«Проблема Каспия»? Не столько проблема, сколько колоссальный ресурс для взаимодействия

Когда «Ритм Евразии» предложил кандидату политических наук, профессору НИУ ВШЭ Дмитрию Евстафьеву обсудить проблему раздела Каспийского моря, известный политолог высказался за иной ракурс: вести речь не о разделе, а о создании режима кооперативного и рационального использования ресурсов Каспия.

– МИД России сделал осторожное заявление о возможном подписании Каспийской конвенции в первом полугодии 2018 г. Каково ваше видение вопроса в политическом и экономическом синтезе?

– Я бы сделал акцент на слове «осторожный». Оно в действительности объясняет очень многое. В частности, то, что решить вопрос раздела Каспийского моря только в политико-правовом формате будет крайне трудно. Мы наблюдаем дискуссию о том, как делить по пресловутой «серединной линии» или «поровну» уже практически 20 лет, причем позиции сторон меняются очень слабо, а главное – на каждом из этапов переговорного процесса ранее проявлялся высокий уровень взаимного недоверия между участниками. Доверие между сторонами переговорного процесса – Россией, Азербайджаном, Ираном, Казахстаном, Туркменией – может быть только и исключительно результатом их взаимодействия по широкому кругу вопросов помимо Каспия. В котором есть вопросы и перспективы, возможно, более значимые, чем раздел. Ибо если процесс раздела Каспийского моря воспринимается как вопрос «жизни и смерти» того или иного государства, то компромисс невозможен.

А если существует пространство сотрудничества, в котором раздел Каспия является одним из вопросов, то речь может идти уже не о разделе как таковом, а о создании режима кооперативного и рационального использования ресурсов Каспия при достижении компромиссных решений.

Вопрос в том, насколько политические элиты прикаспийских государств, для ряда из которых наступают непростые переходные времена, способны воспринимать ситуацию комплексно и пожертвовать позицией «ни шагу назад».

– По какому вопросу сложнее будет договориться лидерам каспийской «пятерки», понимающим необходимость договора по единому варианту разделения Каспия?

– По формальному закреплению юридического статуса Каспийского моря. Потому что это – навсегда. Ну или понимается, что навсегда. Посмотрите, насколько относительно легко достигаются соглашения по совместной хозяйственной деятельности на Каспии и насколько сложно они переносятся, вернее, почти не переносятся на почву межгосударственных правовых формул. Это происходит, потому что есть колоссальная разница в восприятии и политиками, и экономическими элитами вопросов, связанных с регулированием хозяйственной деятельности, например, рыболовства и даже добычи нефти, которые могут быть урегулированы сегодня так, а завтра совсем по-другому, и политического соглашения, что является очень ярким проявлением поведенческого, правового нигилизма на высоком уровне.

В этом смысле позиция России, которая в какой-то момент в процессе «каспийских политических дебатов» просто отошла в сторону и занялась именно экономико-инфраструктурной стороной вопроса, заодно почти незаметно создав на Каспии весьма неплохой военный флот, – была не просто оправданной, но стратегически мудрой.

Россию и ее руководство часто обвиняют в отсутствии стратегии, вернее стратегий, и не всегда неоправданно. Но в данном случае стратегия явно была, основанная на понимании необходимости дать политической остроте вопроса «выгореть». Но насколько политическая острота действительно «выгорела», сказать пока затруднительно.

– Конечная цель «пятерки» – создание альянса прикаспийского сотрудничества. Какие риски в связи с этим содержат действующие на сегодня соглашения в двух- и трехсторонних форматах?

– Главный риск я бы определил, как несимметричность политических и экономических отношений среди ключевых региональных участников политических и экономических процессов. Особенно – экономических. Это неизбежный риск, во всяком случае, сценариев его преодоления никто не предложил, а в развитии экономического потенциала Каспийского моря надо было двигаться вперед. Данное «несимметричное движение» и будет создавать дополнительные стимулы к недоверию. Но пока некоторые государства не созреют до понимания неизбежности кооперативного отношения к ресурсам Каспия, нам придется условно «жить» с этой асимметричностью.

Особо отметил бы риск обострения террористической активности в ключевых государствах региона, хотя сейчас, с учетом развития ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, он ниже, чем был, скажем, полтора года назад. Вероятно, главный вектор террористической опасности, связанный с исламским радикализмом, пойдет не в Прикаспий.

Ну и, естественно, на будущее ситуации вокруг Каспия будет оказывать прямое влияние динамика карабахского конфликта. Ибо без активного и конструктивного взаимодействия с Азербайджаном никакие проекты и системы отношений в Прикаспии просто невозможны.

– Какими вы находите отношения между государствами Каспия, уровень доверия между властными элитами?

– В этом вопросе также существует асимметрия, которая, конечно, затрудняет дальнейший прогресс в решении проблем совместного экономически эффективного и рачительного использования Каспия. Между рядом государств, например между Россией и Азербайджаном, достигнут высокий уровень доверия, который, не исключая противоречия, позволяет очень хорошо понимать партнера. Между другими, например Казахстаном и Туркменистаном, между Азербайджаном и Казахстаном уровень доверия существенно ниже. Причем уровень доверия, как в случае с Казахстаном и Туркменистаном, оказывается ниже, чем достигнутый формально уровень политического взаимопонимания по вопросам будущего Каспия. И это тоже очень важный феномен, который показывает нам всю остроту проблемы.

