Франция — Германия: проблемы европейского тандема
Евгения Обичкина
Доктор исторических наук, профессор, каф. международных отношений и внешней политики России МГИМО МИД России, эксперт РСМД
Э.Макрон в роли лидера европейского строительства
В 2008 г. А.Меркель стала лауреатом германской премии Карла Великого, которая присуждается за решающий вклад в европейское строительство. 8 декабря 2017 г. этой премии был удостоен Э.Макрон, что свидетельствует об ожиданиях, которые возлагают на молодого французского президента-европеиста, провозгласившего амбициозную программу реформирования ЕС. По сути, одержавший убедительную победу над главной сторонницей Frexit М. Ле Пэн Э.Макрон является сегодня единственным среди руководителей прежней Европы двенадцати, который уверенно может сосредоточиться на европейской политике. В последние месяцы для А.Меркель внешнеполитические, в том числе европейские, вопросы отошли на второй план, по крайней мере до тех пор пока она не обеспечила себе прочное парламентское большинство.
Противоречия, проявившиеся в ходе создания правящей коалиции после неубедительных для ХДС осенних парламентских выборов 2017 г., принуждают германского канцлера к особой осмотрительности во внешнеполитических решениях и снижают присущую ее политике динамичность. Таким образом, внутриполитическое положение А.Меркель серьезно отличается от статуса Э.Макрона, заручившегося внушительным парламентским большинством на фоне глубокого кризиса в стане его оппонентов.
Драматические коллизии последних президентских выборов во Франции, в частности поражение кандидатов двух системообразующих партий (республиканцев и социалистов), отразили стремление общества к глубокому пересмотру политики Франции. Одной из главных болевых точек стала проблема восстановления суверенитета перед лицом Брюсселя на фоне развивающегося евроскептицизма, финансового кризиса в зоне евро, проблемы греческого долга, миграционного кризиса и Brexit. Однако во втором туре выборов единственный безоговорочно проевропейский кандидат Э.Макрон победил наиболее ярого евроскептика М. Ле Пэн, ратовавшую за выход станы из ЕС и из зоны евро. Это продемонстрировало глубину общественного консенсуса относительно европейского курса страны, так же как евроскепсис избирателей главных соперников Макрона, Фийона и Ле Пэн, — необходимость реформы европейских институтов.
Frexit — пугающий неологизм, родившийся в устах евроскептиков из ультраправого лагеря, и он принципиально невозможен для руководителя Франции. В отличие от Великобритании, несколько послевоенных поколений французских политиков видели главный мультипликатор внешнеполитического могущества именно в европейской интеграции, однако при условии, что Франция сохранит определяющее влияние на формирование политики ЕС и на вектор его развития.
Значение избрания европеиста Макрона состоит в том, что он предложил курс на преодоление цепи кризисных явлений, поразивших ЕС, не на деструктивной основе (как это сделала Великобритания и как предлагает большинство новых массовых несистемных партий и движений правого и левого толка), а на путях укрепления связей европейской солидарности в духе Ж.Ширака, который еще в преддверии большого расширения призвал придать «расширенной Европе усиленные институты».
Франко-германская пара играет в этой стратегии центральную роль. Она изначально была главным мотором евроинтеграции, вокруг ее инициатив формировались Европейские сообщества и связи усиленной солидарности — от Европейского объединения угля и стали до Еврозоны. Две страны — творцы и протагонисты европейской социально-политической модели, которые остаются крупнейшими донорами ЕС. Для Франции главным достижением объединенной Европы является преодоление исторической вражды с Германией и благодаря этому — длительное сохранение прочного мира на континенте.
