Грузии новые рынки, но ее аграрному сектору придется вести жесткую конкурентную борьбу с производителями из Израиля, Турции и других стран. А у них куда более эффективная распределительная и экспортная инфраструктура и более высокое качество переработки продукции.

Пока Грузия экспортирует сельхозтовары в основном в страны бывшего СССР, и в основном этот экспорт состоит из трех категорий: орехи, алкогольные напитки и минеральная вода. Из-за того что аграрный сектор зависит от столь небольшого количества продуктов, а рынков сбыта столь мало, он крайне чувствителен к колебаниям спроса и предложения. Многообещающий потенциал в плане экспорта у грузинских вин, но рынок сбыта и для них довольно узок. Главные потребители здесь — не Запад, а Китай, Казахстан, Россия и Украина. В 2016 году экспорт грузинского вина в Китай вырос — пусть и с весьма низкой стартовой базы — на 98%, и это позволяет говорить о том, что КНР может стать одним из крупнейших рынков для алкогольной продукции Грузии.

Другим источником роста может стать бурно развивающийся туристический сектор. В 2016 году в Грузии побывало 6 с лишним миллионов иностранцев — в основном из Армении, Азербайджана, России, Турции, Украины и в меньшей степени из богатых стран Европы. Неожиданно увеличилось и количество приезжих из Китая, Индии, Ирана и стран Персидского залива, что как минимум отчасти отражает интерес этих стран к Грузии как возможному объекту для инвестиций и усилия самой Грузии по поиску новых экономических и внешнеполитических партнеров. Интерес государств Персидского залива нашел отражение в росте инвестиций в сектор недвижимости и гостиничное хозяйство как Тбилиси, так и черноморских курортов. Грузия сейчас считается более стабильной страной, чем большинство традиционно популярных у туристов государств Ближнего Востока. Количество рейсов между Грузией и крупнейшими аэропортами Персидского залива в последние годы резко увеличилось, а грузинские власти, стремясь привлечь туристов и инвесторов, ввели безвизовый режим для граждан Бахрейна, Катара, Кувейта, Объединенных Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии.

Между Россией и Западом - неужели так будет всегда?

С геополитической точки зрения все эти годы после окончания холодной войны Грузия пребывает в некоем промежуточном и иногда довольно дискомфортном состоянии: с одной стороны, Запад не готов ее считать полностью своей, с другой — Тбилиси не может проводить совершенно независимую от Москвы внешнюю политику. Прежде грузинские официальные лица могли говорить о том, что стратегическое местоположение страны между Черным морем и Ближним Востоком превращает ее в очевидного партнера для Вашингтона. Но пока администрация Трампа не проявляет сколько-нибудь значительного интереса к Грузии, да и к Южному Кавказу в целом. Изначальный курс новой администрации США на установление нового modus vivendi с Москвой и явно противоречивые сигналы в отношении НАТО, а также стремление России отстоять собственную сферу влияния, естественно, вызывают беспокойство в Кавказском регионе. ЕС тоже оказался для Грузии не слишком надежным партнером — перед ним стоят другие проблемы: всплеск национализма и популизма на собственной территории, «Брекзит», кризис с беженцами, война в Сирии. Все это затмевает традиционные аргументы, что Грузия может стать оплотом против неоимперских замыслов России. Тем не менее, пока остаются без ответа вопросы о долгосрочных последствиях войны в Сирии и об опасности со стороны боевиков-джихадистов — которые, судя по всему, используют Кавказ как транзитную зону, — у Грузии может появиться шанс стать партнером Запада в борьбе с этими угрозами в сфере безопасности.

Большинство грузинских лидеров понимает, что вопрос о членстве страны в НАТО или прямых гарантиях безопасности со стороны таких западных государств, как Соединенные Штаты, в обозримом будущем ставиться не будет. Чтобы хотя бы частично компенсировать это, Пентагон изменил формат своей военной помощи и программ обучения — теперь акцент сделан на помощь Грузии в создании более эффективного оборонительного потенциала. В 2016 году накануне саммита НАТО в Варшаве Вашингтон и Тбилиси заключили соглашение о военном сотрудничестве. В свою очередь, Франция поставила Грузии современные комплексы ПВО, а Польша реализует довольно масштабную программу обучения грузинских спецназовцев. Что же касается американских военных поставок, то они пока ограничиваются продажей автоматического оружия и боеприпасов к нему.

