Страсти по Атамбаеву

Султан Акимбеков

Отношения между Кыргызстаном и Казахстаном все еще остаются напряженными, и пока нет никаких оснований полагать, что ситуация в ближайшее время может как-то измениться. Хотя теоретически после завершения президентских выборов, казалось бы, повода для продолжения конфликта уже нет.

По крайней мере, более логично было бы ожидать постепенного снижения степени его интенсивности с перспективой окончательного урегулирования после официального вступления нового президента Сооронбая Жээнбекова в должность, которое должно произойти 1 декабря текущего года (инаугурация С.Жээнбекова состоится 24 ноября. - "МП").

Тем более, что после победы Жээнбекова в первом туре главная задача президента Алмазбека Атамбаева, по сути, была выполнена. Если, конечно, согласиться, что он всерьез опасался возможности победы какого-то другого кандидата, кроме своего ставленника Жээнбекова, и это было главной причиной его чрезвычайно эмоционального выпада в адрес Казахстана и его руководства.

В данном контексте вполне возможно, что искусственное создание Атамбаевым образа внешнего врага из Казахстана помогло Жээнбекову на выборах набрать те лишние несколько процентов голосов, которые как раз и позволили ему победить уже в первом туре. Кроме того, резкое повышение градуса напряженности перед выборами, тем более с учетом внешнего фактора, обеспечили кыргызским властям возможность не только консолидации своих сторонников. Они также могли с большей интенсивностью использовать как административный ресурс вообще, так и силовые возможности государства.

Когда вокруг одни внешние враги, против внутренних врагов в принципе все средства хороши. Особенно если можно апеллировать к идее, что теоретически они как раз могут быть связаны с внешними врагами.

Но после выборов в этом уже не было особого смысла. Тем более, что их результаты в целом были признаны, в том числе и Казахстаном. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев поздравил вновь избранного президента Сооронбая Жээнбекова. На этом конфликт можно было бы считать исчерпанным. Киргизский премьер-министр Сапар Исаков сразу после выборов съездил в Астану, где провел переговоры о снятии напряженности на казахстанско-кыргызской границе.

Напряженность возникла вследствие введения более строгого досмотра людей и грузов из Кыргызстана, при этом казахстанская сторона отрицала другую мотивацию принятия подобных мер. Но в Кыргзыстане восприняли это как давление в связи с высказыванием Атамбаева.

На первый взгляд, история с границей выглядела незначительным происшествием. К моменту поездки премьера Исакова в Астану 18 октября последовало заявление Атамбаева о том, что он был неправ, когда эмоционально высказывался о казахстанском президенте, но при этом сделал ремарку о доверчивости казахстанского президента к окружающим его олигархам. Условно говоря, Атамбаев вроде как бы извинился, но добавил свои «пять копеек». С учетом специфики восточной политики и особенно жесткости и некорректности его ранних высказываний в адрес Казахстана, этого было явно недостаточно.

Характерно, что кыргызская делегация находилась в Астане несколько дней, в первую очередь стремясь добиться снятия ограничений на транзит грузов. Однако казахстанская сторона именно в эти дни, похоже, сформулировала свою позицию. В самом общем смысле она исходила из того, что при вступлении Кыргызстана в ЕАЭС ему были даны определенные послабления, в то время как Бишкек использовал это время для наращивания реэкспорта продукции из Китая в другие страны ЕАЭС, тем самым дестабилизируя общий рынок и нанося ущерб.

После этого на нескольких межгосударственных мероприятиях в октябре и начале ноября премьер-министр Казахстана Бакытжан Сагинтаев обосновывал эту позицию, отвечая на периодически возникавшие претензии своего кыргызского коллеги. Главная мысль была связана с тем, что Кыргызстан, по данным китайской статистики, импортирует на 4 млрд долларов в год, а по кыргызским данным, только на 1 млрд долларов. Разница примерно в четыре раза — это много.

У Казахстана и России схожая проблема. Она связана с тем, что иногда с помощью нечистоплотных чиновников предприниматели занижают стоимость импортируемого товара, чтобы снизить таможенные сборы. Но разница при этом далеко не в четыре раза.

Соответственно, после этого просто закрыть вопрос было уже затруднительно. О вступлении Кыргызстана в ЕАЭС и так говорили, как о чисто политическом решении, которое привело к принятию заведомо слабого участника. К тому же, фактически это создало своего рода «форточку» на общей границе, через которую идет «серый» поток товаров из Китая. Теперь же проблема поставлена и в любом случае нуждается в решении. Казахстанская сторона свои требования сформулировала и требует их принятия кыргызской стороной.