Авторитетный круг старейшин французской дипломатии, объединившихся в дискуссионном «Клубе двадцати», недавно опубликовал брошюру «Семь смертных грехов французской дипломатии»[1] — результат обсуждения насущных проблем внешней политики страны. Участники клуба представляют направление внешнеполитической мысли, синтезировавшее идеи Ш. де Голля и Ф.Миттерана. Это приверженцы «европейской» Европы выступают против атлантизма Ф.Олланда, за превращение ЕС в самостоятельный центр силы, приоритеты которого, особенно в области безопасности, не во всем тождественны интересам США, зато требуют сотрудничества с Россией. Среди участников клуба бывшие министры — Юбер Ведрин, Эрве де Шаретт и Ролан Дюма, а также два прежних посла в России — Пьер Морель и Клод Бланшмезон. Многих его членов для выполнения специальных миссий, требующих особого такта и профессионализма, сегодня привлекают президент и министерство. Один из самых успешных министров иностранных дел Франции — Ю.Ведрин (1997-2002 гг.) консультирует Макрона по внешнеполитическим вопросам, и в содержании программных внешнеполитических речей нового президента можно узнать некоторые идеи, предложенные участниками обсуждения.
Публикация появилась в 2016 г. — за год до президентских выборов — и стала своего рода острым памфлетом, оппонирующим дипломатическому курсу президента Олланда. В этой критике отразились главные болевые точки дипломатии Пятой Республики. «От де Голля к Миттерану Франция была одним из главных акторов мировой арены <…>. Сегодня это уже не так <…>. К голосу Франции больше не прислушиваются <…>. Надеясь усилить свой вес равнением на более могущественных, чем она, — на Соединенные Штаты Америки, она утрачивает доверие», — говорится в публикации[2].
Размышляя о неудачах внешней политики последних лет, авторы доклада указывают на общее падение веса и авторитета ЕС в мире и отсутствие внятных перспектив его дальнейшего движения: «динамика европейского строительства выдохлась», необходимо придать ей новые силы, вновь сформулировать европейский проект, а это вопрос политической воли.
Выступление авторитетных отставных дипломатов имело широкий политический резонанс, оно было созвучно общему настроению разочарования в курсе Ф.Олланда. Можно предполагать, что Э.Макрон уже в силу своей исключительной амбициозности прислушался к этому мнению. Его первые внешнеполитические шаги и заявления воскрешают присущий как де Голлю, так и Миттерану волюнтаризм, их стремление вернуть Франции утраченные международные позиции.
Сразу после победы на выборах Э.Макрон заявил, что Франция находится «на пороге бурного возрождения» (extraordinaire Renaissance), которое позволит ей вернуть ранг великой державы XXI в. Как когда-то Ш. де Голль, Э.Макрон в очередной раз возвратил во французский политический лексикон понятия суверенитета и независимости. Они были центральными темами в традиционном выступлении президента на Посольской неделе, в августе 2017 г., а также развернутого интервью о будущем Европы в канун национального праздника 14 июля 2017 г.
В отличие от России и Китая, защищающих суверенное право государства на насилие внутри своих границ, но и в противовес суверенистам – националистам в руководстве ряда стран Восточной Европы (Венгрии, Польше, Чехии), а также своим соперникам на президентских выборах — Ф.Фийону и Ле Пэн, Э.Макрон придает суверенитету европейское измерение. «Это суверенитет, открытый миру, и он требует, чтобы его реализовали коллективно, поскольку вызовы выходят за национальные границы. Место реализации нашего суверенитета сегодня — это Европа», — считает он. Понятие внешнеполитического могущества, стремление вернуть Франции ранг «великой державы» (grande puissance) в речи Макрона, как когда-то у Миттерана и Ширака, неразрывны с желанием содействовать становлению Европы как могущественного центра силы (la puissance de l'Europe). Его проект глобального управления основан на принципе «инклюзивного мультилатерализма», в котором планетарный ранг Франции будет обеспечен через Европу, способную уравновесить «гипердержавы». Э.Макрон настаивает на глобальном мессианском призвании Европы — «единственного географического пространства, которое сегодня имеет необходимую силу, чтобы защищать ценности свободы и демократии и одновременно равенство и социальное равновесие, и которое защищает общее достояние планеты, климат, образование для всех».
Международный и внутренний контекст подобных внешнеполитических заявлений Э.Макрона позволяет заключить, что в данном случае речь идет не о той Европе, которая представлена ЕС в его современном виде, но о преобразованном союзе, способном преодолеть «евросклероз» последнего десятилетия.