В конечном итоге главная проблема Грузии в сфере безопасности по-прежнему связана с Россией. Москва использует для давления на Тбилиси и шантажа грузинского руководства весь свой инструментарий: военные действия, гибридную тактику, кибероперации, дезинформационные кампании, экономические блокады, поддержку пророссийских политиков и партий, а также сепаратистских регионов Грузии. Нынешнее грузинское правительство, как правило, воздерживается от резких антироссийских заявлений и действий, которые были характерны для администрации Саакашвили. Сегодня политика Грузии по отношению к России носит более прагматичный характер: Тбилиси признает, что от России исходит угроза, но пытается смягчить эту угрозу за счет развития диалога и торговли.

Курс на интеграцию с Западом сохраняется, но экономическая выгода от улучшения отношений между Москвой и Тбилиси — аргумент весьма убедительный. Впрочем, существует вполне понятное опасение таким образом создать новый источник собственной уязвимости. После того как Москва в 2013 году отменила торговое эмбарго, грузинский экспорт в Россию увеличился вчетверо — с примерно $45 млн в 2012 году до $190 млн. Сегодня на долю России приходится 7% экспорта Грузии. Кроме того, российский Северный Кавказ — важный рынок сбыта для вырабатываемой в Грузии электроэнергии. Возобновление прямого авиасообщения между Россией и Грузией приносит пользу туристическому сектору, и объем прямых российских инвестиций в Грузию тоже увеличился, хотя, как сообщается, частично они проводятся через третьи страны.

Все это, как и время, прошедшее с войны 2008 года, несколько смягчило отношение грузинского народа к России. По данным проведенного в 2015 году опроса, примерно 31% грузинских респондентов поддерживал вступление страны в возглавляемый Россией Евразийский экономический союз (ЕАЭС); правда, это не привело к такой же (в процентном отношении) поддержке избирателями пророссийских партий на парламентских выборах 2016 года. Единственная считающаяся пророссийской партия, которой удалось пройти в новый состав парламента — популистский «Альянс патриотов Грузии», — не вела предвыборную кампанию напрямую на пророссийской платформе. Возможно, смягчение отношения к России в Грузии связано с тем, что Москва пытается усилить свое влияние — воздействуя на общественное мнение, раздувая антизападные настроения, используя несовпадение культурных ценностей Грузии и Запада и иные формы вмешательства во внутренние дела Грузии. С другой стороны, позитивное отношение к России, вероятно, уже некоторое время подспудно существовало, а отсутствие зримых результатов и преимуществ от усилий Тбилиси по интеграции в западные политические и экономические структуры вывело эти настроения на поверхность.

Полная нормализация отношений между Москвой и Тбилиси зависит от признания российской стороной территориальной целостности и суверенитета Грузии, что вряд ли в обозримом будущем произойдет. Поэтому, как бы ни раздражался Тбилиси на Запад, 80% граждан Грузии по-прежнему выступают за полномасштабное членство страны в ЕС, а внешнеполитический истеблишмент страны считает НАТО главным — а то и единственным — гарантом ее безопасности.

Потенциал Китая как партнера

Учитывая географическую близость России, ее готовность к скрытому и явному применению силы против соседей и нежелание Запада предоставить Тбилиси гарантии безопасности, прагматический подход «Грузинской мечты» к разрядке напряженности в отношениях с Москвой можно считать целесообразным. Но лишь в том случае, если Тбилиси будет сочетать этот подход с мерами по усилению внутренней стабильности, развитию потенциала обороны и сдерживания и «страховкой» в виде активного налаживания отношений с возможными партнерами в области экономики и безопасности не только на Западе — в том числе с Китаем, Израилем, Японией и государствами Персидского залива.

В последние десять лет Грузии был особенно важен рост китайских инвестиций: эта страна становится для нее все более значимым экономическим партнером и потенциальным противовесом России, особенно в том, что касается планов Тбилиси по превращению страны в узловой центр инвестиций и торговли в регионе. Грузия — член возглавляемого Китаем Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, а в октябре 2015 года две страны вместе организовали Тбилисский форум Шелкового пути, на котором примерно 800 участников обсуждали перспективы, связанные с потенциалом Грузии как «моста» между Европой и Азией и ее логистическими возможностями. Товарооборот между Грузией и Китаем вырос с примерно $3,7 млн в 1992 году до $823 млн в 2014-м. В октябре 2016 года завершились переговоры о двустороннем соглашении о свободной торговле (ССТ). Соглашение о свободной торговле между Китаем и Грузией было ратифицировано в 2017 году. Если не считать Евросоюз          (в целом, а не отдельные его страны), Россия и Китай представляют собой первый и третий по величине зарубежные рынки сбыта для грузинских товаров: на их долю приходится соответственно 9,8 и 8% экспорта Грузии. Сегодня Китай занял третье место среди крупнейших инвесторов в Грузии, после Турции и Азербайджана. Китайские компании, как сообщается, подумывают об инвестициях в целый ряд секторов, в частности аграрный, банковский, телекоммуникационный, добывающий, гостиничный, строительный, в легкую промышленность и инфраструктуру.