Характерно, что с 2014 года похожая ситуация уже возникала в отношениях России в первую очередь с Беларусью, а потом с Казахстаном в связи с ростом поставок из этих стран санкционных продуктов. В основном это касалось Беларуси в связи с ее нахождением на западной границе с Россией. Тогда Москва приняла ряд известных мер для ограничения таких поставок.

Поэтому апелляции Бишкека к управляющим органам ЕАЭС по поводу действий Казахстана не имеют особого смысла, как и обращение в ВТО. В любом случае, и ЕАЭС, и ВТО — это очень бюрократические структуры и прохождение всех процедур потребует времени.

При этом фактор времени играет для Кыргызстана не последнюю роль. Собственно, вопрос здесь не в том, что Бишкек каждый день теряет большие деньги, а в том, кто именно теряет. Тонкость ситуации, что главными бенефициарами от реэкспорта китайской продукции в ЕАЭС являются те, кто имеет соответствующий вес в Кыргызстане, достаточный для обеспечения этих поставок. Польза для государства и населения носит опосредованный характер.

Понятно, что эти люди не могут быть довольны складывающейся ситуацией. Здесь надо учитывать, что в Кыргызстане в основе общественно-политической системы находятся не просто кланы, а кланы, которые опираются на восточные по своей сути общины.

Соответственно, доходы кланов, формальные или неформальные, в той или иной степени распределяются среди общин, обеспечивая их лояльность. Кланы, в свою очередь, вступают в отношения с государством, предлагая ему обеспечение лояльности общин, в том числе и на выборах.

Еще один момент может быть связан с тем, что север Кыргызстана традиционно больше связан с Казахстаном. Там находятся производства, ориентированные на рынки Казахстана и России. Соответственно, на севере и население, и бизнес больше заинтересованы в поддержании хороших отношений с Казахстаном. При их ухудшении в первую очередь затрагиваются именно их интересы.

При этом главная электоральная поддержка нового президента Жээнбекова находится на кыргызском юге, что было продемонстрировано в ходе последних выборов. Здесь большее значение имеют отношения с Узбекистаном и Таджикистаном, и об этом упоминал Атамбаев, когда говорил о возможных альтернативах торговле с Казахстаном. Помимо этого, для юга Кыргызстана важно также поддержание отношений с Россией, где как раз живут и работают многие южные кыргызы. Их перечисления на родину составляют внушительную часть доходов населения.

Поэтому официальный Бишкек теоретически мог себе позволить кратковременную ссору с Астаной при условии сохранения хороших отношений с Москвой. Кроме того, обострение отношений с Астаной также могло иметь и практическую пользу, в частности, ослабило бы северные кыргызские кланы. Но сложность ситуации для Атамбаева заключалась в том, что у России было свое видение ситуации.

Дело не только в том, что Москва официально не поддержала ни одного кандидата, включая Жээнбекова, и не в том, что в российском Интернете накануне выборов появлялись довольно критические статьи против Атамбаева, где даже предполагалась возможность победы другого кандидата. Вопрос в том, что для России в принципе более важны отношения с Казахстаном, чем с Кыргызстаном.

Кроме того, имеет значение, что кыргызские власти в сравнении с Россией и Казахстаном гораздо более лояльны к религиозным исламистским организациям.

К примеру, в Кыргызстане находятся все те, кто вынужден был покинуть Казахстан после радикализации здесь местных исламистов. Атамбаев в интервью журналу «Тайм» в конце октября указывал на то, что исламисты живут в Кыргызстане и при этом не радикализируются. Причину он видел в демократии в своей стране и привел эту ситуацию в качестве примера для мусульманского мира. Хотя в данном случае интервьюер «Тайм» привел в качестве встречного примера Тунис и Индонезию, но кыргызский президент все-таки настаивал на своем.

Проблема здесь в том, что в исламском мире исламисты уже являются частью местной повестки и в большей части конфликт с ними отражает противоречия на локальном уровне. В постсоветских же странах исламисты — это пока все еще внешнее влияние, и действуют они среди аморфного в религиозном плане общества, открытого к пропаганде. В этом смысле в целом спокойное отношение кыргызских властей к радикалам может быть бомбой замедленного действия.

