Война и мир по закону реинтеграции Донбасса

Михаил Погребинский

Директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии

Принятый Верховной радой закон «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями в Донецкой и Луганской областях» принято называть «закон о реинтеграции», хотя никаких норм, условий и т.п. о собственно реинтеграции упомянутых территорий он не содержит. В отношении этого закона сломано немало копий в попытках ответить на вопрос «к чему ведет этот закон – к войне или миру?»

Президент Петр Порошенко и его пропагандистская команда утверждают, что – к «политико-дипломатическому пути возврата не только отдельных районов Донецкой и Луганской областей (ОРДЛО – по терминологии Минского комплекса мер и, до принятия этого закона, официальной киевской), но и Крыма. Официальная реакция Москвы и представителей ОРДЛО – к войне.

Давайте разберемся. Официально артикулируемая позиция Киева – добиться отказа Москвы от поддержки сепаратистов Донбасса. Невнятность формулировок Комплекса мер по реализации Минских соглашений позволяет Киеву утверждать, что именно это Комплекс мер предусматривает. Его пункт 10 требует «вывода всех вооруженных формирований, военной техники, а также наемников с территории Украины… разоружение всех незаконных групп» без четкого указания, что должно этому предшествовать. Запад киевскую трактовку Комплекса мер поддерживает и принимает решения о продлении санкций, ссылаясь на неисполнение Москвой Минских соглашений.

Формулировки с требованием отказа Москвы от поддержки сепаратистов содержатся во всех резолюциях ПАСЕ по Донбассу, включая принятую на прошлой неделе. И хотя лидеры Европы и США регулярно ссылаются на поддержку Минских соглашений, к чему среди прочего обязывает их принятая единогласно соответствующая резолюция Совбеза ООН, по существу, Минск 2 (включает Комплекс мер) они интерпретируют исключительно как требование отказа Москвы от поддержки Донбасса.

Москва же, ссылаясь на иные пункты Комплекса мер (амнистию, согласованный с представителями Донбасса закон о выборах на территории ОРДЛО, особый статус и др.), требует выполнения Киевом обязательств в части политического урегулирования с очевидной целью добиться особого (автономного) статуса для этих территорий, параметры которого оговорены в приложении к Комплексу мер. И лишь после этого готова содействовать передаче Киеву контроля над границей с РФ. В этой части Комплекс мер четко указывает, что эта передача возможна лишь после внесения в Конституцию положений об особом статусе ОРДЛО. У Москвы нет никаких оснований доверять обещаниям Киева и западных политиков, что после отказа от поддержки Донбасса там будут обеспечены гражданские и политические права. Напротив, доминирующая в политических кругах и навязываемая украинскими СМИ атмосфера ненависти к донецким сепаратистам и России, регулярные выступления ведущих украинских политиков правящего лагеря о необходимости военного решения кризиса по хорватскому образцу недвусмысленно свидетельствуют об обратном.

Критически важно, что кооперативный Запад не готов на компромиссы с Москвой, считая, что итогом кризиса должно стать не просто восстановление территориальной целостности Украины (для начала – реинтеграция Донбасса), но стратегическое поражение (унижение) президента РФ Владимира Путина, чья политика воспринимается в США как «бунт на корабле», который следует подавить во что бы то ни стало, не гнушаясь никакими средствами. Понятно, что Киев просто не может выйти за эти рамки.

Очевидно, это было в контексте дискуссии о миротворцах. Если бы Запад и Киев действительно хотели прекращения кровопролития в центре Европы, то они приняли бы исходное предложение Путина ввести миротворцев на линию разграничения – пусть всего лишь как первый этап урегулирования кризиса. Уступка Путина в разговоре с канцлером Германии Ангелой Меркель о готовности поддержать миротворцев по всему Донбассу в качестве охраны представителей ОБСЕ, как мне представляется, не могла быть реализована в принципе из-за чрезвычайно высокой вероятности эксцессов (провокаций), что неминуемо привело бы к провалу миротворческой миссии. Вариант же с введением миротворцев на всей территории Донбасса с мандатом перехвата управления и разоружения «незаконных вооруженных групп», на чем настаивает Запад, исключен полностью.

Итак, позиции сторон конфликта не оставляют шанса найти компромисс, как принято говорить, на треке Минских соглашений. И нет признаков того, что эти позиции могут измениться, ни сейчас, ни даже в среднесрочной перспективе. Напротив, ожидаемые поставки летального оружия Украине, нарастающий накал антироссийской истерики в США ведут лишь к неизбежному признанию бесперспективности Минска-2.

Что нового внес принятый недавно закон о реинтеграции? На мой взгляд, отнюдь не признание РФ «страной-агрессором и оккупантом». Верховная рада уже использовала в принятых ранее постановлениях соответствующие определения для России. И без этого закона последовательно реализуются планы по выдавливанию всего русского из Украины – языка, книг, культуры и пр. И дело даже не в увеличении полномочий президента (кстати, в нарушение Конституции Украины), что скорее хорошо, так как возлагает на президента (и только на него!) всю полноту ответственности за происходящее на юго-востоке страны.

Главное – фактическое признание состояния войны с Россией (нет уже никаких сепаратистов-террористов) без формального объявления войны. Более того – без разрыва дипотношений и отказа денонсировать Большой договор о дружбе и стратегическом партнерстве с Россией 1997 года.

Это означает, что закон фиксирует и юридически закрепляет ту картину мира, которая сложилась сегодня у правящих кругов Украины, картину, навязанную националистами и поддержанную Западом. Вопреки распространенным оценкам этот закон отнюдь не приближает войну. Воевать с Россией Киев не собирается. Опять же вопреки распространенному мнению об украинской власти как об интеллектуально ущербных людях, никто еще не отменял украинскую поговорку «нема дурных». Очевидный результат войны не вдохновляет даже самых решительных врагов России.

Принятие закона также означает, что официальный Киев 280 голосами депутатов Верховной рады фактически признал, что Донбасс потерян для Украины: военный путь реинтеграции бесперспективен, а мирный (реализация Минска-2) невозможен. Не сомневаюсь, часть проголосовавших не прочь отправить на войну не своих детей. Но большая часть, включая и президента, вполне удовлетворена тем, что головная боль с пророссийским анклавом в Украине (как результат реализации Минска-2) не будет их тревожить. Может, тех, кто придет им на смену, но не их.

Кстати, к такому решению инициаторов закона подтолкнули западные политики, которые в упор не хотели видеть в представителях непризнанных республик субъектов для переговоров, что по-своему уникально в дипломатической практике разрешения конфликтов. В Турецкой Республике Северного Кипра, Косово – представители общин признаются субъектами переговоров. Но не в Донбассе. Причем это проявляется на всех уровнях. Нет понятия «самопровозглашенные республики» или чего-то сходного, есть «вооруженные группы» (как в докладах управления верховного комиссара ООН по правам человека), «сепаратисты», «мятежники» и т.п. Отказ Донбассу в отстаивании собственной идентичности – старая песня европейской политики. Еще в апреле 2014 года ПАСЕ принимает резолюцию со словами «недопустимо даже упоминание о федерализации» Украины.

В итоге самый вероятный вариант – замораживание конфликта с перспективой плавной интеграции Донбасса совсем не в Украину. Конечно, можно рассматривать и иные варианты. Например, смену власти в Украине на такую, которая будет способна сдержать активность национал-радикалов, перемещая ее на маргинес политической жизни, и согласится на широкую автономию Донбасса в рамках федерализации Украины. Разумеется, такой вариант мне нравится значительно больше, но, увы, его реализация маловероятна.

НГ-Дипкурьер. 29.01.2018