И Тбилиси, и Пекин считают, что Грузия может стать «конечной станцией» в рамках инициативы «Один пояс — один путь» (ОПОП), которая должна инфраструктурно связать Китай с Европой и Ближним Востоком через Евразию. Притом что существует уже почти, а местами и совсем готовая к использованию сеть портов, железнодорожных линий и автострад, продление ОПОП из Центральной Азии до Кавказа может оказаться более рентабельным, чем альтернативные маршруты — через Россию или Белоруссию. А поскольку грузинская таможенная служба славится неподкупностью и эффективностью, страна выглядит привлекательной транзитной зоной, пусть даже Грузия и нуждается в модернизации местных автодорог и железнодорожной сети.

Грузия участвует и в других проектах по развитию транспорта в регионе. Так, она присоединилась программе ЕС «Транспортный коридор Европа — Кавказ — Азия» (ТРАСЕКА — от английского Transport Corridor Europe-Caucasus-Asia), которая направлена на улучшение транспортных связей между Кавказом и Центральной Азией. Грузия принимает участие в Транскаспийском международном транспортном маршруте (ТМТМ) — проекте, связывающем порты, железнодорожные и логистические компании Азербайджана, Казахстана и Турции для создания современного транспортного коридора, берущего начало в Китае. Эти инициативы позволяют Грузии в том числе и привлекать дополнительные инвестиции из Казахстана.

ТРАСЕКА и ТМТМ дополняют ОПОП, но пока результаты этих инициатив не оправдывают ожиданий, поэтому возникает вопрос: не будет ли так же с ОПОП? Более того, успех всех этих проектов зависит от факторов, на которые Тбилиси не может серьезно влиять. Среди них — общая стабильность в регионе, стабильность в соседних странах, готовность Китая и дальше инвестировать в общерегиональную инфраструктуру, спрос на европейских рынках и способность связать эти сети с транспортными артериями, идущими в других направлениях, в частности в Иран, страны Персидского залива, Юго-Западную Европу и Черноморский регион.

Хотя партнерство Пекина и Тбилиси носит в основном экономический характер, китайские инвестиции в Грузии оборачиваются и неожиданными преимуществами в области безопасности. В свете растущей экономической и политической зависимости Москвы от Пекина усиление китайского присутствия в стране потенциально повышает цену, которую России пришлось бы заплатить за масштабную эскалацию конфликта военными средствами. Китай последовательно заявляет о поддержке территориальной целостности Грузии и не одобряет признание Москвой Абхазии и Южной Осетии, поддержку сепаратистов на Украине и аннексию Крыма.

Грузия и ее соседи

В целом от отношений Грузии с ее непосредственными соседями зависит обстановка в регионе и то, насколько эта обстановка будет способствовать процветанию и безопасности Грузии.

Так, Грузия рассматривает Иран — одну из самых важных региональных держав Большого Кавказа — как потенциального партнера в деле развития экономики и укрепления безопасности, хотя ее отношения с Тегераном осложняются из-за тесных связей Тбилиси с Вашингтоном и стремления к интеграции в западные структуры. Из-за слабости иранской валюты потребительские товары из этой страны пользуются в Грузии популярностью, а граждане Ирана вкладывают капиталы в ее банковский сектор, туристическую индустрию, сельское хозяйство и легкую промышленность. Товарооборот между Грузией и Ираном все еще довольно скромен по объему, но растущее финансовое влияние Ирана вызывает беспокойство Вашингтона: он давно уже указывает на то, что «гостеприимство» грузинской экономики может дать Тегерану возможность обойти международные санкции. Действительно, в последние годы количество иранских компаний, зарегистрированных в Грузии, резко увеличилось: если в 2010 году их насчитывалось меньше сотни, то в 2012 году — почти 1500. Из этих полутора тысяч фирм 150, как утверждается в статье, опубликованной в 2013 году в Wall Street Journal, являются подставными компаниями Корпуса стражей исламской революции. Из-за этих разоблачений Западу пришлось усилить давление на Тбилиси, чтобы тот закрыл лазейки в санкционном режиме.