Как и авторы доклада «Клуба двадцати», Э.Макрон видит причины кризиса евростроительства в рутине европейской бюрократии и в «институциональной какофонии» Европейского Совета, Комиссии, Парламента и Еврогруппы[3]. Несколько волн расширения Сообществ, первой из которых было вступление Великобритании, а последней — расширение на страны Восточной Европы, не только увеличили число членов и осложнили функционирование механизма, требующего консенсуса, но и поставили под вопрос возможность выработки единого курса, отвечающего прогрессу всего европейского ансамбля из-за разного видения его перспектив.
Главным способом преодоления «евросклероза» Э.Макрон считает усиление франко-германской пары и формирование вокруг нее связей усиленной солидарности, что отвечает германскому проекту «твердых ядер» внутри ЕС. По сути, это похоже на возвращение к плану углубления интеграции в канун большого расширения ЕС, предложенному Францией европейскому Совету в Ницце (2000 г.), но не реализованному из-за стойкого противодействия Великобритании.
«Мы всегда двигались вперед благодаря “авангарду желания”. Мы должны двигаться дальше с теми, кто хочет идти вперед, и чтобы нас не тормозили государства, которые отказываются идти быстрее и дальше», — заявил Макрон. Э.Макрон говорит о «Европе разных скоростей», и это направление реформы ЕС встретило понимание у А. Меркель, но вызвало критику со стороны стран Восточной Европы.
Франко-германская пара и проблема реформы ЕС
Первым зарубежным визитом Макрона-президента стала поездка в Берлин. Сразу после инаугурации, 15 мая 2017 г., как и в 2012 г. его предшественник Ф.Олланд, Э.Макрон встретился с А.Меркель. По итогам встречи канцлер заявила, что франко-германская пара решила «вернуть (своему) альянсу исторический масштаб» и разработать «дорожную карту» европейской реформы, вместо того, чтобы говорить только о Brexit. Э.Макрон наметил основные направления реформы: ЕС должен стать менее бюрократическим и лучше защищать интересы граждан.
Наследуя французскую приверженность европейской оборонной идентичности, Макрон провел свое предложение сформировать Европейский фонд вооружений для финансирования европейских разработок по созданию новейшего оружия. Меркель и Макрон выступили за создание общей разведывательной системы (в т.ч. космической разведки), вернувшись к давнему двустороннему проекту совместного строительства европейских разведывательных спутников (Гелиос-Орус), а также за создание общих полицейских сил.
Здесь интересы Франции и Германии совпадают. Наметившиеся трудности в евро-атлантических отношениях, связанные с намерением президента США Д.Трампа заставить европейцев нести большую финансовую ответственность за общую оборону внутри НАТО, вкупе с безапелляционным тоном американского лидера в отношениях с европейцами толкают Меркель на поддержку европейской идентичности в области безопасности через создание «твердых ядер» внутри ЕС. Соответствующее предложение Франции не прошло при обсуждении договора в Ницце в 2000 г. По настоянию Великобритании области внешней политики и политики безопасности были исключены из сферы, в которой возможны отношения усиленной солидарности.
«Фактор Трампа», так же как Brexit, повышает взаимную заинтересованность Парижа и Берлина в укреплении тандема и в качественном прогрессе интеграции. Показателем растущего согласия и предпосылкой успеха франко-германского плана реформирования ЕС является и выбор будущего председателя Еврогруппы на встрече 19 министров финансов зоны евро 4 декабря 2017 г. Им стал португалец Марио Сентено, сменивший в январе 2018 г. представителя Нидерландов Й.Дейсселблума, который два срока своего председательства занимался урегулированием долгового кризиса, хотя на деле ведущую роль до своей отставки в сентябре 2017 г. играл бывший министр финансов Германии Вольфган Шобле. Макрон предусмотрительно отказался выдвинуть на этот пост Б. Ле Мэра — министра финансов Франции, мало надеясь на его победу, поскольку положение страны внутри еврозоны не безупречно.