– Лозунг каспийских саммитов – «Каспий – море дружбы». Насколько это реально в глобальной политике, если вопросы собственной безопасности странами «пятерки» решаются разновекторно?

– Ключевой фактор, который определит будущее прикаспийского сотрудничества – выход стран региона на траекторию устойчивого экономического роста. Не секрет, что все страны региона, не исключая Россию, естественно, испытывают сложности с формированием долгосрочных драйверов экономического роста. Если говорить прямо, страны Прикаспия, за исключением Ирана, который находился в другой, «санкционной» экономической реальности, так и не смогли выйти из кризиса 2008-2009 годов, который означал невозможность дальнейшего продолжения политики экономического роста за счет сырьевых ресурсов и непропорционального раздувания сервисной части экономики, стимулированного внешним кредитованием.

Это та экономическая и геоэкономическая реальность, в которой, собственно, и идет диалог по вопросам будущего Каспия.

Если государства региона или, во всяком случае, часть из них, выходят на модель устойчивого экономического роста, то они возвращают себе статус субъектов экономики на региональном уровне, а некоторые из них (не только Россия) – и на трансрегиональном. Тогда возникает возможность «считать прибыли» и думать о формировании новых инвестиционных процессов, в которых Каспий будет рассматриваться в качестве точки долгосрочного интереса. А как результат – политические процессы станут частью долгосрочной программы политического взаимодействия, ради, позвольте мне использовать китайскую формулу, «совместного процветания». И тогда можно «дружить» ради будущего. А как иначе?

Если экономический рост большинства стран региона останется неустойчивым, то придется считать убытки. И тогда Каспий становится критическим элементом национальной экономики, поскольку он дает возможность извлекать ренту «здесь и сейчас». В таком случае, естественно, возобладает позиция «кругом враги, которые хотя съесть наш хлеб» и ни о каком сотрудничестве речь уже идти не может. И тогда начнутся политические конфликты, «осетровые войны» и односторонние действия с непредсказуемыми экологическими последствиями.

Так что в основе возможных политических векторов – экономика. Сейчас в поведении государств Прикаспия мы наблюдаем проявления обоих подходов, а у некоторых партнеров России – одновременно обоих подходов.

– В случае, если Каспийская конвенция вновь зависнет в стадии согласования (с 1991 г.), Россия может пойти на применение «умной силы»?

– Думаю, Россия вновь пожмет плечами, отойдет в сторону и, занявшись обустройством собственной инфраструктуры на Каспийском море, возобновит двусторонний и трехсторонний формат взаимодействия со своими партнерами. «Мягкая сила», если она действительно «мягкая», а не «выкручивание рук», предполагает готовность партнера согласиться с твоими доводами, прежде всего, из понимания выгодности предложенного тобой формата и перспектив. В противном случае это уже не «мягкая сила», а что-то иное.

– Каспийское море долгое время в Советском Союзе считалось стратегическим запасом. Что стоит лидерам «пятерки» пересмотреть прорывные планы и оставить достояние планеты с его черным золотом будущим поколениям? Проекция синергетического эффекта на Евразию возместила бы нефтедоллары. В социально-экономическом плане пчеловодство выгоднее продажи углеводородного сырья – просчитано. Что вы думаете по данному вопросу?

– Я думаю, что главное достижение последних 25 лет применительно к проблематике Каспия заключается в том, что политические и экономические элиты государств региона изменились, стали богаче, опытнее, мудрее. И они начинают воспринимать ситуацию вокруг Каспийского моря и его ресурсов более глубоко, а главное – объемно, видя не только контекст ситуации, но и все составные компоненты так называемой проблемы Каспия, которая и не проблема вовсе, а колоссальный ресурс для позитивного взаимодействия, не исключая и интересы ключевых внешних игроков.

Теперь мы понимаем, что «нефтяная бочка» Каспийского моря не бездонна. Экологическая ситуация в регионе исключительно хрупка, и стоит только чуть пожертвовать промышленной безопасностью – случится непоправимое. Организация транспортировки углеводородов из региона является гораздо более сложной вещью, нежели если судить по глобусу. Достаточно посмотреть с каким скрипом идут переговоры – только переговоры! – по проекту так называемого «Южного газотранспортного коридора».

В понятии «Каспий», похоже, намного больше политики и геополитики, чем просто экономики. И это тот прогресс, который государства региона совершили за последние годы. И за который пришлось заплатить, прежде всего, временем. Что с учетом сложной истории региона – вполне приемлемая цена. Самое главное, что в новейшей политической и экономической истории Прикаспия не было крови. Это дает большую надежду на успех в будущем.

И лидеры, и элиты государств региона должны понимать, что сами по себе ресурсы могут стать как источником экономического роста, так и предметом раздоров, которые надолго похоронят саму возможность кооперативного развития и реализации других, более интересных в долгосрочной перспективе проектов. Например, при сохранении неурегулированных, а тем более конфликтных отношений между странами Прикаспия будут крайне затруднительным реализовывать не только проект глобального транспортного коридора «Север–Юг», но и пояса взаимного процветания Великого шелкового пути.

Беседовала Светлана Мамий

Ритм Евразии. 22.12.2017