Однако и грузинская, и иранская сторона надеются, что благодаря тому, что в 2015 году был принят Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по ядерной программе Тегерана, двусторонние отношения в сфере торговли и инвестиций в конечном итоге будут разблокированы. Наличие у Грузии УВЗСТ с Евросоюзом делает ее еще более привлекательной страной для инвестиций: за счет капиталовложений и открытия производственных предприятий иранские компании надеются получить через Грузию привилегированный доступ на рынки ЕС. Кроме того, Иран мог бы поставлять в Грузию газ (через Армению), что со временем позволило бы решить проблему почти стопроцентной зависимости страны от азербайджанского голубого топлива.

Что касается отношений с другими соседями, то значительную выгоду Грузии приносит транзит по ее территории азербайджанских энергоносителей, которые по газо- и нефтепроводам идут в Турцию. Эта энергетическая транспортная сеть связывает три страны не только экономически, но и в плане безопасности. Во время войны 2008 года трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан едва избежал повреждений от российских ракетных ударов, а взрыв на турецком участке этого нефтепровода в том же 2008 году, как утверждается, мог быть результатом российской кибератаки.    С тех пор три страны — Азербайджан, Грузия и Турция — наладили тесное сотрудничество для повышения своих возможностей по защите трубопроводов: они проводят совместные военные учения, реализуют программы по обучению военнослужащих и делятся информацией. Им также придется сотрудничать и по вопросу защиты железнодорожной ветки Баку — Тбилиси — Карс, которая была сдана в эксплуатацию в 2017 году. Эта железная дорога увеличит логистические и транспортные мощности трех стран и может стать одним из важных элементов евразийской коммуникационной сети, которую стремятся создать Китай и другие региональные державы.

Хотя потребности Грузии, Азербайджана и Турции в сфере безопасности обусловлены одними и теми же экономическими и энергетическими факторами, эти страны по-разному оценивают источники угроз. Что, скорее всего, ограничит возможности их практического сотрудничества в этих вопросах. Для Грузии главный потенциальный агрессор — это Россия, Азербайджан в своей военной политике основное внимание сосредоточивает на Армении, а Турция поглощена войной в Сирии и растущей террористической угрозой на собственной территории. Кроме того, решительный курс Грузии на интеграцию в евроатлантические структуры прямо противоположен политике, которой Турция придерживается в последние годы и из-за которой ее отношения с Вашингтоном и Брюсселем, несмотря на членство в НАТО, серьезно осложнились. Отношения Азербайджана с США и ЕС за последние десять лет ухудшились, что также негативно влияет на его сотрудничество с Грузией. Москва, воспользовавшись разочарованием этих стран в Западе, активно обхаживает Анкару и Баку — для Тбилиси это весьма тревожный сигнал.

Кроме того, в Тбилиси опасаются возобновления армяно-азербайджанского вооруженного конфликта из-за Нагорного Карабаха, полагая, что оно обернется катастрофическими последствиями для экономики и энергетической безопасности всего региона и в конечном итоге может привести к усилению российского влияния на Южном Кавказе. Поэтому Грузия старается сохранять дружественные отношения как с Баку, так и с Ереваном. Этот подход весьма важен и для внутриполитической стабильности Грузии, поскольку крупнейшие национальные меньшинства на ее территории — как раз армяне и азербайджанцы. Для спокойствия в стране необходимо, чтобы оба эти меньшинства были довольны своим положением и сохраняли дружеские отношения друг с другом даже в случае новой вспышки Карабахского конфликта.

Для Армении, закрывшей границы с Азербайджаном и Турцией, Грузия — важнейшее транзитное государство, через которое она получает энергоносители и потребительские товары. Через Грузию в Армению поступает российский газ и значительные объемы турецких товаров — такое положение дел, несомненно, выгодно Тбилиси. В то же время руководство Грузии — какие бы политические силы оно ни представляло — раздражает союз Еревана с Москвой и особенно наличие на территории Армении российской военной базы. Поскольку Армения зависит от транзита через Грузию газа и торговых потоков, Еревану приходится уравновешивать эту политику соответствующими шагами навстречу Тбилиси. Так, даже вступив в ЕАЭС, Ереван сумел отстоять свое право сохранить давно уже действующее соглашение о свободной торговле с Грузией, хотя нормы Евразийского экономического союза запрещают бестарифный реэкспорт грузинских товаров из Армении в другие страны-участницы. Появляются сообщения о том, что некоторые экспортеры пытаются обойти эти правила. Впрочем, в отношениях Армении и Грузии торговля играет второстепенную роль. На долю Армении приходится лишь 7 % грузинского экспорта — примерно столько же, сколько на долю Азербайджана. Связи между двумя странами укрепит и договоренность Еревана и Тбилиси о постройке трансграничной высоковольтной линии электропередачи, которая должна быть запущена в 2018 году.