Французские государственные финансы находятся под пристальным контролем Еврокомиссии, так как с 2008 г. не отвечают критериям Европейского пакта стабильности и экономического роста (бюджетный дефицит не более 3% ВВП). В то же время знаковым для будущего франко-германской пары и Еврозоны стало то, что Макрону удалось прийти к согласию с Меркель по поводу общего кандидата. Кандидатуру М.Сентено была выдвинута Макроном, Меркель и премьер-министром Италии П.Джентилони на трехсторонней встрече на полях саммита ЕС и Африканского союза в Абиджане 29 ноября 2017 г. и набрала голоса более половины министров финансов Еврогруппы. Им оппонировали сторонники Петера Казимира (Словакия) и министра финансов Люксембурга Пьера Граменья.
Еврогруппа является своего рода правительством еврозоны, и одним из главных для будущего председателя станет вопрос о дальнейшей помощи Греции. Германия и Франция сходятся в стремлении противодействовать планам Греции и в дальнейшем выходить из долгового кризиса благодаря очередным траншам финансовой помощи Еврогруппы. Сейчас действует Третий план финансовой помощи, который должен завершиться в августе 2018 г., и главные доноры Еврогруппы не желают бесконечно предоставлять деньги Афинам, которые с 2011 г. накопили 300 млрд займов.
Франция крайне заинтересована в понимающем председателе Еврогруппы в преддверии обсуждения проекта реформы зоны евро, предложенной Э.Макроном. Она включает формирование особого бюджета, создание европейского валютного фонда, возможно, учреждение поста европейского министра финансов и предложение, плохо принятое Еврокомиссией, — учреждение Парламента Еврогруппы для придания более демократического характера ее деятельности.
Для успеха этого проекта Э.Макрону прежде всего необходимо добиться выполнения Францией Пакта стабильности, что входит в задачи бюджета на 2017 и 2018 гг., а также заручиться поддержкой Европарламента, выборы в который пройдут в 2019 г. Предложения Макрона может поддержать немецкая сторона в результате формирования устойчивого правящего большинства. Германия заинтересована в создании Европейского валютного фонда за счет преобразования фонда финансовой помощи, учрежденного в разгар кризиса евро не без участия Олланда. В политическом плане подобный рост интеграции внутри Еврогруппы, да и то не по всем пунктам, поддерживают левоцентристские социал-демократические круги, и решение германских социал-демократов вступить в правящую коалицию может облегчить реализацию этого плана.
Общая франко-германская позиция на выборах председателя Еврогруппы, притом, что ее разделяют крупные страны ЕС (в том числе Италия и Португалия, отчасти Финляндия), также может способствовать реализации плана Макрона по качественному углублению интеграции внутри еврозоны. В то же время неоконсерваторы, особенно на «северном фланге» Еврозоны, выступают против дальнейшего усиления связей солидарности между ее членами, считая приоритетом завершение банковского союза зоны евро для ужесточения контроля над состоянием активов финансовых учреждений.
Франко-германский тандем, динамизм которого является залогом успеха европейского проекта Э.Макрона, может столкнуться с рядом осложнений. Они связаны с возросшей политической «волатильностью», которой сопровождается глубокая структурная перестройка — результат нарушения общественного консенсуса в большинстве устоявшихся либеральных демократий ЕС, среди которых и сама Франция. Серьезнейшим образом успех реформы ЕС в духе Макрона зависит от прочности новой коалиции в Германии и скорости формирования и состава правящей коалиции в Италии.
На международной арене авторитет франко-германской пары и проект, поддержанный Германией и уходящим правительством Италии, может пострадать из-за наличия сильной проатлантической партии на северо-востоке ЕС, а также из-за трудностей в отношениях между Францией и Восточной Европой. Э.Макрон позволил себе в Польше от лица ЕС учить демократии поляков и некоторых их единомышленников из Восточной Европы, чтобы вынудить отказаться от националистического курса в связи с политикой Варшавы и Будапешта в отношении мигрантов, а также от социального демпинга трудовых мигрантов-европейцев из Польши, Румынии и Болгарии. Восточная Европа выступает против «разноскоростной» интеграции, которую отстаивают Макрон, Мекель и Джентилони. В области безопасности она полагается на США и противостоит курсу на создание европейской оборонной идентичности, тем более что участие в нем Великобритании переформулируют после Brexit.