Здесь стоит подчеркнуть, что в Ферганской долине, откуда родом южные кыргызские политики, степень религиозности много выше, чем на севере страны. Даже если новый президент Жээнбеков не так религиозен, как об этом пишут недружественные ему издания.

Конечно, для России, собственно и для Казахстана, все это было не слишком принципиально, как и вопрос о кыргызском реэкспорте из Китая. Но теперь это все явно уже входит в комплекс возможных вопросов к действующей кыргызской власти. В этой связи показательно, что 26 октября президент Атамбаев предложил переименовать день октябрьской революции 7 ноября в «Дни истории и памяти предков». Он обосновал это необходимостью «объективной исторической оценки национально-освободительного восстания и трагических событий 1916 года». 2 ноября парламент оперативно принял соответствующий закон.

Очевидно, что вопрос о восстании 1916 года является очень болезненным для исторической памяти народов нашего региона и ему уделяется явно недостаточно внимания. К примеру, не выходит никакой научной литературы. В прошлом году, в 100-летие со дня этого восстания, страны региона, включая Кыргызстан, фактически обошли своим вниманием эту дату. Понятно, что это было связано с нежеланием испортить отношения с Россией, где весьма болезненно относятся к подобным событиям из ее общей истории со странами региона. Поэтому по своей сути это больше вопрос не исторический, а политический.

Соответственно, и нынешнее решение кыргызских властей носит явный политический характер и может отражать определенное недовольство Бишкека занятой Россией позицией в последних событиях. В целом, при Атамбаеве Бишкек позиционировал себя как наиболее надежного партнера Москвы в регионе. Все-таки теоретически Кыргызстан находился в стратегически важном для Москвы районе, отказался от американской базы в Манасе. Кроме того, он находится, с одной стороны, на южных границах Казахстана, с другой — в Ферганской долине на границах с Узбекистаном и Таджикистаном.

Поэтому Бишкек явно ожидал от России поддержки. Не дождавшись, Атамбаев и принял так срочно закон о новом празднике. В определенной степени это говорит и об излишней эмоциональности кыргызского президента. Ссора одновременно и с Казахстаном, и с Россией совершенно контрпродуктивна.

При этом понятно, что кыргызские власти не смогут быстро найти им замену. Здесь не помогут ни США, несмотря на всю риторику Атамбаева про демократию, ни Китай. В Вашингтоне не могли забыть историю с базой в Манасе, в то время как Пекин в целом очень осторожен и весьма консервативен в своей политике. Здесь как раз имеют значение вопросы восточного политеса в международных отношениях. Китайская сторона не может симпатизировать словам Атамбаева про исламистов со всего региона, которые в условиях кыргызской демократии не становятся радикалами.

Однако несмотря на то что все выглядит довольно странно, необходимо учитывать особенности кыргызской политики.

Сейчас перед Атамбаевым стоит задача выиграть парламентские выборы. Для него это даже более важно, чем победа Жээнбекова на выборах президента.

Он понимает, что если противостоящие ему элиты консолидируются, ситуация с экономикой будет ухудшаться, а недовольство расти, он может и не получить полного контроля над парламентом. А это сегодня для Атамбаева единственно возможный вариант, ему надо выиграть парламентские выборы с явным преимуществом.

В этой ситуации у него нет другого выхода, кроме как попытаться еще раз разыграть образ внешнего врага, но также подкрепить его патриотическими настроениями. Поэтому конфликт с Казахстаном только развивается. Так, возникли проблемы у проекта «Бозымчак», где работает казахстанская компания Kaz Minerals. Кроме того, в негативном русле развиваются события вокруг воды. Теоретически Бишкек может следующим летом оставить южные районы Казахстана без воды.

Одновременно Атамбаев оказывает давление на своих оппонентов, отсюда заведенное 4 ноября уголовное дело против Омурбека Бабанова в связи с его высказываниями на митинге в Оше во время предвыборной президентской кампании. Так как Бабанов, по заявлению его однопартийцев, находится на лечении за границей, его таким образом могут вынуждать не возвращаться в страну.

Наверняка Атамбаев осознает все риски сложившейся ситуации, но, похоже, не может иначе. Слишком высоко он поднял ставки и теперь не может отыграть назад. Сейчас все будет зависеть от того, хватит ли действующим кыргызским властям ресурсов продержаться до парламентских выборов, а потом еще и выиграть их с большим преимуществом. Потом они могут расслабиться и среди прочих задач заняться восстановлением межгосударственных отношений, если к этому моменту от них не останутся одни руины.

365info.kz. 07.11.2017