Заключение

Несмотря на некоторые недоработки, независимой Грузии удалось добиться поистине впечатляющих успехов. Она стала образцом демократического развития и реформ — притом что в последние годы в мире мы наблюдаем достаточно антидемократических тенденций. В Грузии прошло несколько сравнительно «чистых» выборов, действуют свободные СМИ, в полный голос заявляет о себе гражданское общество. В индексе восприятия коррупции Transparency International за 2016 год она заняла 44-е место, наравне с Латвией и намного выше таких стран ЕС, как Хорватия, Чехия и Италия. В Грузию сегодня стекаются туристы со всей Евразии: эти люди видят, что страна относительно свободна от политического кумовства и всепроникающей коррупции, с которыми они сталкиваются на родине. Отсутствие у Грузии территориальной целостности остается печальным напоминанием о событиях прошлого и спорах с соседями, но эти конфликты не помешали стране двигаться по пути реформ, не остановили ее демократизацию и интеграцию в экономические и политические структуры Запада.

Успехи Грузии в закреплении экономических и политических достижений отчасти связаны с ее размером и в основном однородным национальным составом населения. Хотя меньшинства порой сталкиваются с дискриминацией и не всегда имеют доступ ко всем экономическим и образовательным возможностям, Тбилиси, несомненно, извлек уроки из ошибок, допущенных в 1990-х, и теперь куда деликатнее относится к вопросам межэтнических отношений. По сравнению с другими близлежащими странами, тоже заключившими соглашения об ассоциации с ЕС, например Молдавией и Украиной, Грузия намного дальше продвинулась в реализации экономических, политических и социальных реформ. Хотя вступление в ЕС остается для нее в лучшем случае делом далекого будущего, Грузия — если Тбилиси не сойдет с пути реформ, — скорее всего, ощутит положительные последствия соглашения об ассоциации и УВЗСТ раньше, чем эти страны.

Тем не менее судьба Грузии зависит не только от нее самой. Поскольку процесс евроатлантической интеграции затягивается, у простых граждан по понятным причинам появляется усталость от реформ, они скептически воспринимают амбициозную публичную риторику властей. Турция — непосредственный сосед Грузии на западе — перестала служить образцом демократии в регионе, как это было раньше. Сегодня Турцию сотрясают теракты, общество раскололось по вопросу о политическом будущем страны — одним словом, никогда еще за последние двадцать пять лет обстановка там не была настолько нестабильной. Нарастает и нестабильность на Ближнем Востоке — в регионе, где Россия военными средствами отстаивает свои интересы и стремится заполнить политический вакуум, возникший из-за нерешительности США и Евросоюза. Одновременно усиливается напряженность между Арменией и Азербайджаном — это представляет серьезнейшую опасность для стабильности в регионе и может обернуться негативными последствиями для экономической и энергетической безопасности Грузии.

Если говорить не только об отношениях с ближайшими соседями, то стоит обратить внимание на рост экономической заинтересованности Китая в Кавказском регионе и перспективу развития сотрудничества с Ираном — все это добавляет новые аспекты к ситуации с безопасностью в регионе, которая традиционно зависела от «замороженных» конфликтов и напряженности между Востоком и Западом. На Северном Кавказе — через который русскоязычные экстремисты проникают в Турцию и на Ближний Восток — сохраняется взрывоопасная обстановка и высокий уровень политического насилия, а некоторые территории этого региона превратились в самоуправляющиеся единицы, где российские законы, по сути, не действуют. Продолжающаяся оккупация грузинской территории Россией и ее необъявленная война с Украиной — еще одним, морским, соседом Грузии — не только усиливает напряженность в Причерноморье, но и постоянно напоминает о непредсказуемом характере внешней политики России и ее готовности вмешиваться во внутренние дела соседних стран.

С учетом колоссальных достижений в проведении политических, экономических и военных реформ и модернизации с середины 1990-х, Грузия и грузинская демократия выглядят достаточно устойчивыми. Однако новые геополитические и геоэкономические вызовы, с которыми страна сталкивается сегодня — и будет сталкиваться в дальнейшем, — представляются не менее серьезными и требуют от ее руководства немалого государственного мастерства. Пока же можно сказать, что Грузия по многим направлениям проводит разумную политику и не нуждается, в отличие от многих соседей, в полном пересмотре политического курса — если, конечно, Тбилиси не сойдет с нынешнего пути.

Статья основана на работе, проведенной при поддержке Министерства иностранных дел Норвегии.

Московский Центр Карнеги. 01.03.2018