Приоритет институциональной реформы, предложенной франко-германской парой, — укрепление институтов и солидарности в зоне евро. Однако сегодня пребывание в зоне евро не является условием экономического и финансового благополучия, о чем свидетельствуют примеры Великобритании, Польши, Чехии, Дании, которые имеют лучшие бюджетные и экономические показатели, меньший уровень безработицы, чем большинство стран зоны евро, в том числе Франция, не говоря уже о Греции, Италии, Испании и Португалии[4].
Новые члены ЕС опасаются, что «Европа разных скоростей», первенство в которой будет у франко-германского тандема, может привести к новой иерархии внутри ЕС. Страны Восточной Европы уже испытывают давление со стороны Брюсселя и франко-германской пары по вопросам социального демпинга, имея в виду рабочих-мигрантов из восточноевропейских стран ЕС и соблюдение квот на прием мигрантов из Восточного и Южного Средиземноморья.
Инициированный Макроном не без согласования с Меркель пересмотр европейского статуса иностранных наемных работников из стран ЕС породил недовольство в Польше, Румынии и других странах исхода квалифицированной рабочей силы. Между тем Восточная Европа притягательна для французских и германских инвестиций. Французские предприятия в Восточной Европе в среднем приносят по 10 млрд прибыли ежегодно, а те, что обосновались в Польше, — 25 млрд евро. Не в последнюю очередь это связано с тем, что польские рабочие на них получают треть зарплаты французских граждан.
Противоречия между странами Восточной Европы и Брюсселем усилены ростом трудовой миграции в «старую» Европу, вследствие чего в странах исхода растет потребность в приеме рабочих из Украины. Между тем трудовую миграцию из Украины тормозит политика Шенгенской зоны, диктуемая странами Западной Европы, ее основателями. В свою очередь, Францию и Германию упрекают в том, что они навязывают Польше, Венгрии и Словакии квоты по приему беженцев из Азии и Африки. Страны Восточной Европы не хотят повторить недавний печальный опыт Австрии, которая приветствовала беженцев в 2014 г., после чего парламентские выборы выиграли правые националисты Себастьяна Курца.
Таким образом, стремление к укреплению франко-германского лидерства для проведения назревшей реформы Европейского союза может натолкнуться на противодействие стран из двух ареалов расширения Сообществ (вне первоначальной «шестерки»), для которых это лидерство далеко не бесспорно, — атлантистов Северной и Восточной Европы и суверенистов Центральной Европы, прежде всего Польши и Венгрии.
Устойчивый дисбаланс, или нарушение равновесия во франко-германском тандеме
По словам бывшего министра иностранных дел Ю.Ведрина, термин «франко-германская пара», который во французском политическом лексиконе окрашен в сентиментальные, едва ли не игривые тона, с некоторых пор, т.е. после объединения Германии, «не является больше адекватным»[5] из-за усиливающегося дисбаланса внутри «пары». После объединения потенциал и влияние Германии внутри ЕС выросли благодаря «большому расширению» на страны Центральной и Восточной Европы, в которых она завоевала ведущие позиции в экономической сфере, а в особенности в финансовом секторе. Кроме того, трудно говорить о решающей роли франко-германского тандема в вопросах безопасности, в которых Франция стремится задавать тон, отстаивая европейскую оборонную идентичность. Вступление в ЕС восточноевропейских стран усилило позиции сторонников атлантизма — равнения на США. Примером для них являлась Великобритания.
