«Мандата на изменения пока нет»

Политики и журналисты гадают о персональном составе нового правительства (Владимир Путин обещал его обнародовать после инаугурации), и самое время задуматься над тем, насколько адекватно власть представляет себе экономические реалии. На основании каких индикаторов она строит свои прогнозы и разрабатывает планы на будущее? На эти и другие вопросы "Огонек" попросил ответить заведующего лабораторией Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Александра Абрамова.

— Александр Евгеньевич, по-вашему, власть представляет, каково реальное положение дел в экономике, чтобы строить планы на будущее? Похоже, все экономические стратегии сегодня ориентируются на повышение ВВП, между тем как на Западе говорят, что этот индикатор безнадежно устарел...

— Да, ВВП придуман не вчера: со времен его создания Саймоном Кузнецом (Департамент коммерции США) минуло    80 лет. В 1971 году Кузнец даже получил за это открытие Нобелевскую премию, потому что ВВП произвел настоящую революцию в системе оценки, позволив сравнивать экономическое развитие разных стран по размерам увеличения добавленной стоимости. До ВВП индикатором для сравнения служили валовые объемы производства: при такой схеме выигрывали страны, которые производили очень материалоемкие товары, но имели низкие показатели добавленной стоимости в виде зарплаты и доходов предпринимателей. Появление ВВП позволило понять, как реально связаны между собой потребительский спрос, инвестиции, экспорт-импорт, зарплата и предпринимательские доходы.

— Выходит, ВВП и сегодня может помочь в формировании представления о состоянии дел в экономике?

— Лишь отчасти. Он покажет нам темпы экономического роста, уровень доходов на душу населения, то, как наша экономика соотносится с другими странами. Но его рост, например, не означает, что становятся выше реальные доходы населения или мы начинаем преодолевать зависимость от цен на природные ресурсы. Кстати, одна из очень сложных проблем, которую приходится решать экономистам,— как оценить вклад конкретных компаний в общий показатель ВВП по стране. Сегодня в финансовой отчетности компаний нет показателя, аналогичного страновому ВВП. Чтобы оценить вклад, скажем, "Газпрома" или Сбербанка в российский ВВП, приходится прибегать к сложным расчетам на основании методик, разработанных Евростатом. Этот разрыв микро- и макростатистики снижает качество экономического анализа. Если бы составить такие рейтинги компаний, возможно, мы бы наконец узнали, кто из российского бизнеса "крадет" наш ВВП и экономический рост.

— Иными словами, макроэкономические показатели никак не отражают уровень благосостояния граждан?

— Опять же — не в полной мере. Благосостояние граждан в разных странах часто измеряют с помощью показателя ВВП на душу населения в долларах по паритету покупательной способности (ППС) и стоимости инвестиционных активов на одного взрослого человека. И данные показатели мало связаны как с темпами роста ВВП, так и с абсолютными размерами экономик. Например, за последние 25 лет Дания росла в среднем за год на 1,6 процента, а Финляндия — на 2,0 процента, то есть первая медленнее последней.                        А по благосостоянию она существенно опережает Финляндию: ВВП по ППС в Дании 45 тысяч долларов, а у финнов — только 40 тысяч.

— Счастливые люди!..

— Счастье граждан — важный критерий эффективности экономики. На этот счет существуют разные рейтинги и один из наиболее авторитетных — рейтинг счастья ООН. Помимо среднедушевого ВВП тут в расчет принимаются уровень социальной поддержки граждан, продолжительность жизни, масштабы коррупции и т.д. И этот индекс показывает, что счастье не измеряется уровнем дохода на душу населения. Например, наиболее счастливыми по данному рейтингу            2015-2017 годов являются финны с ВВП на душу населения по ППС в размере 40 тысяч долларов. Доход жителей Сингапура в два раза выше (81 тысяча), но по индексу счастья Сингапур лишь на 34-м месте. О чем это говорит? О том, что ВВП как индикатор не изменился, но поменялся мир вокруг, и теперь для определения того, что творится в экономике, одного показателя недостаточно.

Более того, анализ экономического благополучия в развитых странах чем дальше, тем больше ведется на основе индикаторов качества жизни, которое не сводится к уровню доходов, зарплат и цен и тем более к росту ВВП.

Индикаторов тьма, и их выбор напрямую зависит от того, на какой вопрос власти ищут ответ. Если целью является показ преимуществ нынешней экономической системы — это один набор показателей, если стоит задача понять, куда экономике двигаться дальше и на кого равняться,— иной.

— То есть нет даже единой для всех стран системы оценки?

— Все верно. Слишком уж велика разница в уровне развития и по наборам задач. Служившие десятилетиями в качестве главных показателей экономического развития ВВП и уровень инфляции сегодня как индикаторы "перегреты". Попытки дополнить их еще десятком показателей не всегда приводят к желаемому результату — картинке, максимально приближенной к экономическим реалиям. Например, Индекс инклюзивного развития, который уже успели окрестить "альтернативой ВВП", обсчитывает 12 индикаторов — ВВП на душу населения, занятость, уровень бедности, производительность труда, коэффициенты Джини доходов и богатства, госдолг и т.д. Лидер Индекса-2017 среди стран с развитой экономикой — Норвегия (США — на 23-м месте), а среди развивающихся стран — Литва (Россия — на 19-м месте, Китай — на 26-м). По-моему, такое распределение мест доказывает, что всегда можно получить нужный результат, все зависит не только от выбора показателей, но и от их веса в общей системе расчета.

— А какие индикаторы подходят для оценки эффективности работы правительства?

— Да те же показатели экономического роста и уровня бедности. Первый за последние годы серьезно притормозил (пару лет он вообще был в минусе), а второй — напротив, вырос. Важны показатели соотношения доходов работников бюджетной сферы со средними заработками по стране, количество вновь созданных высокопроизводительных рабочих мест, рост несырьевого экспорта и многие иные. Часть этих показателей, как вы помните, была отражена в майских указах 2012 года. Многие из запланированных показателей оказались невыполненными по причине санкций и кризиса. Но, по моему мнению, не все показатели стоило бы включать в такие документы в качестве директив. Например, место в рейтинге Doing Business. В 2012-2017 годах Россия серьезно скакнула — со 120-го на 35-е место (при обещании занять 20-е). Но секрета нет: рейтинг можно улучшить путем усиления воздействия на администратора рейтинга, приукрашивания исходных данных, внесения формальных изменений в процедуры без реального ослабления административного бремени предпринимателей и граждан. Соответственно получаем, что позиция в рейтинге существенно улучшилась, а изменений в экономических показателях не произошло.

— Что нужно, чтобы произошло?

— Нужны серьезные структурные реформы, а они — выход из зоны стабильности, на что власть не всегда готова идти. Стабильность пока важнее риска, сопряженного с ускорением экономического роста. Дефицита в проработанных экономических программах, думаю, нет (серьезные предложения разработаны в ЦСР под руководством Кудрина, в Столыпинском институте Бориса Титова, в Минэкономразвития), однако каждая из этих программ сталкивается с проблемой мандата на изменения, который пока не получен. Между тем очевидно: без экономических реформ будет сохраняться стагнация экономики, уровня жизни граждан, будет увеличиваться отставание от других стран.

Беседовала Светлана Сухова

Огонек. №11. 2018