Как того и опасались в Париже, объединение Германии и полное восстановление ее суверенитета лишили Францию роли «политического гиганта» внутри Европейских сообществ. Экономический вес Германии, ее активная инвестиционная политика в сопредельных странах ЦВЕ, ведущая роль в Еврогруппе и успешная антикризисная стратегия 2010-х гг. способствовали усилению дисбаланса оси «Париж – Берлин». В годы правления Олланда, ярого сторонника идеи франко-германского тандема, решающая роль Германии, не склонной учитывать «щадящие» французские предложения по преодолению кризиса евро, не подлежала сомнению. Тем более что сама Франция оказалась под жестким давлением Еврогруппы, тон в которой задавал немецкий министр финансов, который требовал от Парижа выполнения Маастрихтстких критериев и возвращения к бюджетной дисциплине. Таким образом, франко-германская пара далека как от гармонии, так и от исключительно позитивного восприятия среди политиков и в обществе. В течение последних десятилетий во Франции, после болезненного для нее воссоединения Германии, но особенно в связи с введением единой европейской валюты, критикуют «слепое следование германской монетарной политике и, как следствие, усугубление социального кризиса из-за сужения бюджетных рамок»[6], признавая при этом большую эффективность германской социально-экономической модели. В 2017 г. ВВП Германии серьезно превысил французский показатель (3651,9 млрд долл. против 2574,8 млрд долл.). Германия опережает Францию по темпам экономического роста (2,1% против 1,6%), а уровень безработицы в ФРГ существенно ниже французского (3,7% против 9,4%)[7]. Неслучайно, приоритетная для Э.Макрона реформа трудовых отношений является попыткой преодолеть экономический застой во Франции по германскому образцу.
Временное смещение политического центра тяжести из Берлина в Париж осложняет, а не облегчает взятую на себя французским президентом роль мотора назревшей реформы ЕС. Одним из факторов, упрочивших положение Э.Макрона, является ослабление внутриполитических позиций А.Меркель по результатам парламентских выборов сентября 2017 г. Нынешнее состояние отношений в европейской «паре» существенно отличается от периода Меркель – Олланд. После того как 5 марта, наконец, было объявлено о создании коалиции ХДС с СДПГ, Меркель смогла заявить о решимости вернуть Германии «сильный голос» в Европе: «Мы видим, что сегодня Европа подвергается сильной критике и ей необходим голос Германии, наряду с голосами Франции и других стран-членов ЕС». Последнее в первую очередь относилось к Италии, где по результатам последних выборов 4 марта 2018 г. вперед вышли вне- и антисистемные партии, что осложняет формирование правящей коалиции. В числе других трудностей сама Меркель называет проблемы международной торговли (трудные переговоры ЕС с Mercosur о предоставлении квот на поставки мяса из Бразилии в ЕС) и политику Трампа, заявившего о введении высоких протекционистских пошлин на импорт алюминия и стали, в т.ч. и из ЕС.
Отсутствие прочного большинства от партии ХДС может ограничить возможность проведения решительной политики в главных, в первую очередь экономических и финансовых вопросах евростроительства. Меркель постоянно должна воздерживаться от шагов, которые с одной стороны могут разочаровать социал-демократов — главных партнеров по коалиции, а также потенциальных и нынешних союзников ХДС — баварских консерваторов (ХСС), либералов и Зеленых, а с другой стороны — вызвать неприятие электората, переметнувшегося к ультраправым националистам.
__________________________
1. Club des vingt. Péchés capitaux. Les 7 impasses de la diplomatie française. – P. : Les éditions du Serf, 2016.
2. Там же. С. 12.
3. Там же. С. 10.
4. Интервью премьер-министра Чехии корреспонденту газеты «Монд»: Andrej Babis: «L’Europe à deux vitesse, ça me fait rigoler» // Le Monde, 06.12.2017. URL : http://www.lemonde.fr/europe/article/2017/12/06/andrej-babis-l-europe-a-deux-vitesses-ca-me-fait-rigoler_5225468_3214.html
5. Védrine H. Une politique des sanctions inefficace // France forum, juin 2016. P. 13.
6. Boniface P. La France est-elle encore une grande puissance? – Paris: Presses de Sciences Po, 1998. P. 82.
7. Le bilan du monde. Géopolitique. Environnement. Economie // Le Monde. Hors-série, édition 2017. Pp. 90, 94.
РСМД. 19.03.2018
